Опасный винтаж - Рина Осинкина Страница 5

Алина замерла на одной ноге, подпирая сумку коленом и стараясь, чтобы вещи не вывалились на пол. Первый испуг прошел. Это же просто магнитофонная запись, и больше ничего. Но кто это говорит?! Может быть, тети-Тамарин муж, теперь уже покойный?

Бросив сумку на полу, она кинулась на кухню, голос вновь рванулся ей навстречу.

– Да пошел ты!.. – зло выкрикнул предполагаемый Шурик, и Алине опять сделалось жутковато.

А голос все говорил и говорил, яростно, с ненавистью:

– Короче, Додик, бабки мне твои на хрен не нужны. А ничего не хочу! Хочу тебя, гниду, проучить, а больше ничего. Таких, как ты, учить и наказывать надо. И учти, больше мы с тобой не…

Магнитофон тихо щелкнул, останавливая кассету, и запустил обратную перемотку. Сторона кончилась. Запись прервалась.

Алина подошла к шипящему двухкассетнику, медленно протянула руку к панели и нажала кнопку «стоп».

Стоп! Рядом красная копка «запись». Промахнулся, значит, Шурик, когда спешил ответить на звонок. Не на ту кнопочку впопыхах нажал.

Да, дела…

Алина стояла над магнитолой и думала. Надо отнести кассету Марианне. Сегодня же. Очевидно, имелись у покойного Александра некие запутанные отношения, но вот с кем? С кем?..

Хотя… Нет, не будет она Марианне мозги засорять. У нее на руках и труп, и преступник. А что дела какие-то и с кем-то у покойного были, то вряд ли это напрямую связано с его безвременной кончиной от руки потерявшей рассудок жены.

Но кассету изъять все-таки нужно.

Алина потрясла сумкой, утрамбовывая вещи, застегнула сверху молнию и, окинув напоследок быстрым взглядом кухню, собралась уже на выход, как заметила на подоконнике грустные растения в разноцветных керамических горшках. Собственно, их она видела с самого начала, но только сейчас сообразила, что их не мешало бы полить, а то загнутся. Когда еще Ритка соберется сюда наведаться…

Горшков было три – в одном растопырился матерый столетник, во втором душистая герань разрослась аж на всю высоту оконного проема, между ними красовалась кокетливая сиреневая фиалочка.

«Недокомплект, – сделала вывод Алина, – где-то должны стоять остальные».

Остальные нашлись в комнате, выполняющей роль гостиной, а в спальне никаких растений не было. В гостиной горшков тоже было три: видимо, Тамара Михайловна уважала симметрию. Все правильно – декабрист, каланхоэ и столбик кактуса.

Алина хмыкнула и отправилась на кухню за водой. Она не обнаружила ничего подходящего для полива цветов – ни кувшина, ни лейки, поэтому решила обойтись обычной чашкой.

Чашек и мелких плошек на сушилке было много, чистенькие, они стояли кверху донцами, выстроенные во фрунт, но Алина потянулась за той, которую увидела во втором ряду почти у кафельной стенки. Ей вдруг стало неприятно оттого, что она возьмет в руки чашку, из которой перед смертью, возможно, пил воду убитый.

Чашка тормозила, сопротивлялась, не хотела выползать на этот край. Потому что под чашкой обнаружился еще один предмет. Непонятный. Непонятный и необычный.

Больше всего предмет походил на шкатулочку с откидывающейся крышкой. Или на футляр для маленького, но толстенького флакончика с духами. Или на пудреницу, но как бы это… стационарную… Которую держали в будуарах на своих туалетных столиках дореволюционные барыни и барышни, а может, и купчихи. Они изящно откидывали крышечку, обмакивали в рисовую пыль нежную пуховку и легким движением тонкой кисти проходились ею по бледному аристократичному лицу. Или по круглощекому купеческому.

Алина откинула крышечку, заглянула внутрь, прищурившись. Шершаво и как-то грязновато для пудреницы. Нюхнула. Ее нос уловил какой-то знакомый запах, но это был не парфюмерный запах, а скорее химический. Она задумчиво поставила предмет на кухонный стол и отправилась поливать растения.

Вроде бы не место для такой вещицы на посудной сушилке, а? И чья она? И что она? Голос покойного из магнитофона тоже упоминал, что он, покойный, спрятал «ее» так, что не найдешь.

А чего тут искать? Вот же она, нашлась моментально. Хотя ее, может, и не искали пока? Не искали, но будут? А когда? Или он говорил не о вещи? Или он говорил о человеке женского пола?

Алина взяла загадочный предмет и засунула его в боковой карман сумки, где уже лежала изъятая магнитофонная кассета. Теперь есть смысл все это показать Марьяне. Или сначала тете Тамаре. Правильно, она же сможет сегодня с ней поговорить. Покажет и спросит, что за вещица. Та ей все объяснит, и Алина вернет ее обратно, не заморачивая задерганной Марьяне голову. И вообще, ей пора.

Она оттянула язычок замка, дернула на себя входную дверь и моментально уткнулась носом в светло-серый пиджак и белый с блестками галстук. Пиджак с галстуком были на мужике, а мужик стоял на пыльном коврике перед тети-Тамариной квартирой с поднятой в сторону дверного звонка рукой. Видимо, собирался звонить, когда на него наскочила Алина.

– О! Тамара Михайловна! Здравствуйте. Александр дома?

Алина не сразу нашлась после обращенного к ней «Тамара Михайловна», а незнакомец уверенно продолжал:

– Кстати, великолепно выглядите. Вам не дашь ваши сорок шесть. Тридцать четыре максимум.

Произнеся все это, он вознамерился войти.

– Мне двадцать восемь, – холодно проронила Алина, – и я не Тамара Михайловна.

– Да? – поднял брови незнакомец. – Вам надо сменить прическу, – безразличным тоном констатировал он и подвинул ее в глубь квартиры.

Ситуация Алине нравилась все меньше. Ей и мужик не понравился. К тому же блондин.

Алина блондинов не переносила. Самовлюбленные, кичливые, чванливые, чаще всего дураки. И у всех блондинов, как она заметила, у всех без исключения какие-то птичьи лица. И не благородные орлиные, не подумайте, нет. Воробьиные. Индюшиные. Гусиные. Куриные. И прочее.

Данный красавчик тоже был с острым клювом и тонкими губами. Да еще поросль на голове стянул в жидкий хвостик. Это мы такие стильные, значит. И богатые к тому же. Судя по костюмчику, штиблетам и очкам в золотой оправе. Алина разбиралась.

И длинный, как журавль. Но журавль – птица положительная, а этот – явный мерзавец.

– И кто же вы, если не Тамара Михайловна? – холодно поинтересовался «журавль».

– Представьтесь сначала сами, – так же холодно парировала Алина. – Хотя мне это неинтересно. Александр умер. Его жены сейчас дома нет. Я здесь потому, что выполняю ее поручение. А теперь мне надо запереть дверь и идти.

В руках она держала бумажный прямоугольник с казенной печатью. И сделала попытку выйти на лестничную клетку.

Пришедший замер, соображая. Выход Алине он не освободил.

– Что за хрень?! Поляна умер? Девушка, вы можете внятно объяснить, что произошло? Он звонил позавчера, злой был, орал, что гнида…

Сердце екнуло, а потом бешено забилось.

– И за что