Кэрри Гринберг - Темная Прага Страница 5

По его лицу течет кровь её родителей. Это все из-за клыков. Огромных клыков. Виктория заворожено смотрит на него. Он облизывает пальцы длинным языком. Он доволен и сыт.

Девочка не может сделать ни шага. Глаза незнакомца гипнотизируют. Он видит её!

— Здравствуй, малышка, — ухмыляется клыкастой улыбкой вампир. Или как их называют? — Боишься? Не стоит. Не в наших правилах есть таких, как ты. Хотя ты очень аппетитна. Но подрасти немного, и мы еще встретимся. А пока… Au revoir!

Тишину элитного района Лондона, в котором несколько часов назад играла чуть навязчивая и современная мелодия фортепиано, в котором смеялись женщины, в котором сверкал свет высшего общества, разрывает детский крик. Один. Отрывистый. Крик, который разносится за множество километров в этой спокойной и безмятежной тишине. Крик, в котором сквозит боль и отчаяние ребенка, чья тихая и проверенная жизнь только что прервалась, как нить жизни её родителей.

А после были расспросы, домыслы, куча родственников-приживал, о которых до этого никто не слышал, деление имущества и приюты, в которых был потерян блеск этих золотых кудрей, нежность детских рук и кружева розовых и белых платьев… Остались лишь чувства — ненависть и злость.

1888 год, Прага

Вик подскочила на подстилке, которая служила ей кроватью. Это лишь сон. Сон из прошлого… Сон из той жизни, которая была потеряна навсегда. Больше нет шелковых простыней и хорошей еды. Больше нет ароматных мыл и теплой воды. Нет больше чувства безопасности. Есть запах тухлой рыбы и отбросов, страшный голод и страх… Страх, который немного притих с того момента, как она очутилась в Праге. Как она оказалась здесь, в Австро-Венгрии, вместо тихого детского дома в Лондоне? Это длинная история…

Может, тут все изменится?

21 сентября 1888 года

Рассвет наступил гораздо быстрее, чем того хотел Эдвард. По слухам, утро — то время, когда вампиры должны спать. Все эти мифы так глубоко переплелись с реальностью, что их уже нельзя было разделить. Но слухи исходят от людей, а те имеют особенность врать и приукрашивать. Во всяком случае, Эдвард уснул еще когда было темно, стоило его голове коснуться подушки.

А затем, казалось, что всего через минуту, как он заснул, его разбудил легкий стук в дверь. Вошла служанка — Мартина, вроде бы. Она сообщила, что господа вскоре садятся завтракать и приглашают Эдварда присоединиться. Затем девушка отдернула занавески, и Эдварду пришлось на ощупь искать свои темные очки на прикроватном столике, чтобы как-то оградить себя от яркого солнечного света. Поблагодарив служанку, граф выпроводил ее из комнаты и сразу же зашторил окна.

Сев на кровать, вампир устало потер саднящие глаза. Свет едва ли мог убить его, как гласили предания о вампирах, однако доставлял значительные неудобства. Анна, например, до сих пор панически боялась солнечного света и старалась не покидать уютный полумрак дома при ярком свете солнца.

И снова очередная легенда оказалась несостоятельной, предписывая вампирам весь день спать в темных уютных гробах. Может быть, так оно было бы и спокойнее. В одном легенды не ошибались: рассвет был действительно не только самым тяжелым, но и самым опасным временем для вампиров, непременно повергая их в сон. Но граф был старым вампиром. Настолько, что даже рассвет не влиял на него так губительно.

Одевшись, Эдвард быстро спустился вниз, в столовую, где его уже ожидали герцог и его будущая жена.

— Доброе утро, — улыбнулся он Фридриху и Анне.

Утром Анна выглядела еще хуже, чем прошлым вечером. Она была бледнее скатерти, что лежала на столе. Под глазами залегли ужасные темные круги. Хмурый Фридрих сидел на противоположном конце стола. Видимо и для него утро добрым также не было. Эдвард лишь пожал плечами, так и не дождавшись от них приветствия, и молча сел за стол.

Такого скучного и длинного завтрака у графа не было за всю его многовековую жизнь. Было слышно, как муха летает вокруг люстры, да как вилки и ножи скользят по тарелкам. Анна так и не коснулась своей еды, с большим старанием приготовленной кухаркой. Хотя, скажите на милость, зачем вампирам обычная человеческая пища, если они даже не ощущают ее вкуса? Мартина не раз обращала внимание, что хозяйка почти ничего не ест, и ей оставалось только удивляться, как графиня еще не свалилась от истощения — хотя последние дни она была близка к этому! Однако тетушка Мадлен научила ее во всем видеть свои плюсы, и теперь покупаемая на рынке еда шла большей частью на стол слугам.

Эдвард переводил взгляд с Фридриха на Анну и обратно, но те не обращали на него ни малейшего внимания. И тогда он сам решил разрушить возникший невыносимый покой.

