Светлана Бестужева-Лада - Одинокая волчица. Том второй. Императрица Страница 5

Вы будете смеяться, но история с Буратино на «Поле Чудес» повторилась! Когда через полгода после выхода повести я робко осведомилась о деньгах, мне долго морочили голову какими-то неполадками в электронной счетной системе, отсутствием на месте главного начальника и прочими суперуважительными причинами. Наконец, Андрею надоели мои хождения по мукам, он взял инициативу в свои руки и буквально на следующий день после одного-единственного своего телефонного звонка повез меня в издательство за вожделенным гонораром. И мне выплатили… в общем, те же триста долларов в отечественном эквиваленте.

Смешнее всего было то, что по документам все сходилось копейка в копейку, и по тем же документам издательство представлялось абсолютно убыточным предприятием. То есть заниматься этим по идее мог только законченный альтруист, не знающий, куда девать огромное бабушкино наследство. Директор издательства округлял честные голубые глаза и клялся, что моя повесть не расходится, хоть тресни, и деньги он мне выплачивает исключительно по доброте душевной. Типа: мог бы и вообще не платить. Хороший человек попался, повезло мне.

Третью повесть я отнесла, естественно, в третье издательство и теперь с большим интересом ожидала результатов. Но поскольку я – трудоголик по определению, плюс графоманка, что вообще неизлечимо, творческий процесс продолжался. Продолжались и мои обсуждения их с Андреем, так что вполне возможно ему изрядно надоели. Он-то предпочитал свои служебные дела со мной не обсуждать. Впрочем, вряд ли смог бы: не та у него служба. Кое о чем я могла только догадываться, но – не более того.

До перестройки сотрудникам КГБ (девичья кличка нынешнего ФСБ) разговоры об их работе с кем-то посторонним могли стоить головы в прямом смысле этого слова. После перестройки и в связи с переходом страны к рыночному хозяйству утечка информации стала настолько мощной и постоянной, что о специфике работы «компетентных органов» узнали, кажется, абсолютно все. Но сотрудники по инерции продолжали хранить служебную тайну и машинально делать загадочное лицо. Только не потому, что сохранились какие-то загадки, а потому, что сору в их избе становилось все больше, а выносить его порядочным людям хотелось все меньше. Проще было просто уйти самим, что многие и делали.

«Паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат», – эта поговорка, несмотря на то, что отношения наши с Украиной последнее время оставляют желать лучшего, не потеряла актуальности и по сей день. Сколько реформ перенесла так называемая Контора за последние десять лет – уму непостижимо. И в каждую вбухивали такое количество денег, что просто подумать страшно. И хоть бы что улучшилось. Нет – только ухудшается.

Когда в приснопамятном 1991 году разгоняли испытанный, проверенный коллектив, основным «обвинением» было такое: «вы служили партаапарату». А кто ему до этого года не служил? И для кого было секретом, что без партийного билета в нагрудном кармане никакой карьеры нигде сделать невозможно. Даже в искусстве, хотя сейчас многие утверждают, что с пеленок были антисоветчиками, просто боялись за судьбу семьи. Такие вот боязливые.

Менее выдержанные сотрудники плюнули, хлопнули дверью и ушли в частные организации, то есть на самом деле здорово укрепили криминальную среду. Но наиболее выдержанные все-таки остались, хотя до боли родное государство установило им такие оклады, что оставалось либо брать взятки, либо… правильно, тоже уходить в частные структуры. Так в полукриминал ушла вторая волна высокопрофессиональных работников. Оставались уже только либо фанаты, либо те, кто вообще никому не был нужен.

Возможно, действительно, все дело было в моих бесконечных разговорах о своем творчестве: это кому угодно надоест. Сегодня, например, незадолго до ухода, Андрей подпустил вполне ощутимую шпильку в мой адрес, когда я сказала, что, конечно, не считаю себя Агатой Кристи, но пишу не хуже наших «раскрученных» авторесс.

– Конечно, ты не Агата Кристи, малыш, – с готовностью подтвердил Андрей. – У меня ты всегда ассоциировалась с Ариадной Оливер.

Информация для тех, кто не знает или забыл: миссис Оливер – это второстепенный персонаж нескольких романов Агаты Кристи, писательница, автор детективов. Отличительные черты: крайняя рассеянность, способность совершенно отключаться от реальной действительности и с головой уходить в жизнь своих вымышленных персонажей. А главное – стремление вслух, в любом обществе или в одиночестве обсуждать развитие событий собственных произведений. Например, так:

«– Почему? – вопрошала миссис Оливер, ни к кому не обращаясь. – Почему этот идиот не сказал сразу, что видел какаду? Почему? Но если он скажет – погиб весь сюжет. Как же выкрутиться?»

