Владислав Вишневский - Честь Афродиты Страница 5

Так, на корточках, чтобы с улицы не видно, я и прополз мимо кровати, не оглядываясь, но прислушиваясь… В другой комнате пара кресел была напрочь перевёрнута, дверцы шкафов открыты, и в ванной комнате тоже никого не было. Стук издавал кассетный магнитофон, крутил запись… гад, сбил с толу! Что делать, что? Вот попал. Линять! Назад! Бегом… долбила мозг команда. Бегом! Я послушался. Уже не оглядываясь, пулей вылетел на балкон, сиганул через перегородку, захлопнул за собой балконную дверь, заметался по комнате… Вот попал, вот попал… Что делать? Бежать, бежать! Смываться! В аэропорт. В аэропорт. Звонить… Последняя мысль как остудила. Звонить! Конечно звонить! Позвонить и рассказать… дяде Грише. Он мент, он точно скажет что мне делать. Мысль как спасательный круг, чуть успокоила… Оглядываясь и прислушиваясь к окружающим звукам, я набрал номер телефона дяди Гриши.

— Дядя Гриша, дядя Гриша, выручай… — едва не плача, затараторил я и, сбиваясь и торопясь, рассказал ему всё от начала и до конца. — Что мне теперь делать, что, скажи, что, ну? — закончив, с мольбой спросил я.

Дядя Гриша — на самом деле Григорий Михайлович Пастухов, мамин ухажёр и мой друг, и товарищ, старший конечно товарищ, растерялся в начале. Это понятно. Шутка ли, в конце дня — в Москве уже поздний вечер — услышать такое, и от кого. Он же на пенсии. Не в материале. Выигрывая время, он потребовал: «Стоп, сынок, не тараторь… — Разволновался значит, понял я, если сынком называет. Это ещё означало и то, что я точно что-то не так сделал. — Ты откуда звонишь? — спросил он. — И, пожалуйста, всё с начала, без нервов, повтори». Я повторил.

— Понятно… что не понятно, — пробурчал он, и приказал. — Слушай меня внимательно, сынок, и никакой мне самодеятельности: никаких аэропортов, никаких «линять». Ты ни при чём. Ты просто сосед. Запомнил? Сиди в номере. Смотри телевизор, пей чай. Ничего не видел, ничего не знаешь… Прилетел к Свешникову КолеНиколе — это имя такое, мой друг… Я ему сейчас позвоню. Связь только с ним. Что он скажет, то и делай. Жди меня. Я вылетаю. Сам тебя найду. Всё. Только спокойно. Только без нервов, сынок. Предупреждаю. Так надо. Ну, ты меня удивил, ну ты… Жди, короче, разберёмся. Звонок сотри.

Зачем стереть, я понял тогда, когда меня начали прессовать следователи. Откуда они узнали об… этом, происшествии, я не знаю, но они без стука ворвались в мой номер, четыре человека сразу. Все четверо с пээмами, разом собой заполнили номер, один сразу проскочил в ванную комнату, другой на балкон, третий метнулся во вторую комнату, четвёртый держал меня на мушке пистолетного ствола. Потом все четверо уставились на меня.

— Ну, — зло глядя, с такой же усмешкой приказал четвёртый, — колись, дорогой.

— Что рассказывать? — испуганно спросил я, тупо глядя в дырку ствола. От чёрной дырки мне стало плохо. Очень плохо. Поверьте, если бы я стоял, упал бы от страха. Хотя парень я, на мой взгляд, да и в армии, в слабаках не числился. Но в эту минуту… И не потому, что четыре ствола возникли перед носом, я не слон, мне и одного хватит, а вообще. Полная беспомощность и обреченность… Ё моё! К тому же, падать было некуда, я сидел. Остолбенел просто. Одно дело когда с кино— или телеэкрана в тебя целятся, другое дело когда живьём. Живым я, кажется, себя уже не чувствовал. Страх тупой, животный, полностью мной овладел. Я уловил: моя жизнь зависла на мушке ствола. Упёрлась в секунды и в кусочек свинца. И вправду, кто его знает, что у этого… у… у… на уме? У него, может, одна извилина, а вторая на спусковом крючке, а в конечной точке, мой лоб…

— Ты, парень, дуру нам не нарезай, — пригрозил второй, который с балкона вернулся. Пистолеты они уже опустили, даже в кобуры сунули все, кроме четвёртого. Он продолжал мне в лоб пистолетом целился. — Не то мы тебе такого сейчас наваляем…

— Без свидетелей, — подчеркнул первый.

— Да, — согласился второй. — Мало не покажется.

— И вообще, мы всё о тебе знаем… Ну! Лучше колись. — С угрозой в голосе предложил четвёртый.

— Чистосердечное признание, облегчает наказание. Слыхал? — устрашающе хохотнул первый. Все трое усмехнулись.

— Нет, парень, я вижу, нас не понял! — заметил третий.

— Зато я понял, считаю до трёх, — сообщил четвёртый и начал считать. — Раз…

— Эй-эй, вы чего это… — взмолился я. — Причём тут я? Я ничего не знаю.

— Ага, значит, ни при чём, говоришь? Но что-то знаешь. Кто причём? Кто? Говори.

Расколоться я не успел, да и не собирался — дядю Гошу подводить, ещё чего не хватало, — зазвонил мой сотовый. Я даже вздрогнул, как током меня пробило.

