Эрик Амблер - Маска Димитриоса Страница 5

- Пожалуй. Если вы не возражаете, я немного почитаю.

Мышкин пожал плечами и подозвал официанта. На лице его сияла блаженная улыбка.

Заявление, сделанное Дхрисом Мохаммедом в присутствии начальника охраны и его помощников:

"В Коране говорится, что ложь никому не приносит пользы. Вот почему я хочу засвидетельствовать свою невиновность, хочу рассказать всю правду, как она есть, ибо я правоверный. Нет бога, кроме Аллаха.

Не я убил Шолема, повторяю - не я. Сейчас я не буду больше лгать и все объясню. Его убил не я, его убил Димитриос.

Когда я расскажу вам о Димитриосе, вы мне поверите. Димитриос по национальности грек. Но он говорит, что он правоверный, потому что записан в паспорте как грек по национальности его приемных родителей, а на самом деле он правоверный. Димитриос работал вместе с нами - мы собирали инжир. Все его ненавидели за злой язык и постоянную готовность взяться за нож. Я люблю всех людей, как братьев, и потому я иногда разговаривал с Димитриосом во время работы, в том числе и о делах веры, и он меня слушал.

И вот, когда к городу подошла победоносная армия правоверных и греки стали спасаться бегством, ко мне домой пришел Димитриос и попросил спрятать его. Я спрятал его у себя в доме, потому что верил, что он правоверный. Он прятался у меня и тогда, когда наша армия заняла город, а когда выходил на улицу, то одевался, как турок. Однажды он рассказал мне, что у еврея Шолема много денег и золота и что он прячет их у себя дома. Пришло время, сказал он, рассчитаться с теми, кто оскорблял Аллаха и Магомета, пророка его. Эта еврейская свинья, сказал он, прячет под полом деньги, которые она награбила у правоверных. И он предложил мне пойти вместе с ним и, связав Шолема, взять его деньги.

Я сначала испугался, но он убедил меня, сказав, что в Коране говорится: кто борется за дело Аллаха, непременно получит награду, независимо от того победит или потерпит поражение. Вот я и получил свою награду - меня скоро повесят, как собаку.

Послушайте, что было дальше. Ночью, после комендантского часа, мы пришли к дому, где жил Шолем, и поднялись на крыльцо. Дверь была заперта. Тогда Димитриос стал стучать в нее ногами и кричать, чтобы Шолем открыл нам, потому что мы патруль, который ищет беглеца. Когда Шолем, открыв дверь, увидел нас, он воскликнул: "Аллах!", и попытался закрыть дверь. Но Димитриос ворвался в дом и, схватив Шолема за руки, приказал мне искать половицу, под которой лежат деньги. Он же, вывернув старику руки, оттащил его на кровать и придавил коленом.

Я быстро нашел выдвигающуюся половицу и пошел сказать об этом Димитриосу. Он стоял спиной ко мне, упершись коленом в спину Шолема, которому он обмотал голову одеялом, чтобы заглушить его крики о помощи. Димитриос говорил мне, что он свяжет его, и взял для этого веревку. Когда он достал нож, я подумал, что он хочет отрезать кусок веревки, но вместо этого он полоснул Шолема ножом по шее.

Фонтан крови брызнул из раны, и Шолем упал вверх лицом. Димитриос, отойдя от кровати, наблюдал за ним, потом обернулся ко мне. Я спросил, зачем он это сделал, и он сказал, что так было надо, потому что Шолем все равно пошел бы в полицию и нас выдал. Кровь с бульканьем текла из раны, но Димитриос сказал, что меняла уже мертв. Потом мы разделили деньги между собой.

Димитриос сказал, что нам лучше выйти из дома порознь. Я очень боялся, что он убьет меня, ведь у него был нож, а у меня не было. Я так и не понял, зачем я ему вообще понадобился. Он сказал мне, что ему нужен помощник, который будет искать деньги, пока он станет вязать Шолема. Но он, наверное, с самого начала задумал убить ростовщика и, значит, мог бы взять все деньги один. Однако деньги мы разделили поровну. Он ушел первым. На прощание он мне улыбнулся. Наверное, он бежал, договорившись заранее с капитаном, на одном из греческих судов, которые подбирали беженцев.

Теперь-то я понимаю, почему он улыбался, когда уходил. Он знал, что такие глупцы, как я, получив туго набитый кошелек, становятся безмозглыми дураками. Он знал - да покарает его Аллах! - что, предаваясь греху пьянства, я забудусь, и мой язык выдаст меня. Верьте мне, я не убивал Димитриоса. (Следовал поток ругательств.) Именем Аллаха и Магомета, пророка его, клянусь, что говорю правду. Аллах милосердный, прости меня".

Далее было написано, что в связи с неграмотностью осужденного под заявлением стоит отпечаток большого пальца его правой руки. Затем осужденный ответил на вопросы.

