Непогрешимый предводитель - Эван Хантер Страница 5

Потом сказал Доку, моему полномочному представителю, и Мейсу — моему военному советнику, и выслушал их мнение. Они оба сказали, что это правильное решение. Да неважно, что бы они там ни сказали, главное в том, что я решил. Но я показываю своё уважение к их словам. Настоящий вождь должен знать, когда нужно и слушать, а не только действовать. План был следующим — послать Чинго и двух боевиков и достать президента «Алых мстителей» и президента «Рож». Но получилось так, что Чинго здорово перевыполнил план.

Пацанчик — это, конечно, несчастный случай, я уж объяснил. Но, кроме того, когда Чинго на втором заходе со своими ребятами вломился в хату к «Роже», там был ещё чужой фраер, блондин. Сидел и болтал с «Рожей» и его девчонкой. Мы не знали, кто он такой. Потом уж из газет узнали. Всё, что увидел Чинго, — это белый мужик, с бородой, лет двадцать пять, двадцать шесть, сидит и говорит с двумя метисами. Его задание было пришить президента. Девчонке не повезло. Нечего ей было связываться с типом вроде него, который тормозит мирные переговоры и сам ставит себя в уязвимое положение. Тут сам должен знать, на что идёшь. А чужой мужик — дело другое. Не мог же Чинго развернуться и уйти, раз уж он вошёл. Первых трёх он с ребятами уже сделал, они уже лежали под брезентом в грузовике внизу. Он должен был кончить свою работу, так что этому бородачу тоже не повезло. Тут на них хватило четырёх секунд. А если кто в доме и слышал чего, то они давно учёные, что надо помалкивать, а то мы их тоже подожжём.

Мы дурака не валяем.

Или вы наши друзья, или враги.

ГЛАВА 2

Его собеседником по телефону был свободный журналист, задумавший большую статью о влиянии телевидения на насилие в обществе. Нет, это не название, поспешно объяснил он.

Это только тема исследования. Заглавие должно быть кратким и броским. Заглавие, продолжал он своё объяснение, почти так же важно, как первая строчка в любом произведении, — это крючок, который должен сразу зацепить внимание читателя и уже не отпускать его, как бы он не извивался и не дёргался.

Собеседника звали Монтгомери Пиэрс-Хойт. Детектив Майер Майер — в норме, терпеливый человек — сразу почувствовал недоверие и стал слушать длинные объяснения его литературного замысла со скукой, граничащей с сомнабулизмом. Прежде всего, его недоверие было вызвано этой двойной фамилией. В его квартале у всех были простые фамилии, без претенциозных удвоений. Удвоение — прерогатива фасонистых компаний как Колгейт-Палмолив или Доу-Джонс. Затем Майер Майер никогда ещё не встречался ни с кем, кого бы звали Монтгомери. Единственный Монтгомери, о котором он слышал, был Монтгомери Уорд, но это совсем другая область. А сейчас он с кем разговаривает — с человеком или компанией?

Майер Майер был очень чувствителен в вопросе имён и фамилий, потому что его собственные всю жизнь навлекали на него неприятности и непонимание. Его отец (благослови, боже, его душу, сердце и чувство юмора) решил, что двойное прозвище поможет его отпрыску выделиться в мире безликих людей, и (будучи ещё и отъявленным шутником) посчитал его страшно смешным (да покоится он в мире, всегда думал Майер). Майер давно устал объяснять всем, каково это, еврею расти среди гоев, в нееврейском окружении, где его имя выкрикивали на американский лад, рифмуя с «пожаром», и один раз и вправду чуть не поджарили его где-то на заднем дворе, когда разношерстная компания мальчишек решила инсценировать собственную дразнилку. Они привязали Майера к столбу и развели костёрчик у ног, а потом ушли на урок Закона Божьего, где их учили почитать Христа даже несмотря на то, что Он был, возможно, еврей. Майер молился, но чуда не происходило. Терпеливо он продолжал молиться, со всё большим жаром и упованием. Начинало сильно жечь ноги в тряпичных тапочках. Терпеливо, не отчаиваясь, он всё молился и молился, и вдруг начался дождь, а потом с неба и совсем полило, загасив костёр. Странно, но после такого переживания Майер всё же не стал религиозным. У него просто возникла сильная симпатия к пожарным, а также к несчастным кавалерийским офицерам, которых свирепые краснокожие когда-то сжигали на кострах, привязав к столбу. Также у него развилось терпение, граничащее со святостью, что в конце концов, возможно, и было проявлением религиозности. В данный момент, его терпение кончалось. Совершенно лысый, громадный, с ярко-голубыми глазами (на которых веки были приспущены, как траурные флаги на мачте), он слушал по телефону Монтгомери Пиэрс-Хойта, а сам думал, не ответить ли ему по-свойски.

— Меня крайне интересует следующий вопрос, — чирикал Пиэрс-Хойт, — считаете ли вы, по своему опыту, что акты насилия, с которыми мы ежедневно сталкиваемся, провоцируются или стимулируются, будь это сознательно или подсознательно, какими-то сценами, которые преступник мог видеть по телевидению?

— М-м-м... — ответил Майер.

— Что вы думаете? — вопрошал ПиэрсХойт.

— Для кого, вы говорите, вы готовите эту статью? — спросил Майер.

— Пока не конкретно.

— Пока не конкретно, — повторил Майер и кивнул.

— Но я её пристрою, не беспокойтесь, — продолжал ПиэрсХойт. — Так что вы думаете?

— Вы хотите, чтобы я сказал вам по телефону? — сказал Майер. — Прямо сейчас?

— Ну, конечно, если...

— Невозможно, — сказал Майер.

— Но почему?

— Потому что, во-первых, я должен получить разрешение лейтенанта. И, во-вторых, как мне знать, что вы действительно мистер Пиэрс-Хойт, а не кто-то другой? И, в-третьих, мне надо собраться с мыслями.

— A-а... г-м-м... да, понятно, — ответил ПиэрсХойт. — Но, может быть, вы хотите, чтобы я приехал к вам?

— Нет, пока я не переговорю с лейтенантом и не получу от него согласия.

— А когда, вы думаете, вы сможете переговорить с ним?

 Где-нибудь сегодня. Скажите мне ваш номер, и я утром сам позвоню вам.

— Прекрасно, — сказал Пиэрс-Хойт и продиктовал свой номер. Второй телефон на столе Майера все трезвонил. Он отрывисто попрощался с Пиэрс-Хойтом и снял трубку.

— Восемьдесят седьмой участок, детектив Майер, — ответил он.

Звонила женщина, которая видела фотографии жертв массового убийства в утренней газете и которая сказала, что знает имя белого мужчины с бородой.

Женщину звали Филлис Кингсли.

Она жила в Изоле, около реки Дикс, образующей южную оконечность острова. Если бы она жила двумя кварталами дальше от центра города, она бы находилась в