Андрей Кивинов - Братство по оружию Страница 5

Закончив с политинформацией, я осторожно заглядываю в боковое зеркало. Пусто, как в вакууме. Боюсь, эстонские коллеги нас прозевали. Если это случилось, никакой брелок не поможет, жми кнопочку, не жми. Придётся, как всегда, взваливать все самое сложное на свои и Герасима плечи.

Тыну поворачивается и, улыбаясь, словно халдей в центровом ресторане, предлагает:

— Мо-о-жет, ещё пифа?

От знакомого слова Герасим вздрагивает, озирается по сторонам и, увидев знакомое лицо, спрашивает:

— Андрюха, а где это мы?

Ба-а-а-лин-н!!! Вот из-за подобных мелочей и проваливаются с треском самые грандиозные операции, взрываются атомные станции и падают самолёты. Лучше б ты немым был, брат Герасим. И глухим.

Смотрим, как реагируют на досадный прокол продавцы. Пока никак. Может, повезло — не расслышали? Не дав напарнику повторить вопрос, я строго спрашиваю:

— Долго ещё?

— Не-е-т. Сейчас пофорот и сра-а-зу те-рефня.

«Пассат» уходит с трассы и начинает штурмовать сельскую местность. Вдали виднеются мрачноватые заброшенные строения.

— Там раньше терефня пыла, — начинает экскурсионную программу Тыну, — потом народ разбежался. Нефыгодно жить.

Это не есть хорошо. Совсем не хорошо. Не потому что разбежались, а потому что в терефне никого. Помощи ждать неоткуда… За нами, между прочим, никто не едет, вертолётов в воздухе не наблюдается, и я окончательно убеждаюсь, что мы в поле одни. И без оружия. «На трибунах становится ти-и-ше, олимпийская сказка, прощай…» Герасим молчит, вероятно, ковыряясь в закоулках памяти.

Ещё километр по чернозёму, перемешанному с последним снегом, и мы у цели. Место унылое и непривлекательное до икоты. На стене полуразвалившегося дома приветливые каракули «СМЕРТЬ АКУПАНТАМ». Так и хочется у кого-нибудь спросить, есть ли в деревне фрицы? Я, конечно, за право наций на самоопределение, но, глядя на пейзаж, невольно задумываюсь, а стоило ли?.. Впрочем, в наших деревнях картина не лучше, чего уж правду скрывать.

Обогнув коровник без крыши, мы прорываемся по плохо утрамбованной колее к последнему дому на улице. Явно необитаемому. Со двора взмывает стая ворон и с весёлым карканьем разлетается по полям. Передали б, что ли, нашим, куда нас занесло. Что без дела каркать?

— Все, приехали. Выходите.

Георгий потирает шею и радует меня очередным пируэтом:

— Что-то шея затекла. Андрюхин, потри вот здесь.

Я тебе обязательно потру… Потом. Ты, видно, очень хочешь в эстонском чернозёме насовсем остаться, Штирлиц недоделанный. Пропасть без вести, как стародубовский племянник.

Никак не отреагировав на просьбу Герасима, я покидаю салон «Пассата» и иду за хозяевами в дом. Холодный весенний ветер гладит лицо, словно крупный наждак. Тыну отпирает навесной замок и вежливо уступает нам дорогу, продолжая улыбаться:

— Пожал-луста…

Мне даже как-то неловко из-за такой вежливости. Никакой враждебности в поведении торговцев смертью пока не наблюдается. Наоборот, такое ощущение, что они готовы услужить нам от чистого сердца. То ли от моей политинформации, то ли от счастья, что, наконец, нашли покупателей. Второе вернее. Мы проходим внутрь заброшенного дома. Окна в комнате забиты досками, поэтому Тыну зажигает керосиновую лампу и вешает её на вбитый в стену крюк. Да-а, симпатично здесь. Парочки скелетов по углам не хватает с дырками в черепах или башки отрезанной в углу. Хижина дяди Тыну.

— Я сейчас, потожтите.

Тыну, светя фонариком, лезет в погреб. Гарик тихонько стучит мне по плечу и знаком предлагает отойти в сторонку. Отходим.

— Чего?

— Слушай, а почему тебя Гера Андреем называет? Ты ж Филипп.

Хороший вопрос. Я б сам спросил.

— Тихо, тихо. — Я подношу палец к губам, — Герка малеха не в себе, на разборке гранатой контузило. С тех пор с памятью полный аут. Он меня как только не называет. И Андреем, и Лёшей. А иногда даже сестрой.

Гарик опасливо косится в сторону напарника.

— Его, главное, не трогать, и все в порядке будет. Вот если переклинит, тогда беда. А так он мужик спокойный, весёлый, так что не обращайте внимание.

Гарик понимающе кивает. Мы возвращаемся в коллектив. Антон контролирует дверь, раз в секунду выглядывая наружу. Тыну ковыряется в погребе. Наконец появляется, обвешанный автоматами, словно партизан с трофеями.

— Вот… Я выпрал наудачу, хотите, возьмите ещё.