"Когда его попросили рассказать о том, как выглядит Димитриос, негр сказал, что он похож на грека, но ему кажется, что он не грек, потому что Димитриос ненавидит своих соотечественников. Ростом он поменьше его, Дхриса Мохаммеда. Волосы у него длинные и прямые. Лицо спокойное, он почти всегда молчит. Глаза у него карие, с опущенными веками, поэтому он выглядит усталым. Его очень многие боятся, но он, Дхрис Мохаммед, не понимает, почему это происходит, ведь Димитриос совсем не силач, и он мог бы с ним легко справиться один". Здесь следовало примечание, что рост Дхриса Мохаммеда 185 сантиметров...

Однажды друг Латимера, палеонтолог, по нескольким окаменелым остаткам полностью восстановил скелет животного. Работа продолжалась два года, и Латимера поразило несгибаемое упорство друга. Сейчас его энтузиазм стал Латимеру более понятен, потому что перед ним стояла в каком-то смысле похожая задача: используя то немногое, что имелось в показаниях, создать портрет Димитриоса. Несчастный негр, попав в его руки, уже не смог вырваться из этого капкана. Димитриос воспользовался его ограниченностью, его религиозным фанатизмом, наконец, его жадностью. "Мы разделили деньги поровну. Уходя, он улыбнулся. Он не пытался убить меня". Этот негр, который мог с ним легко справиться, не догадывался, почему Димитриос улыбается, а когда наконец догадался, было уже поздно. Да, карие с опущенными веками глаза Димитриоса видели Дхриса Мохаммеда насквозь.

Латимер сложил бумаги и, сунув их во внутренний карман пиджака, посмотрел на Мышкина:

- Я вам должен еще сто пятьдесят пиастров.

- Правильно, - сказал Мышкин, допил третью рюмку абсента и, поставив рюмку на стол, взял у Латимера деньги. - Вы мне очень нравитесь, - сказал он с самым серьезным видом, - в вас нет даже следа снобизма. Давайте с вами еще выпьем, но теперь заказывать буду я. Идет?

Латимеру очень хотелось есть. Посмотрев на часы, он сказал:

- Мне будет очень приятно, но давайте сначала поужинаем.

- Прекрасно! - Мышкин почему-то поднялся из кресла - причем далось это ему с трудом - и, сверкнув глазами, повторил: - Прекрасно!

Мышкин уговорил Латимера пойти в другой ресторан, где подавались только блюда французской кухни. В ресторане было полно народа и очень сильно накурено. Публика состояла из трех морских и по меньшей мере двух десятков армейских офицеров, каких-то очень неприятных на вид гражданских и всего двух дам. В углу оркестр из трех музыкантов играл фокстрот.

Официант провел их к свободному столику. Они уселись в красные плюшевые кресла, от которых, как показалось Латимеру, нехорошо пахло. Взяв в руки меню, Мышкин после недолгого раздумья выбрал самые дорогие блюда.

Вино было сладким, как сироп, и почему-то отдавало резиной. Мышкин начал рассказывать Латимеру свою историю. 1918 год, Одесса. 1919 год, Стамбул. 1921 год, Смирна. Большевики. Армия Врангеля. Киев. Женщина, которую называли мясником. Бойни использовались как тюрьмы, потому что тюрьма стала бойней. Ужасная, неслыханная жестокость. Оккупация союзными войсками. Англичане играют в футбол. Американская помощь. Клопы. Тиф. Пулемет Виккерса. Греки, о Боже правый, эти греки! Обыски - ищут, нет ли где спрятанных золота и драгоценностей. Кемалисты.

Клубился сигаретный дым. Мягкий свет падал на красный плюш, отражаясь в пыльных зеркалах с тусклой позолотой. Аметистовые сумерки давно уже сменила черная ночь. Официант подал вторую бутылку вина. Латимер начал клевать носом.

- И вот теперь, после всего этого безумия, куда мы пришли? - вдруг выкрикнул Мышкин.

Его английский постепенно становился все менее и менее понятен. Нижняя губа отвисла и дрожала от избытка чувств. В таком состоянии пьяницы всегда начинают философствовать, подумал Латимер.

- Где мы теперь? - выкрикнул Мышкин опять и стукнул кулаком по столу.

- В Смирне, - ответил Латимер и вдруг почувствовал, что и сам уже сильно нагрузился.

Мышкин возмущенно замотал головой.

- Да нет. Мы постепенно спускаемся в чертов ад, - заявил он. - Вы не марксист?

- Нет.

- И я нет, - наклонившись вперед, сказал Мышкин шепотом, точно это был большой секрет. Он схватил Латимера за рукав. - Я - жулик.

- Неужели?

- Да, - и слезы потекли у него по щекам. - Я ведь, черт меня побери, надул вас.

- Как вам это удалось?

Мышкин начал рыться в карманах.

- Мне нравится, что вы не сноб. Возьмите обратно ваши пятьдесят пиастров.