Сергей Глазков - Целитель. Три детектива Страница 5

Смолин удивленно смотрит на Щукина.

– Ничего.

– Не обманывай, – просит Щукин, – Я тебя не первый год знаю и вижу, что с тобой, что-то происходит.

– Ничего, Александр Иванович.

Со своего места отзывается связистка Юрина:

– От него жена ушла.

Щукин машет Юриной, чтобы она вышла. Юрина, поглядывая на Смолина, выходит. Щукин поднимается и ходит по вагончику.

– Теперь всё понятно. Теперь я понимаю, почему ты сам не свой. От тебя ушла Таня. Давно пора. От такого и не грех уйти.

Смолин, молча, слушает тираду Щукина.

– Сколько вы вместе? – Интересуется профессор.

– Пять лет.

– Отними время, которое ты находился в экспедициях. Остается и того меньше. Что ты хочешь от женщины?

– Я давно от неё ничего не хочу, Александр Иванович, – разводит руки Смолин.

– Брак – это ответственность друг перед другом, Боря. – Продолжает Щукин, – А у тебя ответственность только перед твоими научными работами.

– Кто б говорил… – Вставляется Смолин.

Щукин вскакивает с места:

– Не обо мне сейчас речь. От меня жена не уходила. Потому что я умел совмещать приятное с полезным.

– У меня не получается, – оправдывается Борис.

– Зачем тогда женился? – Спрашивает Щукин.

– Все женятся.

– Но не все разводятся.

– Согласен, – подтверждает Смолин, – что у нас с Таней не идеальная семья, Александр Иванович, но я старался. У меня не получилось…

– Плохо старался.

Резко включается свет. Щукин и Смолин щурятся от яркого света. Смолин поднимается.

– Ну, вот и дождались. Можно продолжить работу.

Щукин собирается выходить, но останавливается перед дверью.

– Работа! Работа! Опять работа! Бери себя в руки, Боря. На тебе большая ответственность за людей, за наше дело.

– Хорошо, Александр Иванович.

Щукин выходит. Звонит телефон. Смолин хватает трубку.

– Экспедиция. Смолин у аппарата.

26

На кровати лежит Таня. Густав с телефоном в руках ходит по комнате.

– Доброй ночи, господин Смолин. Не мог раньше дозвониться к вам. Не было связи.

– У нас вырубило свет.

– А я грешным делом подумал, что вы не хотите со мной общаться.

– Не буду скрывать: общение с вами мне не доставляет удовольствия, – говорит ему Смолин, – Но одно другого не касается.

– Вы приняли решение? – Интересуется Густав.

– Да.

– Могу я узнать, какое?

– Можно подумать, вы не знаете. Вы не оставили мне выбора. Я согласен.

Густав улыбается, довольный своей победой.

– Я рад этому. Вы правильно поступили.

– Но мне нужно для этого время.

– Я вас не тороплю.

– Любая спешка вызовет подозрение.

Густав кивает, будто Смолин может его видеть:

– Понимаю, но и тянуть до второго пришествия нельзя.

– Я не собираюсь тянуть.

– Надеюсь, что это так, господин Смолин. А чтобы у вас исчезли всяческие сомнения, хочу вас поставить в известность, что буду следить за вами и днём, и ночью.

– Смысл?

– Просто не люблю сюрпризов, господин Смолин. А история с клеммами на электростанции мне понравилась. А вам?

Смолин мрачнеет:

– Мне тоже.

– Всегда рад помочь ближнему.

– Когда вы освободите Таню?

– Всё зависит от вас.

27

Смолин тяжело вздыхает, соображая, что предпринять.

– Почему вы молчите? – Слышит он голос Густава из трубки, – Почему не спрашиваете о деньгах.

– Для меня это не главное.

– И всё же. Хоть и говорят, что ни хлебом единым жив человек, но хлеб насущный ему нужен каждый день.

– Лихо вы заповеди трактуете, господин похититель, – хмыкает Борис.

– Называйте теперь меня – партнёром. Ведь мы с вами партнёры, господин Смолин? Не так ли?

– Так.

– Для начала мы откроем вам счет в швейцарском банке и переведём туда… допустим, триста тысяч. А по мере нашего сотрудничества будете получать ещё. Так мы доведём нашу цифру до двух – трёх миллионов. Что вы на это скажете?

– Я вам уже ответил. Меня это меньше всего интересует.

– Сложно иметь дело с бессребрениками. Они ненадёжны.

– У вас в руках моя жена, господин партнёр. Ради неё я готов пойти на всё.

– А вот это радует.

Смолин отсоединяется, достает из стола общую тетрадь Отца и бережно листает её. На одной из страниц останавливается и принимается изучать материалы, написанные Отцом.

28

Нечаева сидит за столом огромного кабинета. На стене – портрет президента и флаг России. В кабинет входит Смолин.

