Анна Михалева - Одна минута славы Страница 50

— Вы клюнули на его удочку, а я нет, — улыбнулся Вадим. — Он так все подстраивал, чтобы походило на действия маньяка, но, как видите, просчитался.

— А песня? — пробормотала Алена.

— Да выкиньте вы ее из головы! — снова улыбнулся Вадим. — Не было никакой песни. Никто, кроме вас, про нее так и не вспомнил. Правда, если быть до конца честным, соседи Ирины за день до убийства уехали на дачу, как и ее родители. Но, с другой стороны, показания бабушки из подъезда Ирины тоже нельзя принимать всерьез.

— А мои?

— А вы можете поклясться собственной жизнью, что слышали именно песню про «Тендер»? — усмехнулся следователь.

— Нет, учитывая теперешнее мое состояние. — Алена криво усмехнулась. Сейчас ей было не до шуток. Она бросила тоскливый взгляд в направлении прихожей, где в приглушенном свете суетились темные фигуры. Затем снова посмотрела на Терещенко. — Может быть, вы расскажете, какая роль отведена мне в этом спектакле?

— Ну уж, спектакле!.. Слушайте, когда все угомонятся и вы останетесь одна… Нет, конечно, все мы будем на своих точках, рядом с вами, но вы должны забыть, что мы в квартире. Вот в это время вы должны вести себя естественно. Это самое главное.

— Боюсь, что не смогу.

— Сможете. Судя по вашему разговору с Сакисяном, который я записал на пленку и буду прослушивать каждый день как лучшее шоу сезона, вы прирожденная актриса. Странно, что вы стали журналисткой.

— Знаете, как выламываться в нашем деле приходится, — усмехнулась Алена. — Иногда даже противно.

— Тогда тем более.

— Терещенко, — позвали из гостиной.

— Ну вот, — вздохнул он и нехотя поднялся. — Скоро все кончится, не переживайте.

Он оставил ее одну. «Когда все кончится, — с грустью подумала Алена, — наверное, мне будет жаль. Я уже привыкла». Она ощутила пустоту в душе — абсолютную и холодную пустоту.

Глава 28

Весь день Алена ходила из угла в угол, скорее всего от нервов — не могла усидеть на месте ни минуты. Встречу с Сакисяном они назначили на девять вечера. Он позвонил два раза, первый раз в субботу — спросил, как идет дело со сбором средств. Алена заверила его, что идет нормально. Второй звонок он сделал два часа назад. Она сказала, что к девяти семь тысяч долларов будут у нее.

Сашка, в свою очередь, обнадежил ее, сказал, что уже позвонил кому следует, и те вроде бы согласились начать акцию по снятию ролика с эфира — прямо с завтрашнего утра. Разумеется, он врал, но Алена сыграла прекрасно — похныкала в трубку для приличия, к великому удовольствию Терещенко. Тот потом признался, что из нее получился бы неплохой оперативник — по части конспирации и притворства высший класс. Алена только фыркнула. Знал бы он, как она с Иваром Скрипкой общается.

К восьми вечера все оперативники распределились по точкам и затихли в засаде. Наступило время томительного ожидания. Алене ужасно хотелось, чтобы Вадим вышел из ее комнаты, где, собственно, и находился штаб операции, но она понимала, что этого он не сделает. Она с тоской посмотрела на пакет с пухлыми пачками помеченных долларов — их привезли из милиции на случай, если Сакисян все-таки возьмет деньги. Алена не могла понять этой логики — зачем готовить деньги, если они не собираются отпускать с ними преступника? Все равно же его повяжут. Впрочем, какая ей разница?

Она думала о другом: до какой стадии доведет Вадим ее «убийство», чтобы это выглядело как «задержание при попытке совершения преступления»? Успеет ли Сашка шарахнуть ее по голове или не успеет? Может, только замахнется? Терещенко уверял, что не успеет, однако Алена не была в этом столь уверена. А вдруг он замахнется, оперативники повыскакивают из своих засад, и он с перепугу все-таки ударит ее? Получить по затылку тяжелым предметом ей совсем не хотелось. Мало ли что?! Сашка может не рассчитать, ударит слишком уж «от души», как Марину Зубову. Перспектива залечь в кому Алену никак не вдохновляла.

Наконец раздался звонок в дверь. Алена скорее почувствовала, чем услыхала нервное шевеление, на краткий миг наполнившее квартиру. Но тут же снова все замерли. Она медлила. Звонок повторился. У нее заныло в затылке, словно по нему уже саданули чем-то тяжелым.

— Мамочка! — в отчаянии прошептала она и осмотрелась.

