Ольга Морозова - Цветок папоротника Страница 5

Дома её ждал следователь, мужчина средних лет невзрачной наружности. Второй раз встретишь, не узнаешь. Про праздник стал расспрашивать, с кем Галина была, видела ли её Ульяна возле реки. Ульяна всё честно рассказала. Мелькала Галина, видела она её то там, то сям. То с один парнем говорила, то с другим. Ульяна только своих знает, да парочку из соседней деревни. Были и незнакомые, которых Ульяна впервые видит. Ничего особенного. А у реки темно было, она и себя-то толком не видела. Следователь всё записал подробно, поблагодарил и ушёл. Ульяна вздохнула с облегчением: неприятная процедура, что и говорить. Ну, да утро вечера мудренее, успокоиться надо, а там, глядишь, всё и наладится. Не век же Гриша убиваться будет? Да и разнюнился он, скорее, от самогона, протрезвеет, тоску как рукой снимет. Уж она-то, Ульяна, постарается. К свадьбе готовиться начнут, хлопоты, всё такое… Забудет, как пить дать, забудет.

Ульяна прошла к себе, разделась, улеглась в кровать. Отец заглянул, она глаза прикрыла, сделала вид, что спит. Он потоптался, вздохнул, но будить не стал, вышел, аккуратно прикрыв дверь.

Следователь методично всё в деревне обошёл, беседовал обстоятельно, подробно, записывал. Но все только руками разводили: не было у Галины явных врагов, да таких, кто бы на чёрное дело пойти решился, грех страшный на душу взять. Мать Галины рассказала потом, что никаких синяков на шее у дочери не было, но умерла от разрыва сердца, а потом уж утонула. Вроде как испугалась сильно. Недоумевали: чего в деревне можно испугаться? Начали поговаривать, что нечистая сила её заморочила, недаром Галину ведьмой считали. Не угодила, небось, чем-то хозяевам, они её и напугали, а потом в воду бросили… Но это самые верующие говорили, те же, кто ближе к реалиям были, такой версии не придерживались.

Прошло пару недель, разговоры сами собой затихать стали. Сколько можно покойнице кости перемывать? Гриша в себя до конца не пришёл. Вроде и нормально всё, по-прежнему, и смеётся, и шутит, так же Ульяну целует, слова на ухо шепчет… а чувствует Ульяна: не то. Иногда вдруг уставится в угол, смотрит, смотрит, не мигая, пока не окликнешь. Вздрогнет, испуг на мгновение промелькнёт в глазах, но быстро себя в руки берёт. Ульяна и так и эдак к нему ластится, в глаза заглядывает, желания угадать пытается, но без толку всё – отдалился Гриша. По ночам плачет Ульяна в подушку, чтобы родители не видели, а утром улыбается. Зачем зря их расстраивать? Да и что она скажет? Что кажется ей? Не поверят они, блажью сочтут. Вот и молчит Ульяна, терпит. Надеется, само всё перемелется, мука будет.

И вроде совсем всё успокоилось, июль заканчивался, Гриша повеселел, и Ульяна воспрянула духом. Снова поверила: всё хорошо будет. Дело об утопленнице, поговаривали, закрывать собирались, решили – несчастный случай. Дикий, конечно, но мало ли что… С кем Галина в ту ночь виделась, с кем миловалась, так и не нашли. Надежда, мать Галины, рассказывала, что парня из города, которого Гриша узнал, подозревают. Пришли к нему, чтобы показания снять, а его нет. Мать руками развела: знать не знает, где сын. Он не особенно разговорчив с ней, уходит – не говорит. Галина в город часто ездила, вроде вместе их видели… Похоже, отношения поддерживали, несмотря ни на что. Что их связывало? Неужели любовь жертвы к мучителю? Да и мучитель ли он? Мало ли что Галина говорила, она ещё не то сказать могла.

Ульяна к разговорам прислушивалась, но на душу не брала. Пусть говорят, что ей с того? Гришу, кажется, не подозревали, во всяком случае, арестовывать не собирались. Улик нет, как участковый говорил. Да и в чём его подозревать? Кончилось у них всё с Галиной, много лет назад кончилось. Все это знали, все Гришу с Ульяной видели.

Парня в розыск объявили, но до сих пор не нашли. Хотя, скорее всего, искали для проформы – всерьёз никто не верил, что это он. Напугал он её, что ли? Глупости. Уж что-что, а нервы у Галины крепкие. Всё это участковый рассказывал, а потом и спрашивать перестали, надоело.

Как сорок дней справили, в начале августа, Гриша и Ульяна заявление подали в поселковый совет. Свадьбу решили играть в начале сентября. Яблоки поспеют, груши, жара спадёт. Ульяна как на крыльях летала. Сбылась её мечта. Плакать в подушку перестала, о другом задумалась. Скоро, совсем скоро закончатся её одинокие девичьи ночи, и начнётся другая жизнь. Женщиной станет Ульяна, молодой и красивой, дитя родит, лучше бы сына. Отцы, ясное дело, сыновей прежде хотят. А потом и дочку можно, помощницу матери.