– Добрый день! Разрешите?

Нечаева отрывается от изучения документов. Поднимается навстречу.

– Вы – Смолин?

– Да.

– Входите.

– Спасибо, что приняли.

– Не меня благодарите, а Лисина. Если бы не он… Что у вас?

– Я пришел за помощью, Анна Анатольевна.

Нечаева показывает на стул:

– Рассказывайте.

Нечаева и Смолин садятся за стол друг напротив друга.

– Слушаю?

– В свое время Владимир Ильич Лисин нашел тетрадь, в которой мой отец делал записи.

– Знаю. Мне Лисин говорил, что ваш отец был талантливым ученым, который занимался поисками новых месторождений нефти и газа.

– Я досконально изучил эти записи.

– Похвально.

– Отец утверждал, что на Имаше есть газ.

– А что говорят по этому поводу научные светилы? Простите, ваши коллеги?

– Они не верят в это.

Нечаева улыбается:

– Не удивительно. Всегда были романтики и прагматики. Одни говорили, что земля вращается, а вторые, что она стоит.

– А вы, Анна Анатольевна, к какому типу себя относите?

– Увы, к прагматикам, но продвинутым. Как модно сейчас говорить.

– Тогда вы должны мне помочь.

– Что вы хотите?

– Мой отец прав и я хочу это доказать.

Нечаева с любопытством смотрит на Смолина.

29

Смолин подходит к кухне и садится за стол рядом с Зыковым.

– Свободно?

Зыков недовольно бурчит:

– Чего спрашивать, если уже сел? Свободно.

– Ты точно никуда не уходил от электростанции, после того, как проверил готовность.

Зыков мнётся, опускает глаза.

– Никуда.

Смолин не унимается:

– В туалет? Воды попить?

– Нет, – отрезает электрик, собираясь пересесть за другой стол. Но Смолин за руку усаживает его на место.

– Тогда собирайся. Завтра я тебя отправляю на большую землю. Показания будешь давать следователю. Факт вредительства на лицо.

– Чушь.

– Повторяю: вредительства, а не разгильдяйства, в результате которого была сорвана работа, повреждено государственное имущество на большую сумму.

– Ерунда.

– Какой срок запросит прокурор за твои художества?

– Это ещё доказать нужно.

– Докажут. Ты в этом сомневаешься?

Зыков чешет затылок.

– Ну, хорошо, уходил я. Хоть и не имел на это право. Меня позвали помочь разгрузить машину.

– Кто позвал?

– Лисин.

К ним подсаживается Щукин.

– Не помешаю?

– Да как сказать, – облегченно выдыхает Зыков. Затем поворачивается к Смолину, – У вас всё, Борис Батькович?

– Пока все.

– Тогда я пойду.

– Отдыхай.

Зыков быстро уходит. Щукин с нетерпением ждет его уход.

– Боря, я поговорил со всеми.

– О чем?

– Об аварии на электростанции. И вот что я выяснил…

Смолин удивленно смотрит на Щукина. Тот продолжает, не обращая внимания на его удивленный взгляд.

– Оказывается, Зыков уходил разгружать машину.

– Я это знаю.

– В это время возле электростанции видели Лисина, Капралова, Мамутова и тебя. Ну, ты сразу отпадаешь.

– Почему?

– Потому что ты не заинтересован в срыве работы.

– Спасибо вам большое за доверие, уважаемый комиссар Мегре.

– Пожалуйста. Под подозрение попадают Лисин, Мамутов и Капралов.

– Зыкова тоже не нужно сбрасывать со щитов.

– Естественно.

30

Поздно ночью Смолин сидит в вагончике за столом, не включая свет, обхватив голову руками. Часы, висящие на стене, тихо отмеряют время.

31

В кабинете за длинным столом сидит ученый совет. Среди профессоров и ученых Щукин, Смолин и Нечаева. Выступает профессор Неклюдова.

– Я не хочу умолять научных открытий Смолина-старшего, но считаю, что по Имашу он ошибался. Газа там не может быть по многим причинам.

– Назовите хотя бы одну? – Не выдерживает Смолин.

– Например, отсутствие пластовых вод, – спокойно отвечает Неклюдова.

Нечаева, сидящая в президиуме, останавливает перепалку:

– Простите, я не очень понимаю…

Неклюдова поворачивается к Нечаевой и принимается объяснять ей, как школьнице:

– Мы знаем, что вода обладает способностью смачивать породу и потому она обволакивает тончайшей пленкой отдельные её зерна, а также занимает наиболее мелкие поровые пространства. Вода, залегающая в одном и том же пласте вместе с нефтью или газом, называется пластовой.

Нечаева кивает:

– Понятно.

– Так вот, – продолжает Неклюдова, – Она отсутствует.