Никогда бы Алена не подумала, что будет так бояться. «Ничего, — попыталась она себя успокоить. — Дом просто кишит милиционерами. Столько даже на Петровке не встретишь!» С тем и поплелась в прихожую. Трясущимися руками с трудом управилась с тремя замками. Предприняв не очень-то удачную попытку улыбнуться, рывком отворила дверь. На пороге стоял Генка Харитонов, поддерживавший под руку свою новую пассию, Оксану.

— Фу! — Воздух вырвался из Алениных легких, точно из резинового шарика, она даже чуть присела.

— Привет! — бодро поздоровался сосед. Но тут же нахмурился: — Ты чего такая бледная? Случилось что-нибудь?

— Сейчас узнаешь. — Она отступила, пропуская пару в прихожую.

— Вот, — Генка кивнул на свою спутницу, — заодно и познакомитесь.

— Да мы знакомы, — почти одновременно хмыкнули девушки. Даже интонация у них получилась похожая — нечто среднее между презрением и желанием перевести отношения в более дружеское русло.

— Ох, дамы, дамы! — то ли сконфузившись, то ли с укоризной проговорил Харитонов. — Давайте налаживать добрососедские отношения. Алена, угости нас чаем, нет, лучше кофе.

От такой наглости она даже покраснела. Ничего себе! Мало того, что сам в гости приперся, так еще и свою любовницу приволок! Мало того, что его запутанные отношения с женщинами явились причиной убийства Ляльки, так он еще не стесняется таскаться к ней с этой наглющей Оксаной. Про покойную жену уже и думать забыл!

— Знаешь что! — возмутилась Алена. — Катись-ка ты отсюда! А то я… я не знаю, что с вами сотворю!

— Я же тебя предупреждала — она сумасшедшая! — с улыбочкой заметила Оксана. Она небрежно повела плечом и развернулась к выходу.

— Да что с тобой, в самом деле? — в растерянности пробормотал Генка. Он тронул Алену за плечо. — Что на тебя нашло?!

— Не тронь меня! — взвизгнула она и отмахнулась от него.

— Пять — двадцать четыре! — заорали откуда-то из гостиной, а может, из спальни.

И тотчас же послышался топот ног. В следующее мгновение прихожая заполнилась людьми, успевшими переодеться в камуфляжную форму. Ошалевшему Генке заломили руки за спину. Оксана тихо завыла, оттесненная одним из оперативников к шкафу-купе.

— Ребят, Хэллоуин еще только в ноябре! — закричал Харитонов. — Охренели, что ли?!

— Помалкивай! — приказал один из державших его оперативников — рявкнул, словно сплюнул.

Оперативник уже замахнулся, собираясь пресечь ненужные разговоры силой кулака, но тут раздался голос Вадима.

— Отбой! — негромко, но отчетливо проговорил он. — Это свидетель. Парни, ослабьте хватку.

Харитонова отпустили.

— Дайте мне воды! Воды дайте! Дайте мне чего-нибудь! — взвыла Оксана и, бросившись Генке на шею, забилась в истерике.

— У тебя всегда так — или только по воскресеньям? — усмехнулся он, обращаясь к Алене.

— Я бы на твоем месте не шутила. — Она бросила на соседа взгляд, исполненный ненависти.

— Тогда мы, пожалуй, в другой раз зайдем, — Генка развернул Оксану лицом к двери.

— Стойте, — приказал Вадим.

Парочку опять молниеносно скрутили. Оксана громко заверещала.

— Нежнее! — распорядился Терещенко.

— Нежнее не получается, он дергается!

— Да двинь ты ему, чтоб успокоился!

— Не бейте свидетеля, он мне живым нужен!

— Отведите их в спальню!

— Дама в обмороке!

— Тогда отнеси ее в спальню!

— Вы что там, внизу, не видите ни хрена?! Почему не сообщили, что не тот идет?

— Да тут уже десять человек прошли, все из этого подъезда!

— У Бяшкина батарейки в рации сели.

— Ларек за углом, мать твою. Пусть пойдет и купит!

— Не ругайтесь, тут женщины!

— Отпусти меня, я же свидетель, сукин ты сын!

Все эти фразы прозвучали одновременно и составили дикую какофонию, которую прервал на время исчезавший, но теперь опять появившийся Терещенко.

— Оттащите их в спальню, — распорядился он. — И чтобы ни звука до конца операции. — Он повернулся к ошалевшей Алене. — Почему вы не предупредили?

— Забыла, — призналась она.

— Постарайтесь вспомнить: больше гостей не ожидается?

Она пожала плечами и, не удостоив Вадима ответом, пошла на кухню. Нервы ее были напряжены до предела — не до препирательств с наглым следователем!

Тут рация в руке Терещенко угрожающе зашипела, потом затрещала. Он уставился на нее так, словно это была граната с вырванной чекой. Потом перевел взгляд на одного из омоновцев:

— И что это такое?

— Снизу передают, — пояснил тот.