— Прошу прощения, герцог, но неужели все ваши завтраки проходят так? — поинтересовался граф.

— Да, также как и обеды, и ужины, — иронично ответил Фридрих.

Эдварду взгрустнулось.

— Вам не нравится наша еда? — спросил герцог, заметив, что брат его любимой лениво ковыряет вилкой в тарелке.

— Наша? — вампир улыбнулся, но герцогу была непонятна его реакция. — Нет, все прекрасно, дорогой Фридрих, просто я очень люблю мясо с кровью, — подмигнув Анне, сказал Эдвард.

— Мясо с кровью? Какое варварское блюдо, — скривился Фридрих.

— Как говорится, о вкусах не спорят. Анна тоже раньше предпочитала мясо с кровью, но знакомство с вами изменило ее… гм… к лучшему, наверное, — сделав неопределенный жест, произнес вампир.

Он услышал ужасный скрип — это нож Анны царапал тарелку, желая изрезать ее на много-много мелких кусочков.

Эдвард мило улыбнулся Фридриху, а герцог бросил обеспокоенный взгляд на свою будущую жену.

— Кстати, Эдвард, чем вы занимаетесь? — из вежливости спросил Фридрих, сделав глоток кофе.

— О, всем понемногу. Главные мои хобби история и литература, — ответил граф.

— Очень интересно, — равнодушно произнес герцог.

— Мне тоже так кажется, — жизнерадостно кивнул Эдвард.

Еще через пару минут они поднялись из-за стола. Молодой граф попросил разрешения осмотреть библиотеку. Фридрих сразу согласился, надеясь, что брата его дорогой Анны не будет видно до вечера.

Эдвард скрылся в дверях библиотеки — графиню всегда удивляла эта его любовь к книгам. Что в них может быть интересного? Что могут сказать простые листы бумаги о жизни?.. Она могла понять людей, которые за свою короткую жизнь пытаются впитать в себя эти ненужные знания о чужих судьбах, но они-то — люди! А зачем это нужно Эдварду? Анна готова была поспорить, что его жизнь в сто раз интереснее, чем вся эта библиотека. Она содержала библиотеку не столько ради самих книг, сколько ради престижа — так было принято у людей, а она играла по их правилам.

Но сейчас ей не было дела ни до одной библиотеки мира. Она не только выглядела неважно, как успели сегодня заметить все, включая Мартину, но и чувствовала себя отвратительно. Голова кружилась, ноги совсем не держали ее, и, будь она человеком, можно было бы сказать, что ее бьет сильнейшая лихорадка. Но как бы хотела она быть человеком… Во всяком случае, от лихорадки есть лекарства получше, чем человеческая кровь.

— Пани Анна? — раздался голос Мартины.

Она как раз самозабвенно протирала сервиз из тончайшего китайского фарфора, приобретенного к свадьбе, но едва слышный вскрик хозяйки привлек ее внимание.

Мартина видела, как девушка еще сильнее побледнела, и, казалось, сейчас упадет.

— Пани Анна, что с вами? — взволнованно повторила она, но Анна не отвечала…

… Анна сейчас словно находилась в другом мире. Мире, где на смену человеческим отношениям, нормам и морали приходят чувства и инстинкты…

Никогда прежде с ней не было такого: никогда прежде она не пыталась победить природу и отказаться от такой ненавистной, но такой необходимой человеческой крови.

Но из этого мира приходилось возвращаться хотя бы ради того, чтобы тихим, но твердым и спокойным голосом ответить горничной:

— Мне нездоровится. Наверно, это скоро пройдет.

На большее у нее сил не хватило, и она потеряла сознание. Просто и изящно упала там же, где и стояла.

Мартина не растерялась и бросилась за Фридрихом и братом Анны. Девушку в мгновение ока отнесли в ее комнату. «Это все от нервов, — рассуждала Мартина, — у пани на днях свадьба, любая бы на ее месте волновалась!»

Фридрих сидел рядом с невестой и крепко сжимал ее руку, которая обжигала его своим холодом. Он не знал, что и думать, и искренне волновался за Анну. Девушка была слаба здоровьем, и обмороки вызывали у него серьезные опасения.

Эдвард же стоял чуть в стороне и мрачно смотрел на «сестрицу». Он никогда прежде не видел ее в таком состоянии… Анна всегда осознавала, что кровь нужна вампиру, как глоток воздуха человеку, и никогда не отказывалась от единственного источника жизни. Граф с ненавистью посмотрел на Фридриха. Это из-за него она забыла, кем является, и устроила этот нелепый спектакль. Если так пойдет дальше, то, когда занавес опустится, на руках у него останется только горстка праха. Эдвард понимал, что пора что-нибудь предпринимать. Уже сегодня. Ради Анны. И, прежде всего, ради него самого.