Нина Васина - Сервис с летальным исходом Страница 50

Получив за подобную развлекаловку почти две тысячи долларов, я удивилась. Захотела узнать, что женщина будет делать в таком виде. “Лежать в гробу. Меня закопают, потом откопают, отмоют и отправят отдыхать. Вы уверены, что на лице не останется пятен?”

Эти странные игры со смертью совсем не были похожи на красочные театральные представления Куоки Лучары, с обнаженными танцорами, огнем и цветами. И я почти год плохо представляла, что делаю, а театр абсурда засасывал, лишал реальную жизнь смысла и яркости, за хорошую работу мне был подарен металлический кофр с набором профессионального гримера, и однажды, приехав по указанному адресу, я обнаружила мертвого мужчину в возрасте и с таким странным цветом лица, что я решила сначала узнать, нет ли у него аллергии на новокаин, потому что без инъекций не обойтись. И я, как дура, сидела возле него почти час, ожидая, когда он придет в себя, — жизнь и смерть так перемешались к этому времени, что я перестала воспринимать реальность как временное окружение, я привыкла к воскрешениям и смертям “понарошку”.

— Ты же не медик, — замечает Коля. — Ты могла не знать точно, жив он или мертв.

— Могла. Я ведь сидела на стуле, закрыв рот платком, потому что…

Потому что он уже начал разлагаться. Я очнулась, только когда в квартиру стали стучать соседи — они услышали запах — и милиция — вызвали соседи, мне повезло тогда, я была так сильно удивлена происходящим, что стала уверять присутствующих не трогать мужчину — он скоро очнется!., а когда меня не послушали, в истерике бросалась на санитаров, чтобы отнять тело, и меня по ошибке приняли за молоденькую любовницу этого человека и в суматохе забыли допросить и потеряли.

Это была ошибка в объявлении. И я узнала, что есть другой человек, который занимается мертвыми, он-то и должен был приехать по этому адресу. Потом объявления стали выходить без указанного адреса, с номером абонентского ящика или телефона. Я их видела, но испугалась своей реакции на мертвое лицо, вспомнила Куоку и поехала к ней, но ехала так долго, что влюбилась по дороге и забыла все на свете. А когда вспомнила, время — эта окаменевшая груда событий, казавшаяся застывшей и неизменной, была разрушена вдруг, как песочный столб. Время было утеряно.

Я сказала Куоке, что нашла моракусу. “Поздно, — сказала Куока, — пятнадцать лун давно прошли, а моракуса все еще играет со смертью. Теперь без жертвы не обойтись!” Ну, в общем, в конце все умерли…

— Как это? — привстал Коля.

— Агента Успендрикова — он вполне мог быть пятнадцатой жертвой — растворили в кислоте именно в тот день, когда я рожала. Ребенок родился мертвым, думаю, это достаточная плата за мою беспечность. Тетушку Лялю спустя несколько дней задушил муж, а злодейка, переехавшая тебе ногу, судя по ее лицу и ладоням, убита “сантехником”.

— Давай укроемся одеялом, что-то холодно стало! Имей в виду, мне тебя совсем не жалко! — заявляет Коля.

— Мне себя тоже ни капельки не жалко.

— Знаешь что, я думаю, тебе нужно кого-нибудь спасти, тогда мир приобретет некоторое равновесие.

— Отличная мысль! Вот только кого?..

— Тихо! Слышишь?..

— Нет, — я замираю, но ничего не слышу.

— Ты идешь по лестнице! Шаги… Вот, опять! Ты идешь голая, а из огромных грудей течет на пол молоко! — шепчет Коля, мгновенно забравшись под одеяло. — Сейчас ты откроешь дверь в ванную, а там — никого! Ш-ш-што ты будешь делать?! — стучит он зубами.

— Я не могу идти по лестнице! — шепчу ему в ухо, приоткрыв одеяло. — Я лежу тут, на кровати!

— Это неважно! Ты что, еще не поняла? В этом доме одновременно существует несколько пластов времени!

В проеме двери образуется длинная фигура в белом и жалобным голосом просит:

— Помогите мне, пожалуйста, речь идет о жизни и смерти!

Коля высовывает голову и, открыв рот, смотрит сначала на дверь, потом — на меня.

— Как это может быть? — интересуется он, решительно отбрасывая одеяло и вставая. — Я же сдал этого типа с рук на руки!..

— А он все равно оказался в багажнике. И чего ты удивляешься? Сам сказал — заколдованный дом…

— А свет у вас тут не включается? — интересуется “этот тип”. — Я ничего не вижу, речь идет о жизни и смерти!..

— Да он пьян! — кричит Коля, включивший торшер у кровати. — Уважаемый! Вы мне надоели! Сейчас я вас отведу в фургон!