– Я тебя тоже очень люблю, – сухо сказала я в ответ и разговор о своих творческих проблемах прекратила.

Конечно, я обиделась, хотя бы потому, что сходство было вопиющим. Когда я попыталась изложить свои приключения в виде детектива, то примерно так себя и вела. Например, задавала всем окружающим идиотский вопрос, как можно заставить женщину открыть входную дверь, если она – не дверь, разумеется, а женщина, – совершенно точно знает, что данный тип пришел ее убивать. Впрочем, обидеть художника может каждый, не мною подмечено. А талантливым людям нужно прощать мелкие слабости.

В общем, я запуталась в личных, производственных и жизненных проблемах до того основательно, что пришлось встать, пойти на кухню и налить себе чашку кофе. За окном уже занимался рассвет, пытаться заснуть было практически бессмысленно. Я закурила и устремила взгляд в окно, поверх крыш соседних зданий.

Совсем рядом поблескивала лента Москвы-реки, за ней во всем своем великолепии высился храм Христа Спасителя на фоне высоких домов Арбата, как старого, так и нового. Два года назад я смотрела на этот пейзаж с противоположного берега реки, но судьбе было угодно из той квартиры меня убрать. Точнее, отобрать ту квартиру и поселить на окраине города. Теперь та же судьба вернула меня практически на то же место, только с другой стороны реки. Той же самой, между прочим, в которую, если верить мудрым людям, нельзя войти дважды.

Оказывается, действительно нельзя. Даже если заходить с другой стороны той же самой реки, она все равно будет другою. Так что нужно принимать жизнь такой, какая она есть, не делать лишних телодвижений и не искушать судьбу. Сейчас, например, нужно пойти и немного полежать, просто полежать, ни о чем не думая, набираясь сил для предстоящего дня. А потом заняться текущими делами, а не самокопанием. Я вернулась в спальню, прилегла поверх одеяла и тут же уснула, как провалилась. Странно, однако, действует на меня философия даже в таком житейско-приземленном виде.

Глава вторая. Старый друг опасней новых двух

– Дикая чушь! – воскликнул он и с раздражением отбросил от себя книгу, за чтением которой он пытался уйти от одолевавших его назойливых, невеселых мыслей. И тут же задохнулся от приступа невероятной слабости: теперь любые эмоции были для него слишком большой роскошью.

На балконе роскошного загородного дома в кресле сидел старый человек. Все окружающие уважительно величали его Боссом, а за глаза окрестили Попугаем: за маленький рост, щуплое телосложение, крючковатый нос, больше похожий на клюв, и манеру держать голову немного набок. Только взгляд у этого Попугая был скорее орлиным – пронзительный и жесткий.

Глядя на этого респектабельного старика, трудно было представить, что большую часть своей бурной жизни этот человек возглавлял одну из крупных преступных группировок, был признанным авторитетом в бандитском мире и неоднократно отбывал срок, пока не понял, что в нынешних условиях совсем не обязательно грабить и убивать так, как он это делал раньше. Проще заняться легальным бизнесом и, используя свои старые связи, добывать деньги под вывеской крупной и уважаемой фирмы.

Пусть некоторые помнили, откуда он пришел в бизнес, а кое-кто из особо отчаянных даже пытался рассказать об этом общественности. Босс с самого начала избрал тактику презрительного молчания: никому не мстил, не угрожал – просто не замечал и лишь ронял иногда излюбленную фразу:

– Собаки лают – караван идет.

И его «караван» действительно шел, фирма процветала. Возможно, секрет успеха Босса заключался еще и в том, что он не лез в политику, не стремился к открытой власти и если соглашался давать деньги на избрание кого-то на высокий пост, то непременно отпускал столько же на поддержку соперника кандидата: кто-то обязательно выигрывал, а Босс получал обратно свои деньги с процентами, да еще и сохранял со всеми наилучшие отношения.

Через десять лет после создания фирмы Босс все еще был силен и уважаем, но один он знал, что это все – только роскошная декорация, за которой – пустота. Умри он завтра, его империя мгновенно развалится, ее растащат на куски, потому что преемника у него не было. А Босс сознавал, что жить ему осталось недолго: страшный диагноз, поставленный врачами полгода назад, не оставлял никаких надежд.