Намек. Архивный шифр - Иван Кузнецов Страница 5

Крепкая длинная верёвка, которую лично захватил Алексей Кондратьевич, чтобы спуститься в подвал, не понадобилась. Помещения, интересовавшие его, находились не совсем под землёй, а в полуподвальном этаже, окна которого выходили на заброшенный тёмный задний двор. На этот скрытый от глаз прохожего цокольный этаж вела внутри дома узкая лестница, состояние которой оказалось вполне приличным.

Николай помедлил у лестницы, прежде чем спуститься: хотелось бы всё-таки знать цель.

— Алексей Кондратьевич, вряд ли лепнину мы там найдём! — заметил с подвохом.

Москвич замер, помолчал. В темноте его лицо было не разглядеть: свет фонаря выхватывал лишь лестничный проём. Затем наниматель рассмеялся:

— Остёр ты на язык! Маешься, ходишь вокруг да около, а нет бы спросил напрямую, за каким чёртом я тащусь ночью в чужой подвал! Боишься?

В данный момент Николай находился в самом невыгодном положении, чтобы гордо объявить: «Я — человек честный!» Ежели тут творится беззаконие, то пристукнет его милый собеседник — и дело с концом. Поэтому Николай промолчал.

— Не бойся! Мы не сделаем ничего дурного. Мне нужно осмотреть и обмерить помещения, чтобы понять замысел архитектора. Я строитель по образованию и нынче взялся изучить архитектуру особняков московского ма… московского ампира.

Для доказательства своих намерений Алексей Кондратьевич открыл саквояж и посветил в него фонарём. Там, помимо верёвки, обнаружились рулетка, пара каких-то измерительных приборов да тетрадь с карандашом.

Николаю сделалось страшно неловко. Но не оттого, что в мыслях очернил подозрениями порядочного человека: человека он же не знал. А от того, что Алексей-то Кондратьевич доверился ему, незнакомому парню из низов, безоговорочно. Ведь и Николай имел все возможности пристукнуть его — забрать деньги, снять дорогую одежду, часы, забрать инструменты. Иной за один только американский электрический фонарь укокошит.

— Давайте я первый спущусь — проверю, целы ли ступеньки, — смущённо пробормотал Николай и, не дожидаясь ответа, поспешил вниз.

Вся дальнейшая работа была нудной и однообразной: растянуть рулетку, придержать её конец, подержать фонарь, пока Алексей Кондратьевич чертит в тетради и заносит туда цифры. Или просто стоять без дела с тетрадью в руке, пока Алексей Кондратьевич пристально рассматривает с фонарём каждую пядь стены, или мощённый камнем пол, или задумчиво глядит в потолок. Хорошо ещё, что обмеряли не все помещения, а лишь три-четыре, которые Алексей Кондратьевич выбирал, сверяясь со схемой, что находилась при нём, аккуратно вычерченная на белом листе.

Мысленно он от времени до времени принимался производить вычисления: его интересовала толщина стен. Николаю привелось разок поправить ошибку Алексея Кондратьевича в умножении с долями. Тот глянул на помощника с удивлённым уважением:

— Где ты выучился так ловко считать?

— В одноклассном народном училище по ведомству Министерства народного просвещения, — отрапортовал Николай.

— А, в земской школе. Три класса окончил?

— Четыре. Как раз по-новому устроили, когда я учился уже… Я выдержал экзамен успешно и получил свидетельство! — похвалился Николай.

В душе при этом шевельнулась тревога: пять лет прошло с той поры, потрачено напрасно. Сам читал кое-что, старался вникнуть, но это — не то. Вспомнит ли он прежнюю науку, сможет ли когда-нибудь учиться так же успешно?

— А дальше учиться не думал?

Ишь, будто мысли прочитал!

— Очень хочу.

Алексей Кондратьевич собрался было расспрашивать дальше, но передумал: время поджимало. Видно, батюшка его крут, если и взрослого держит в строгости.

