Осколки прошлого - Карин Слотер Страница 5

Энди посмотрела на свою полупустую кофейную чашку. Она чувствовала себя до крайности уставшей. Ночные смены. Она никак не может привыкнуть к ним и справляется только потому, что весь день превращает в одну долгую дремоту. В итоге ей приходится таскать арахисовое масло и туалетную бумагу из кладовки матери, потому что сама она никак не дойдет до магазина. Видимо, именно поэтому Лора настояла, чтобы они отпраздновали ее день рождения за обедом, а не за завтраком, что позволило бы Энди вернуться в свою пещеру над гаражом и заснуть перед телевизором.

Она допила остатки кофе, который оказался таким холодным, что обжег заднюю стенку ее горла, словно колотый лед. Она поискала глазами официантку. Девица уткнулась носом в телефон и сгорбилась. Надула и лопнула пузырь из жвачки.

Энди подавила приступ стервозности и встала из-за стола. Чем старше она становилась, тем труднее ей было бороться с порывами, которые превращали ее в собственную мать. С другой стороны, Лора, как правило, давала хорошие советы. «Стой прямо, а то в тридцать будет болеть спина». «Носи хорошую обувь, а то в тридцать будешь расплачиваться за плохую». «Привыкай вести себя разумно, а то в тридцать будешь расплачиваться за свою глупость».

Энди был тридцать один. И она так дорого расплачивалась, что была, по сути, банкротом.

— Вы коп? — официантка наконец оторвалась от телефона.

— Театральная специальность.

Девица сморщила нос.

— Не понимаю, что это значит.

— Как будто я понимаю.

Энди налила себе еще кофе. Официантка не переставая на нее поглядывала. Возможно, это было из-за формы, похожей на полицейскую. Девица выглядела как одна из тех, у кого в сумочке вполне может заваляться экстази или по крайней мере пакетик с травкой. Энди и сама настороженно относилась к форме. Работу ей нашел Гордон. Она так поняла, что он надеялся на ее последующее вступление в ряды полиции. Сначала эта мысль отталкивала Энди, поскольку ей казалось, что копы — плохие ребята. Потом она познакомилась с парой настоящих копов и поняла, что в основном это порядочные люди, которые пытаются делать действительно паршивую работу. Затем она год поработала диспетчером и возненавидела весь мир, потому что две трети звонков поступали от дураков, которые не понимали значение слова «экстренный».

Лора все еще беседовала с Бетси и Шелли Барнард. Энди видела подобные сцены, разыгранные по ролям, бессчетное количество раз. Они толком не знали, как им достаточно любезно раскланяться, а Лора была слишком вежлива, чтобы их спровадить. Вместо того чтобы вернуться к своему столу, Энди подошла к панорамному окну. Дайнер был расположен в угловой части первого этажа белль-айлского молла, вид отсюда открывался отличный. За дощатым променадом вздымался готовящийся к шторму Атлантический океан. Люди выгуливали собак или катились на велосипедах вдоль плоской ленты утрамбованного песка.

Белль-Айл не был ни «белль», то есть красивым, ни, технически, «айл», то есть островом. По сути, это был рукотворный полуостров, возникший, когда Инженерные войска США осушили порт Саванны в восьмидесятых. Предполагалось, что новый массив суши будет необитаем и послужит естественной преградой для ураганов, но власти штата увидели в новой прибрежной зоне денежную выгоду. В течение пяти лет осушения более половины получившейся территории было залито бетоном: пляжные особняки, таунхаусы, кондоминиумы, торговые центры. Остальное пространство заняли теннисные корты и поля для гольфа. Вышедшие на пенсию северяне днями напролет играли на солнце, пили мартини и звонили 911, когда мусорные баки их соседей оставались на улице слишком долго.

«Господи», — прошептал кто-то тихо и язвительно, но в то же время с оттенком удивления.

Что-то в воздухе изменилось. По-другому это описать было нельзя. Тонкие волоски на загривке Энди встали дыбом. По спине пробежал холодок. Ее ноздри раздулись. Во рту пересохло. Глаза заслезились.

Послышался звук, как будто кто-то открыл банку.

Энди обернулась.

Ручка кофейной чашки выскользнула из ее пальцев. Она проследила за ней до самого пола. Белые керамические осколки разлетелись по белой плитке.

До этого стояла зловещая тишина, но теперь начался хаос. Крики. Плач. Люди бежали пригнувшись, закрывая головы руками.

Выстрелы.

Бах-бах.

Шелли Барнард лежала на полу. На спине. Руки раскинуты. Ноги подогнуты. Глаза широко раскрыты. Ее красная кофта казалась мокрой и как будто липла к груди. Из ее носа текла кровь. Энди смотрела, как тонкая красная линия спускается по ее щеке к уху.

На ней были сережки с маленькими бульдожками.

— Нет! — взвыла Бетси Барнард. — Н…

Бах.

Энди видела, как из горла женщины брызнула и ручьем полилась кровь.

Бах.

Череп Бетси с треском раскрылся, как пластиковый пакет.

Она боком упала на пол. Прямо на свою дочь. Свою мертвую дочь.

Мертвую.

— Мама, — прошептала Энди, но Лора уже бежала к ней, вытянув вперед руки и сильно согнув колени. Ее рот был раскрыт. Ее глаза расширились от страха. Красные точки рассыпались по ее лицу, как веснушки.

Затылок Энди ударился о стекло, когда Лора стянула ее на пол. Она ощутила поток воздуха, идущий изо рта матери, когда от столкновения у нее сбилось дыхание. Перед глазами Энди все плыло. Она услышала треск. Она посмотрела наверх. Стекло прямо над ней пошло трещинами.

— Пожалуйста! — закричала Лора. Она перевернулась, встала на колени, затем на ноги. — Пожалуйста, остановись.

Энди моргнула. Она потерла кулаками глаза. Ей чем-то резануло веки. Грязь? Стекло? Кровь?

— Пожалуйста! — громко крикнула Лора.

Энди снова моргнула.

Потом опять.

Мужчина целился из пистолета в грудь ее матери. Не из полицейского пистолета, а из револьвера, как на Диком Западе. Выглядел он соответствующе: черные джинсы, черная рубашка с жемчужными пуговицами, черный кожаный жилет и черная ковбойская шляпа. На его бедрах низко висел оружейный ремень с кобурой и длинными кожаными ножнами для охотничьего ножа.

Красивый.

Лицо молодое, совсем без морщин. Возраста Шелли, может, немного старше.

Но Шелли мертва. Она не будет учиться в Университете Джорджии. Она больше никогда не придет в ужас от своей матери, потому что ее мать тоже мертва.

А теперь человек, который убил их обеих, целится из пистолета в грудь ее матери.

Энди села.

У Лоры была только одна грудь — левая, над сердцем. Хирург удалил правую, и Лора пока не делала операцию по восстановлению, потому что не могла вынести мысли о том, чтобы идти к очередному врачу и проходить очередную процедуру. И