— Этих достаточно, — киваю я, нажимая в кармане заветную кнопочку на брелке. Хотя понимаю, что это бесполезное занятие. Радиус действия у таких игрушек не более километра.

Тыну складывает автоматы на пол, один протирает чистым носовым платком и протягивает мне.

— Пожа-а-луста. Проферяйте.

Что ж, ни «К-9», ни «К-10» пока не пахнет, придётся тянуть время. Беру автомат, произвожу неполную разборку. Автомат как автомат. Я подношу оружие к лампе и с умным видом принимаюсь изучать каждую деталь. Коллектив с пониманием следит за моими манипуляциями. Понюхав напоследок магазин, я собираю автомат и делаю контрольный спуск.

— Да, неплохой ствол.

— Очень, очень хороший. Не Китай. Никаких осечек, — активно кивает головой Тыну.

— Маде ин СССР, — поддакивает от дверей Антон, — мы очень задёшево отдаём. Двадцать тонн за семьдесят автоматов, это почти даром.

Самое интересное, я абсолютно не знаком с расценкам на чёрном рынке. Ни на нашем, ни, тем более, на эстонском. Но меня наконец выручает Герасим.

— Замётано, брат. Берём все.

— Минутку, — я задумываю гениальный ход, — надо бы опробовать. Патроны есть?

— Конешна. Пойтемте.

Мы выходим обратно во двор, Тыну собственноручно заряжает рожок, протягивает его мне, а сам бежит к остаткам штакетника. Поковырявшись в снегу, извлекает из грязи старый резиновый сапог и водружает его на столб. Как я понимаю, в качестве мишени.

Передёрнув затвор, я целюсь, даю залп очередью, но промахиваюсь. Но мне это и не важно, главное, чтобы нас услышали те, кому положено.

— Дай-ка сюда, — Жора отнимает у меня автомат и, прищурившись, открывает беглый огонь от бедра. Тяжело раненный штакетник окончательно заваливается на землю вместе с сапогом.

— Учись… На стрельбы ездить надо.

Вот обязательно ему комментировать. Вильгельм Телль. Хорошо, если господа не знают, что такое стрельбы. Для непосвящённых объясняю, раз в полгода мы ездим в тир сдавать зачёты. Это и называется «стрельбы». Я последнее время данное мероприятие игнорировал.

— У вас вся партия здесь? — уточняю у Тыну.

— Та, та, конешна…

В принципе, наша миссия выполнена. Где оружие — установлено, налётчики тоже. Правда, не вывели из-под удара секретного человека, но такой задачи нам и не ставили. И раз группы захвата не появилось, остаётся спокойно возвращаться за деньгами. Только куда? Не в префектуру же? Мы с Крисом такую ситуацию не предусматривали, а поэтому не обговаривали.

Черт! Упустим компаньонов, а то и сами по пуле получим за подлый обман. Или контузию от гранаты. На сей раз настоящую контузию. Ничего не остаётся, как ждать. Только чего? Незаметно сюда даже ниндзи-черепашки не подберутся, а уж про спецслужбы и говорить нечего, какими бы крутыми они ни были. У ребят полный погреб железа, займут круговую оборону, хрен подступишься.

— Ну что, берете? — Тыну прерывает мои логические рассуждения.

— Берём. Нормальные стволы.

Эстонский компаньон, по-прежнему улыбаясь, лезет в карман куртки и достаёт «лимонку».

Ох, мама! Все-таки прокололись! «И моё сердце остановилось, моё сердце замерло…»

— Это фам, — Тыну протягивает мне гранату, — бесплатно. Сюрприз. Как это говорится — бонус.

«…Отдышалось немного и снова пошло». Ты б её ещё ленточкой перевязал подарочной, Санта-Клаус.

Я благодарю доброго Тыну и трепетно принимаю гранату. Герасим собирает гильзы, чем, наверно, вызывает некоторое удивление у собравшихся. Один я понимаю, что это ментовская привычка. После стрельб гильзы требуют сдавать, во избежание утечки боеприпасов. Пара смелых ворон катаются со скользкой крыши на лапах, словно с ледяной горки, не обращая на происходящее ни малейшего внимания.

Тыну исчезает в своей хижине, сказав, что положит автоматы на место и тут же вернётся. Гарик начинает предлагать мне плотские удовольствия на предстоящий вечер. Культурная программа не отличается оригинальностью. Алкоголь, баня и продажные женщины. Нет, чтобы в исторический музей пригласить. Я в целях конспирации соглашаюсь. Подчёркиваю — исключительно в целях конспирации.

Однако женщины и алкоголь это замечательно, но что делать сейчас? Возвращаться в Нарву?.. Я прислушиваюсь. Кроме отдалённого карканья — ничего. Антон не проявляет никакой агрессии, наоборот, его узкие глазки наполнены детской радостью. «Наконец-то продали…»

Покручивая на пальце ключи, на пороге появляется Тыну, принимается запирать замок. Просит Антона поджать дверь, та сильно скособочена и не встаёт на место. Гарик закуривает…