Летний детектив для отличного отдыха - Татьяна Витальевна Устинова Страница 5

– Вы что?! Вы кто?! Мамочки!!!

Плетнев перехватил поудобнее свое орудие, и тут в окне возникла голова соседа Николая Степановича, которая покрутилась из стороны в сторону и деловито осведомилась:

– Женька, ты чего орешь на всю Ивановскую, язви твою!.. Ничего толком сделать не может, надо ж, какая девка никчемушная! – Тут он заметил Плетнева в трусах и со стулом над головой. – Здоров! Как спалось на новом месте?

Плетнев с грохотом обрушил стул себе под ноги.

– Я уж думал, ты на рыбаловку укатил, лапочка моя! – Голова Николая Степановича разинула рот и захохотала. – Велосипед спроворил с утра пораньше да и поехал зорьку посидеть, машина-то твоя запертая стоит! Велел вон Женьке цветков нарезать и тебе поставить, чтоб для удовольствия. Вы, городские, цветки в банках все любите!

– Он меня чуть не убил, – пожаловалась никчемушная девка Женька, шмыгая носом. – Стулом замахивался!

– А ты не дрейфь, Женька! – громовым голосом велел Николай Степанович. – Городские, они все отчаянные!

– Дверь-то заперта, так я в окно пролезла! А тут он со стулом! Хорошо, не шарахнул!

– А ты бы его тогда тоже… того! Шарахнула! – И Николай Степанович вновь захохотал, очень довольный своей шуткой. – Ну, поставила, и давай, давай, дуй оттуда! Нечего у человека под ногами путаться, язви твою душу!..

Фигуристая девица в немыслимо коротких шортах и обтягивающей маечке похлопала на Плетнева глазами и сказала тихонько:

– Дядь Коля просил вам цветов поставить, я и поставила. А вы на меня стулом…

– Прошу прощения, – выдавил Плетнев. Ему вдруг стало так неловко, что он даже задышал с трудом. – Я подумал… Не знаю, что я подумал…

– А вы вчера приехали, да?

– Да. Извините меня, пожалуйста.

– А как вас зовут?

– Алексей… Александрович.

– А я Женя. Мы с вами соседи. Вы заходите к нам, если что понадобится. Мы вон с той стороны, – и она махнула рукой куда-то на солнце. – А вы один приехали, да?..

– Женька! – прокричал с улицы Николай Степанович. – Дуй оттуда, кому сказал!..

– Вы спортсмен, да? С Олимпийских игр?

– С чего вы взяли?!

– А у вас фигура такая!.. Как у спортсмена! – И девица захихикала.

Плетнев осознал, что стоит перед ней в одних трусах, как будто сцену играет из дешевого водевиля, и разозлился.

…Ну что вам от меня нужно, а?! Цветы в банках, козы в клумбах, девицы в шортах!.. Я уеду сегодня вечером или завтра утром.

Всем спасибо, все свободны.

– Вам, может, к завтраку чего принести? Мы по вторникам в магазин ездим, так у нас все есть!..

– Спасибо, ничего не нужно.

– Ну, я тогда пойду, да? – и Женя ему улыбнулась. Плетнев улыбаться не стал, только кивнул.

Девица взобралась на подоконник, немыслимые шорты задрались еще выше, но потом вдруг передумала и спрыгнула обратно в комнату.

– А можно я через дверь выйду?

– Пожалуйста, – проскрежетал Плетнев и посторонился, пропуская ее.

Она с ног до головы окинула его оценивающим взглядом – он мог поклясться, что взгляд был именно оценивающим, женским, манким.

Еще не хватает мне деревенских сильфид!..

– Так вы к нам приходите! У нас все есть! – Она отодвинула щеколду и шагнула на крыльцо, окунулась в солнечный океан. – Только к блаженным не ходите, ну их! Я боюсь. Их у нас все боятся! Мы с девчонками однажды к ним на двор забежали, а старуха в доме одна и зелье варит! Страшно нам стало до жути! А она ка-ак повернется, ка-ак на нас глянет, у меня аж сердце в пятки ушло, мы побежали, а старуха с крыльца грозится, что всех проклянет!..

– Проклянет? – машинально переспросил Плетнев.

– И к Вальке не ходите, она злющая! Любка воровка, где убирается, оттуда вещи пропадают! Ей Прохор Петрович сколько раз предупреждения предупреждал! А Федор вообще, тюрьма по нему плачет…

– Женька, язви твою душу, что ты врешь?! – закричал откуда-то неугомонный Николай Степанович. – Сказано тебе, вали оттуда! Сколько ты в чужом доме прохлаждаться будешь?!

– А дом этот не чужой, а Прохора Петровича, – уже с улицы заговорила девица. – Его мой батя своими руками строить помогал!

– Батя-то твой помогал, только ты-то ни при чем!

– При чем!

– Женька!

Девица растворилась в солнечном свете, пропала из глаз, и на ее месте возник Николай Степанович в белой майке-алкоголичке и обвисших тренировочных штанах. Все как вчера.

– Ты ее не слушай, – приказал он Плетневу деловито. – Все она врет. От скуки девка мается, вот и врет. Никудышная такая. У ней родители работящие, а сама-а-а! Ну, как есть современная молодежь, одним словом. Все в Москву мечтает удрать или, на худой конец, в Тверь и там в модельеры поступить. Ну, которых по ящику показывают, они там в разных нарядах туда-сюда без дела шастают. А родители ни в какую! Вот она и крутит хвостом-то, и брешет! А отцу с матерью, думаешь, это приятно?..

Плетневу было решительно все равно, что приятно, а что неприятно отцу с матерью фигуристой Женьки.

– Может, тебе к завтраку чего принесть?

Плетнев чуть не завыл.

– Мне ничего не нужно.

– Ну, – вдруг заторопился Николай Степанович, – ты отдыхай, отдыхай. Если чего надо, кричи, я тут близко. Напротив. Речка знаешь в какой стороне?

Плетнев молча смотрел на него. Старикашка смешался, стал отступать, чуть не упал и вскоре тоже пропал в солнечном мареве.

Плетнев закрыл дверь, задвинул щеколду и обошел вокруг стола, косясь на трехлитровую банку с желтыми и белыми цветами.

Сегодня у нас, выходит, суббота. Уезжать сейчас бессмысленно, а завтра тем более. Попадешь в такие пробки, что в Москву въедешь как раз к концу следующей недели.

Значит, поеду в понедельник, не слишком рано, часов в одиннадцать. Решено.

А до понедельника нужно как-то дожить.

Значит… Что это значит?..

Плетнев поднялся на второй этаж, аккуратно застелил разгромленный диван, где он совершенно непонятным образом спал – почему так вышло, что спал, у него же бессонница, которую лучшие доктора лечили лучшими препаратами, да так и не вылечили! – напялил джинсы и с сомнением посмотрел на футболку. Вчерашний пот давно высох, но футболка так просолилась, что стояла колом. Нужно свежую в сумке искать, хоть и неохота!

Он по очереди заглянул в каждую комнату второго этажа – жарко, пыльно. Должно быть, Любанька поленилась здесь как следует помыть. В комнатах стояли старомодные комоды и старомодные кровати, накрытые старомодными покрывалами. Кое-где из стен торчали провода, видимо, предназначенные для светильников, но без