Уплывала Ульяна в грёзах далеко-далеко, возвращаться не хотелось. Гриша тоже с охотой о свадьбе хлопотал, прикидывал, что да как, сколько гостей будет, что на столы поставить, Ульяна платье шила. Хотела сначала в городе купить, но потом передумала. Сшить, оно лучше будет. Фасон сама придумала, ткань купила, специально с матерью ездили, придирчиво выбирали в магазине, в этот день Ульяне блистать хотелось. Светка с хлопотами помогала, по магазинам бегала, мелочёвку всякую закупала. Заказали русскую тройку для молодожёнов в соседнем колхозе, где конеферма была. Машина, конечно, хорошо, но захотелось старины, размаха. Чтобы как раньше, в старые добрые времена. Гриша придумал, а Ульяна одобрила, молодец её жених! Хочет, чтобы свадьба необычно прошла, чтобы на всю жизнь память осталась. Для неё, для Ульяны, старается.

Светка с Витькой встречаться начала, счастливая ходит. Глядишь, тоже вскорости свадьбу сыграют. Жизнь в деревне наладилась, вернулась в своё русло, потекла, как река на равнине, неспешно и с достоинством.

Так, в хлопотах, лето и прошло, уже кое-где листва жёлтая появилась. Вечера холодными стали, тёмными. Платье у Ульяны готовое в шкафу висело, она время от времени открывала, смотрела. Трогала тяжёлый, плотный шёлк, любовалась. Всё готово к свадьбе, обо всём договорились. Мать Гриши к сестре в соседнюю деревню собралась после свадьбы, насовсем. Сестра её хворая, а недавно инфаркт был, уход нужен постоянный. А дом молодым оставляет, пусть живут, никто мешать не будет.

Ульяна радуется, хоть и нехорошо ликовать по поводу чужой болезни, всё одно к одному получается. Да и Грише из родного дома уходить не придётся. Отец Ульяны с ремонтом помочь обещал, с обстановкой. Что ж не жить? Хотя, если говорить откровенно, даже если бы мать Гриши не уехала, Ульянины родители могли бы им и свой дом поставить. Но Ульяна полагала, что Гриша тогда бы заупрямился, горд уж больно на этот счёт. Всё сам, да сам, хотя Ульяна помощи родственников не чуралась. Что плохого, если родители на первое время помогут на ноги встать? На то и родители, чтобы детям помогать. Разве Гриша с Ульяной к своим детям не так же относиться будут?

Но вопрос решился сам собой, и Ульяна тему закрыла. Одни, как ни крути, а ежели что, так и подумают потом.

На свадьбу вся деревня собралась, всем молодых поздравить не терпелось. Ульяна красавица-раскрасавица, так и светиться от счастья, ловя восхищённые взгляды. Гриша в новом модном костюме с ней рядом тоже притягивает взоры. Но теперь уж Ульяна знает, бояться нечего.

Молодожёны во главе стола сели, чтобы видели все, все поздравить могли, речь сказать. Голова у Ульяны слегка кружится, от вина и от сладостного предвкушения. Одно радость омрачает: Гриша пьёт рюмку за рюмкой, почти не закусывая, пьянеет быстро… Смотрит уже хмельными глазами, хорошо, что сидит, стоял, так упал бы. Не нравится это Ульяне, но она улыбается. Да и грех переживать: свадьба же. Светка подошла сзади, шепчет:

– Что это с Гришкой? Захмелел-то как… Того и гляди в тарелку упадёт… Вот развезло. От счастья, что ли?

Нахмурилась Ульяна: чего лезет? Посмотрим, как на её свадьбе жених себя вести будет. Напился и напился, её какое дело? Ответила резко, раздражённо.

– От счастья, от чего ещё? Шла бы лучше за Витькой смотрела, чем за чужим мужем приглядывать, вон он с Лизкой хихикает… – Ударила по больному.

Светка передёрнула плечами, ушла. Ульяна положила Грише салат на тарелку.

– Поешь, Гриш.

Тот осоловело помотал головой. Ульяна подавила вздох разочарования: не будет у неё сегодня ночи. Упрямо тряхнула волосами: ну и пусть! Не последняя чай, ночь, ещё будут, успеют насладиться друг другом. Спешить некуда, жизнь, она длинная.

Под покровом темноты взяла Гришу под руку, пока на ногах стоит, увела домой, где брачное ложе загодя приготовила. Бельё кружевное, белоснежное, даже ложиться жалко, подушки, словно облака на небе, воздушные, мягкие.

Дома от духоты Гришу ещё сильнее разморило, он только через порог переступил, даже раздеться не смог, так на кровать и рухнул, примяв под себя всю красоту, и тут же захрапел. Разделась Ульяна, платье аккуратно в шкаф повесила, слёзы душат, она сдержать пытается, а они сами льются. Да что же такое? Неужели смерть Галины так на него подействовала, что никак в себя не придёт? В таком случае Ульяна очень бы хотела, чтобы жива была сейчас Галина, посмотрела на её триумф, позавидовала. Лучше бы она уехала, чем умерла, но жизнь заново не перепишешь, а смерть тем более. Легла Ульяна рядом с новоиспечённым мужем, глаза закрыла, не заметила даже, как уснула.