Жорж Сименон - Мегрэ и Клошар Страница 5

- Когда мы можем отправиться в путь?

- Вероятно, сегодня после обеда. Как только следователь оформит надлежащим образом протокол допроса вашего брата.

Хуберт Ван Хутте был, как и его родственник, хорошо вымыт, отлично причесан, отличался розовой кожей и очень светлыми волосами.

Чуть позже Мегрэ и Лапуэнт пересекли набережную Селестэн и на углу улицы Аве-Мария заметили бистро по вывеской "Маленький Турин". Хозяин, засучив рукава, стоял на пороге. Внутри не было ни души.

- Можно войти?

Тот посторонился, немало удивившись, что в его забегаловку пожаловали такие солидные люди. Зальчик бистро был совсем крошечным, в нем, помимо стойки, едва умещалось три столика для посетителей. Стены были выкрашены в бледно-розовый цвет. С потолка свисали круги колбасы, мортаделла*, странного вида желтоватые ломти сыра, напоминавшие формой вздувшиеся бурдюки.

___

* Мортаделла: сорт сырокопченой свиной колбасы.

- Что желаете?

- Вина.

- Кьянти*?

___

* Кьянти: очень распространенное итальянское красное вино.

Под него была отведена целая полка, заставленная фигуристыми бутылями в специальных соломенных оплетках, но патрон, сунув руку под прилавок, извлек оттуда заветную бутылочку и наполнил из неё рюмку, не переставая окидывать клиентов полным любопытства взглядом.

- Вам известен клошар по кличке Тубиб?

- Как он там? Надеюсь, не помер?

Получилось, что Мегрэ разом перескочил слухом с фламандского акцента на итальянский, а глазом - от невозмутимости Жефа Ван Хутте и его брата Хуберта к пылкой жестикуляции хозяина бара.

- А вы уже в курсе событий? - поинтересовался комиссар.

- Знаю, что в эту ночь с ним что-то приключилось.

- Кто вам сказал?

- Другой бомж, сегодня утром.

- И что именно он сообщил?

- Что была большая суматоха у моста Мари, и Тубиба увезли на "скорой".

- И все?

- Вроде бы его вытащили из воды речники...

- Тубиб покупал вино у вас?

- Частенько.

- Пил помногу?

- Порядка двух литров в день. Когда у него водились деньги...

- А как он их добывал?

- Да как все они... Где-то пособит при погрузке или разгрузке на Аллях или в другом месте. Или расхаживал с панно-рекламой по улицам. Ему я охотно давал и в кредит.

- Почему?

- Потому что он не был бродягой сродни прочим. Он спас мою жену...

Та суетилась неподалеку на кухне, - почти столь же полная, как и Леа, но куда более энергичная и сноровистая.

- Ты не обо мне тут байки сказываешь?

- Да вот говорю, что Тубиб...

Она тут же вдвинулась в зал, вытирая руки о передник.

- Это правда, что кто-то пытался его укокошить? Вы из полиции? Думаете, выкарабкается?

- Еще не ясно, - уклончиво ответил Мегрэ. - А от чего это он вас спас?

- Эх, если бы вы меня видели всего пару лет назад, то ни за что бы не узнали. Вся была покрыта экземой, лицо красное-красное, как у куска свежего мяса на прилавке. И длилось это много месяцев. В диспансере чего только не прописывали, давали различные мази, настолько дурно пахнувшие, что мне самой становилось от них не по себе. И ничего не помогало. Мне, можно так сказать, и поесть то ничего не позволяли, правда, и аппетита тогда вовсе не было. И уколы шлепали разные...

Муж слушал её, поддакивая.

- Но как-то раз Тубиб сидел вон там, видите, в уголочке, рядом с дверью, а я жаловалась на болезнь зеленщице и вдруг почувствовала, что тот этак странно смотрит на меня. А чуть попозже и говорит, причем тем же самым голосом, как будто заказывает стаканчик винца:

- Кажется, я смогу вас вылечить.

И я брякнула, а доктор ли он. Тубиб улыбнулся.

- Никто не лишал меня права на медицинскую практику, - тихо произнес он при этом.

- Он выписал вам рецепт?

- Нет. Попросил дать ему немного денег, двести франков, если точно припоминаю, и сам отправился к фармацевту разыскивать разные там порошочки.

- Принимайте до еды по одному, растворив в теплой воде. А утром и вечером обязательно обмывайтесь очень сильно посоленой водой.

Хотите верьте, хотите нет, но спустя два месяца моя кожа стала такой, как вы её видите в настоящее время.

- Он лечил и других, не только вас?

- Вот этого я не знаю. Тубиб не был разговорчивым человеком.

- А сюда он заходил ежедневно?

- Почти, чтобы отовариться своими двумя литрами.

- И всегда один? Видели ли вы его когда-нибудь в сопровождении кого-либо или нескольких незнакомых вам лиц?