— О, а вот и звонок… Нам кто-то звонит. — Словно дурачась, проблеял второй. — Дай-ка сюда. — С угрозой приказал мне. Пришлось подчиниться. Второй взял телефон, нажал кнопку…

— Говорите. Вас слушают. — Понимающе переглядываясь с остальными, ответил он. — Кто? Свешников? Какой Свешников? А, главный редактор «Приморских ведомостей», и что. Кому вы звоните? Вольке… Кому?! Какому такому ибн Алёше? Вы чего мне, господин Свешников, голову морочите…

— Это мне звонят, — сообщил я. — Меня с детства звали Волька ибн Алёша. Алексей, это мой отец. Из книжки про старика Хоттабыча. Приклеилось. И в школе тоже.

Все четверо тупо смотрели на меня.

— А Свешников в твоей сказке тогда кто, подельник? — наконец спросил четвёртый. — Ты колись, колись, парень, мы всё равно всё узнаем.

— А Свешников — КолаНикола, главный редактор, — как о понятном, сообщил я. — Вы же слышали.

— КолаНикола, говоришь. Спрайт-пепси-кола? — прикрывая трубку рукой, съехидничал второй. — Погоняло такое, значит. Понятно. А чего он звонит, как думаешь?

— Меня наверное ищет. Я утром прилетел… Не стал беспокоить…

— Утром, говоришь… Сейчас узнаем. — Сказал второй, и спросил в трубку. — Так зачем вы, говорите, звоните, господин главный редактор… этому… вашему… эээ… ибн Алёше? А, узнать прилетел ли? Информирую. Мы в курсе. Прилетел. Да, похоже и залетел. Как в каком, в прямом. Нет, не для прессы. Это без комментариев. Он пока задержан по подозрению… В чём, в чём… Вам не обязательно знать. Да, тайна следствия. Нет, не беспокойтесь, репортёров мы не допустим… И вас тоже. Хорошо-хорошо, ваше дело. — Почти прорычал следователь, и отключил телефон. — Грозит каким-то начальством, редакторишка! Сейчас нагрянут, сказал. — С ухмылкой поведал угрозу остальным присутствующим. — Короче, вы, — он ткнул пальцем в мою сторону, — остаётесь в номере, и в городе под подписку о не выезде. Условно, пока. Вам понятно?

— Понятно.

В номер заглянул милиционер в форме.

— Товарищ капитан, можно вас на минуточку. — Позвал он, и понизив тон сообщил. Говорил он тихо, но я слышал всё. У меня не только зрение, у меня слух обострился, как у собаки, так я был напуган. — Номер осмотрели! труповозка приехала! увезли! Джуля след взяла, но на стоянке след потеряла. На машине преступники уехали. Трое. Есть ещё следы, дактилоскописты сняли отпечатки. Кинолога отпускать? Он отработал.

— Кинолога отпустить, объявить план-перехват.

— Есть, объявить план-перехват.

— Приметы машины-то хоть кто-нибудь сообщил, нашли?

— Нет. Мы сейчас плёнку видеонаблюдения просматриваем. Чётко снято. Оптика хорошая.

— Вот и прекрасно, что хоть оптика хорошая. Всё, мы идём.

Капитан вернулся, ткнул в мою сторону пальцем, строго спросил:

— А к нам, говоришь, за чем приехал? Я забыл…

— На работу устраиваться. — Первое, что на ум пришло, без запинки выдал я. — В торговый флот или на плавбазу. Обещали устроить. Владивосток же, Тихий океан.

— Этот Свешников обещал, да?

— Да.

— Проверим.

— И, значит, с соседями ты, конечно, не знаком, да? — включился в допрос четвёртый. Он уже демонстративно щёлкал предохранителем ПМа.

— Нет, — косясь на «игрушку» в его руках, ответил я. — Откуда?

— Понятно. — Опять повторил капитан. А второй наигранно удивился.

— Не вяжется, что-то, морячок. В одном самолёте прилетели, из одного города, в одной маршрутке ехали, в одну гостиницу поселились, номера рядом… Согласись, это не случайность. Не вяжется.

— Там целый самолёт таких был… — заявил я.

— Каких таких?

— Ну этих, случайных… Их же не выбирают… Да и вообще, я только из армии, мне в жизни устраиваться надо.

— Ну, с этим проблем у тебя похоже у нас не будет. Место мы тебе найдём!

— Товарищ капитан, не надо мне у вас, я сам хочу…

— Разберёмся. Повторяю, из номера не выходить, из города не… Понял? Сбежишь, приговор подпишешь.

— Не сбегу. Что я, дурак что ли…

— Ага. И правильно.

— Посмотрим.

4

Они ушли, а я остался размышлять… Точнее, приходить в себя. Вспомнил, мне ведь нужно позвонить. Я же должен, этому, заказчику. Я позвонил. Выслушал… Тц… Разговор передавать не хочется. Потому что «дядя» на меня наорал: куда я смотрел? кому он доверил? достали! везде сплошной фальсификат! он на меня в суд подаст! права передаст третьим лицам, тогда я узнаю, как людей обманывать и тому подобную белиберду. Я с ним в принципе был полностью согласен, хотя можно было и не орать: я прозевал, да. Прозевал. Да, проспал. Организм потому что молодой, неопытный. Не оправдал доверие, да, и вообще, поверил в стуки за стенкой… Я ведь думал они любовью занимаются, точнее — трахаются. А оказалось, и не кролик он вовсе, а магнитофон это сам себя… понятное дело что делал, а его самого и девушку… Ужас! Я проспал. Я прошляпил. Каюсь… Каюсь! Дурак! Идиот! Вляпался!