— Хорошо. Мы позже поговорим ещё об этом.

Николай промолчал. Что тут разговоры разговаривать?

Поступить хоть в какое училище он по возрасту уже опоздал. В институт не возьмут со свидетельством четырёхлетки, и правильно сделают: что ты поймёшь? На учёбу, если не за казённый счёт, нужны огромные деньги. Надежда — на народный университет, только в прошлом году открытый. Николай было начал ходить, но из-за болезни много пропустил, после с деньгами было туго, а теперь учебный год уже заканчивается…

— Неужели чёрная храмина?! — донеслось от дальней стены бормотание Алексея Кондратьевича, который один отошёл туда и осторожно расковыривал там что-то, подсвечивая себе фонарём.

Николаю стало не по себе. Он, как перебрался в город, почти не соблюдал религиозной обрядности и на церковь, подобно большинству московских рабочих, крестился редко — только если проникновенно звонит или очень уж красивая. Но никакого касательства к сектам или, не дай боже, сатанинским культам, нынче вроде как модным, иметь не желал!

— Иди, посвети мне!

Николай взял у Алексея Кондратьевича фонарик.

— Сюда, на ткань. Не так высоко, сбоку. Давай от меня, как будто я сам держу. Вот так!

К стене был прибит по старинке, обойным гвоздём, маленький клочок тёмной материи. В других местах, где выхватывал свет фонарика, можно было заметить шляпки гвоздей.

— Эх, мало света! Как считаешь, чёрный он? Чёрный шёлковый штоф, а?

Николай и осмотрел, заставив ткань переливаться, и ощупал.

— Похоже на шёлк. Ткань сдёрнули, а гвозди, глядите, остались. Они как будто не старые.

Николай заразился непонятным исследовательским энтузиазмом.

— Ну-ка, где?

Он посветил.

— Вот, вот, ещё вот… Новые: не успели заржаветь.

— Молодец, что заметил, но ты ошибаешься, — мягко возразил Алексей Кондратьевич. — Делаешь из верных наблюдений неправильный вывод.

Алексей Кондратьевич будто хотел, чтобы помощник сам нашёл причину своей ошибки. И у Николая начала формироваться смутная догадка, он почувствовал, что вот-вот ухватит мысль.

— Ты не учёл, что подвал сухой! — поторопился Алексей Кондратьевич с ответом. — На редкость сухой.

Точно! Ни намёка на плесень, воздух — сухой и чистый, пыли и то не много.

— Цокольный этаж ведь каменный, заметил? Жилые помещения — кирпич. А тут в основе — хорошо пригнанный камень; цементный раствор великолепного качества.

У Николая не было возможности заметить всего этого под слоями штукатурки. Только профессиональный строитель знал, где поскоблить и расковырять, чтобы вскрыть основу.

— Строили с таким старанием и тщанием! — произнёс Алексей Кондратьевич восхищённо и мечтательно. — Хорошо, что ты заметил эти гвоздики, что на них нет ржи. Полезный показатель!

И Алексей Кондратьевич сделал запись в тетради.

— Посвети ещё. Попробую вынуть гвоздик и снять этот кусок ткани. Он пригодится мне. Гляди, крепкий! Штоф сняли не оттого, чтобы пришёл в ветхость.

Аккуратно пакуя в саквояж раздобытый обрывок чёрного штофа, Алексей Кондратьевич распорядился:

— А ну, осмотри хорошенько потолок!

— Что искать? — не понял Николай.

— Поищи обойные гвозди. У тебя зрение острое.

Николай полоснул лучом фонаря по стене вверх. Блеснуло стекло.

— Окно! — воскликнули оба исследователя одновременно. До сего момента казалось, что комната глухая: лишь свет фонарика озарял её, когда, только войдя, его нарочно выключили, то снаружи не проникало даже слабое свечение. Теперь осмотр показал, что окно существует,