- Нет...

- Не раскрыл ли он вам свою настоящую фамилию и не говорил ли, где проживал ранее?

- Мне известно только, что у него есть дочка. У нас с мужем тоже девочка, сейчас она в школе. И вот однажды, когда она взглянула на него с любопытством, он сказал:

- Не бойся... У меня тоже есть малышка...

Не удивлялся ли все это время Лапуэнт тому, что Мегрэ придавал столь большое значение истории с каким-то клошаром? Ведь в прессе это пройдет как краткое, на несколько строе, сообщение о происшествии, не более.

Но инспектор был слишком молод, чтобы понять, что впервые за всю свою карьеру комиссар столкнулся со случаем, когда преступление совершили против безвестного и никому, казалось, не нужного бомжа.

- Сколько с меня?

- Может, ещё по рюмашке? За здоровье бедняги Тубиба.

И они выпили, причем итальянец отказался брать с них плату за вторую порцию. Выйдя из бистро, полицейские прошли по мосту Мари. И через несколько минут уже очутились под серым сводом Отель-Дьё. Там им пришлось долго договариваться с весьма неприветливой женщиной, укрывшейся за окошечком.

- Фамилия?

- Знаю лишь, что на набережных его кличут Тубиб, и что его доставили к вам "неотложкой" сегодня ночью.

- Я не дежурила в это время. В какое отделение его поместили?

- Понятия не имею. Я только что звонил интерну, который так и не сказал, будут ли оперировать пострадавшего или нет.

- А имя этого медика знаете?

- Нет.

Она перелистывала туда-обратно страницы журнала учета, два-три раза куда-то звонила.

- Как вас самих-то зовут?

- Комиссар Мегрэ.

Имя ничего не говорило этой женщине, она просто повторила в трубку:

- Комиссар Мегрэ.

Наконец спустя с десяток минут регистраторша тяжко вздохнула, и с видом человека, оказывающего им особую услугу, заявила:

- Поднимитесь по лестнице "В"... На четвертый. Найдите там старшую медсестру по этажу.

Проходя по больничным коридорам они насмотрелись на медицинский персонал, от санитарок до молодых врачей, на самих больных в пижамах, а через приоткрытые двери и на ряды коек.

На четвертом этаже им пришлось опять прождать довольно долго, пока старшая сестра препиралась с двумя каким-то мужчинами, просьбу которых она, похоже, не желала удовлетворять.

- Ничем не могу помочь, - в конце концов разозлилась она. Обращайтесь в администрацию. Правила устанавливаю тут не я.

Те были вынуждены удалиться, допуская сквозь зубы не очень-то любезные выражения в её адрес, после чего она повернулась к полицейским.

- Это вы пришли к клошару?

- Комиссар Мегрэ... - повторил он.

Она порылась в своей памяти. И ей тоже фамилия ничего не говорила. В этом здании люди жили в другом мире - с пронумерованными палатами, своими отделениями, рядами кроватей в просторных помещениях, таинственными значками на листках, прикрепленных к изголовью каждой из них.

- Как у него дела?

- Мне кажется, его сейчас осматривает профессор Маньен.

- Его прооперировали?

- Кто вам об этом сказал?

- Не знаю... Я полагал...

Мегрэ было не по себе в больнице и он явно робел.

- Под какой фамилией вы его записали?

- Под той, что фигурировала на его удостоверении личности.

- Оно у вас?

- Могу показать.

Она вошла в небольшой застекленный кабинетик в глубине коридора, тут же откуда-то извлекла засаленную картону, все ещё не просохшую после того, как побывала в воде Сены.

Фамилия: Келлер.

Имена: Франсуа, Мари, Флорантен.

Профессия: Старьевщик.

Место рождения: Мюлуз, департамент Нижний Рейн.

Согласно этому документу бродяге было шестьдесят три года, проживал он в Париже в меблированных комнатах на улице Мобер, хорошо известных комиссару, ибо там официально числились некоторые из клошаров.

- Он пришел к сознание?

Сестра попыталась было перехватить удостоверение личности, которое комиссар тут же сунул в карман и, не преуспев в этом, проворчала:

- Это не положено... Согласно утвержденному порядку...

- Келлер в отдельной палате?

- Еще чего!

- Проводите меня к нему.

Она, постояв немного в нерешительности, в конце концов уступила.

- Все равно вы будете улаживать это дело с профессором...

Она пошла впереди, открыла третью дверь, за которой виднелось два или три ряда занятых пациентами коек. Большинство больных лежали на спине, с открытыми глазами; в глубине двое-трое в больничной одежде стояли, тихо переговариваясь.

Ближе к середине помещения у одной из кроватей сгрудилось с десяток молодых парней и девушек, все - в белых халатах и шапочках - окружив коренастого, невысокого, с волосами "ежиком" мужчину тоже в типичной для медиков одеянии, видимо, читавшего им вроде лекции.