— Не надо, они меня опять отпустят на все четыре стороны… — добравшись до кресла, Артур падает в него, вытянув ноги. — Люди, поймите, я не преступник, я свидетель! Я имею право на жизнь? Все, даже вот такусенькая собачка по имени Чукча имеет право на жизнь… А я — что?.. Я ни в чем не виноват. Мне было сказано лечь в багажник, я лег! Деньги надо было перевести, перевел! Клизму перед дорогой? Пож-ж-ж-жалста!.. Люди, ну поимейте совесть! Да! — крикнул он и стукнул рукой по подлокотнику кресла. — Мне не нравится Амстердам! Но я и на Амстердам согласился! Почему же я лежу, лежу в багажнике, а парохода все нет?.. Почему Лены нет?

— Лены? — хором спросили мы с Колей.

— Лена, она… — сильно замотав головой из стороны в сторону, Артур немного повыл, потом собрался с силами, — она невероятная, она… Она прекрасна, как ангел, да вот же, сейчас… — он роется в плаще, я замираю. — Нет… Отобрали фотографию, сволочи. Деньги не взяли, часы!.. Я им говорю, возьмите, говорю, часы, а они забрали фотографию. Часы, конечно, тоже… память, но фотография…

Я с облегчением выдыхаю воздух и прошу Колю:

— Дай мне твои часы.

— Зачем? — он сразу прячет руку за спину.

— Фокус покажу.

— Не хочу я никаких фокусов, хватит уже с меня фокусов!

— Ну дай на одну минутку! Не сводя с меня глаз, Коля начинает расстегивать ремешок.

С руки поникшего головой Артура я снимаю часы сама. Кладу на стол. Показываю Коле, чтобы он положил свои рядом.

Наступает тишина. Коля, набычившись, смотрит на точную копию его часов, только ремешок у Ко-линых — кожаный, а у Артура из какой-то гибкой белой пластмассы.

— Извините, — дернувшись, интересуется Артур, — а где тут у вас писают? Я не пью, это так получилось, понимаете, на пустой желудок… Мне сказали сделать клизму и ничего не есть до вечера, я и не ел… А когда сегодня пошел на север, совсем плохо стало, я купил бутылку и вернулся… Извините, если что не так. У вас часы не двоятся? Нет? Ну извините. — Он кое-как встает и тащится в коридор, держась за стену.

— Этого не может быть, — пожимает плечами Коля, но по его напрягшемуся лицу, по покрасневшим пятнам ожогов я вижу, что он на грани срыва. — Это дешевые часы, она их купила где-то в магазине.

Снимаю ремешок с часов Артура. С обратной стороны корпуса хорошо видно клеймо и знак изготовителя. Коля стаскивает свой ремешок, его руки дрожат.

— Так не бывает, — шепотом говорит он, когда рассмотрел обратную сторону своих. — Сколько стоят ваши часы? — спрашивает он у появившегося в дверях Артура.

Великолепные белые брюки слегка подмочены, ширинка расстегнута.

— Одиннадцать тысяч долларов, это дорогие часы, — посмотрев на руку, он в ужасе переводит свой взгляд на нас, замечает на столе часы и идет к ним. — Швейцарские… Платина…

Теперь он стоит, покачиваясь, и не может застегнуть ремешок.

— Где вы их купили? — Коля подошел к нему вплотную и жадно разглядывает шевелюру Артура, его лоб и видную часть опущенного лица.

— В Цюрихе, их Лена выбирала.

— У меня такие же! — на протянутой ладони Коли лежат прямоугольные часы без ремешка.

— Поздравляю, молодой человек, у вас отличный вкус.

— Мне их подарила любимая женщина! — уже кричит Коля. — Она сказала, чтобы я их никогда не снимал, пока помню о ней! А хотите видеть ее фото?!

— Как забавно. — Артур наконец застегнул часы и поднял голову. Наткнувшись на горящий ненавистью взгляд, он отпрянул, но фразу закончил:

— Мне тоже Лена сказала носить часы, пока… я ее помню. А фотографию отобрали, я бы вам показал.

— Ничего, у меня есть! Сейчас… — Коля садится на пол и ковыряется в гипсе. — Сейчас я вам покажу! Вот! Вот, полюбуйтесь!

Я закрываю лицо ладонями и иду к кровати.

Артур несколько минут, ничего не понимая, рассматривает маленькую фотографию семейства Сидоркиных на рыбалке. Потом он задумчиво смотрит на Колю, вероятно сопоставляя, потом возвращает фотографию со словами:

— На моей Лена в купальнике. Гораздо лучше снято. — Находит меня глазами и жалобно спрашивает:

— Если мы сегодня уже не едем в Амстердам, можно чего-нибудь покушать?..

Я не успеваю вскочить и добежать к ним. Коля хватает стул, замахивается и опускает его на голову Артура.

ДОГОВОР

— Зачем ты это сделал?

— Я его убью! Я ее убью! Я убью себя… — Коля отбрасывает стул, оглядывается и тычет пальцем в потолок. — Я повешусь!

— Нет, только не это! Как я тебя потом буду снимать? Ты такой тяжелый и длинный. Застрелись из автомата. Выйди на улицу и застрелись.