Дик Фрэнсис - Риск Страница 51

О Боги, я бы с радостью вернулся в парусный отсек, думал я… в фургон… да в любое место, какое только можно придумать.

Некоторые мускулы дрожали. Интересно, вдруг мышцы просто перестанут действовать? Или мышечные волокна просто разорвутся? Или связки отстанут от костей? О, Бога ради, сказал я себе, тебе и без того есть о чем беспокоиться. Подумай о более приятных вещах.

Найти такую тему оказалось нелегко. Даже мысли о Гобелене не радовали. Я понимал, что вряд ли буду в состоянии скакать в розыгрыше Золотого кубка фирмы «Уитбред». Минуты тянулись мучительно медленно, раздвигались, удлинялись, превращаясь в часы. Разнообразные, разрозненные боли постепенно слились в жгучее пламя, охватившее все мое тело. Мысли разбегались, стали отрывочными, а затем, как мне кажется, их поток иссяк и высох.

Нестерпимая боль разрывала меня изнутри, свирепая и всеобъемлющая.

Нестерпимая… Нет такого слова, чтобы описать ее.

К утру я проделал долгий путь в запредельную страну, о существовании которой я прежде не подозревал. В другое измерение, где воспоминание о заурядной боли лишь вызывает смех.

Мир внутренний, скрытый от посторонних взглядов; империя мрака. Реальный мир отступил. Моя телесная оболочка как будто утратила свой привычный облик, я больше не чувствовал ни рук, ни ног, не представлял, где они находятся. Все поглотили багровые сумерки.

Я существовал как некая масса. Однородная. Одинокий сгусток материи, средоточие огня и тяжести, словно центр мироздания.

Исчезло все. Разума больше не было. Только чувство и вечность.

Шум заставил меня вернуться к действительности. Говорили люди. Голоса раздавались в доме. Я увидел, что снова наступил день и яркий свет тонкими лучиками пробивается по краям штор. Я попробовал крикнуть и не смог.

Шаги пересекали холл в разных направлениях, и — наконец, наконец! кто-то открыл дверь и зажег свет. Вошли две женщины. Я смотрел на них, а они смотрели на меня: обе стороны не верили своим глазам. Это были Хилари Пинлок и Джосси.

Хилари разрезала столовые салфетки в красную клетку маленькими маникюрными ножницами, которые извлекла из сумочки.

Я попытался сесть и продемонстрировать должное присутствие духа, но растянутые мышцы не желали слушаться. В результате я уткнулся лицом в ее грудь, из горла рвались неудержимые сдавленные стоны.

— Все хорошо, Ро. Все хорошо, милый мой, милый мой.

Она крепко и настойчиво обнимала меня худыми руками, нежно баюкая, принимая на себя нестерпимую боль, страдая вместе со мной, как мать. Мать, сестра, возлюбленная, дитя… женщина, не подходившая ни к одной из категорий и делавшая расплывчатыми грани между ними.

Я набрал полный рот пуговиц на кофточке, и моя душа обрела покой.

Она обхватила меня рукой за пояс и кое-как дотащила до ближайшего кресла. Джосси стояла и смотрела, и на ее лице читалось потрясение более глубокое, чем в тот миг, когда они обнаружили меня.

— Вы хоть понимаете, — сказала она, — что отец уехал?

Я не был расположен к разговорам.

— Вы слышали? — не унималась Джосси. Ее голос звучал взвинченно, враждебно. — Отец уехал. Ушел. Бросил всех лошадей. Слышите? Он забрал половину бумаг из кабинета и сжег их, а эта леди утверждает, будто бы все потому, что мой отец вор, а вы… вы собираетесь донести на него Нэнтакетам и полиции.

Большие глаза смотрели сурово.

— И на Тревора тоже. На Тревора! Я знаю его всю жизнь. Как вы могли? И вы знали… знали в воскресенье… весь день… что вы намерены сделать. Вы пригласили меня с собой и знали, что скоро погубите всех нас. Я ненавижу вас.

Хилари сделала два широких шага, схватила ее за плечи и решительно встряхнула.

— Замолчи, бестолковая девчонка. Открой свои глупые глаза. Он сделал все это ради тебя.

Джосси рывком высвободилась.

— Что вы имеете в виду? — требовательно спросила она.

— Он не хотел, чтобы твой отец сел в тюрьму. Потому что он — твой отец. Он отправил туда других, но не хотел, чтобы арестовали твоего отца и Тревора Кинга. И поэтому предупредил их и дал время замести следы. Уничтожить улики. Документы и письменные свидетельства. — Она быстро оглянулась на меня. — Он говорил мне в субботу, что намерен рассказать твоему отцу, как много знает, и предложить сделку. Время, достаточно времени, если Финч согласится уничтожить следы и уехать, причинив тебе как можно меньше боли. Время бежать до того, как придет полиция и конфискует его паспорт. Время, чтобы устроить свою жизнь наилучшим образом. И они заставили его заплатить за время, которое он подарил им. Он сполна расплатился за каждую секунду драгоценного времени… — она с безнадежным отвращением указала на стол и изрезанные салфетки, — …страшными муками.

— Хилари, — запротестовал я.

Но остановить Хилари Пинлок на полном скаку всегда было невозможно. Она с чувством сказала Джосси:

— Он способен вытерпеть многое, но слушать, как ты оскорбляешь его из-за всего, что он вынес ради тебя, — это, по-моему, слишком. Так что просто подумай хорошенько своими куриными мозгами и попроси у него прощения.

Я беспомощно покачал головой. Джосси стояла с открытым ртом, потрясенная до глубины души, потом перевела взгляд на стол, отказываясь верить.

— Отец никогда бы не сделал такого, — сказала она.

— Их было пятеро, — слабым голосом пояснил я. — В банде люди способны творить такие вещи, на которые они ни за что не решились бы в одиночку.

Она взглянула на меня затуманенными глазами. Потом резко повернулась на каблуках и вышла из комнаты.

— Она ужасно расстроена, — снисходительно заметила Хилари.

— Да.

— Ты в порядке?

— Нет.

Она нахмурилась.

— Я принесу тебе что-нибудь. В этом доме должен быть хотя бы аспирин.

— Сначала расскажи, — попросил я, — как ты здесь оказалась.

— О! Я волновалась. Я звонила тебе весь вечер. И сегодня рано утром. У меня было предчувствие… Я решила, что не повредит, если я приеду и проверю, поэтому я отправилась к тебе в коттедж… но тебя, конечно, не застала. Я видела твою соседку, миссис Моррис, и она сказала, что ты не ночевал дома. Потом я заглянула к тебе в контору. Там был переполох, поскольку где-то под утро твой партнер увез кучу бумаг и ни один из вас не явился на работу.

— Сколько времени… — начал я.

— В конторе я побывала около половины десятого. — Она взглянула на свои часы. — Сейчас без четверти одиннадцать.

Четырнадцать часов, отстраненно подумал я. Я пролежал здесь не меньше четырнадцати часов.

— Итак, я поехала к дому Финча, — продолжала она. — Я не без труда нашла дорогу, и когда приехала туда, там царила полная неразбериха. Люди не понимали, что происходит… а твоя девушка, Джосси, точно онемела. Я спросила ее, не видела ли она тебя. И сказала, что, по моему мнению, ты мог попасть в беду. Я спросила у нее, где живет Тревор Кинг. Я заставила ее поехать со мной, чтобы показать дорогу. Я пыталась объяснить ей, чем занимался ее отец и как он похитил тебя, но она не хотела верить.

— Нет.

— Ну, а потом мы приехали сюда и нашли тебя.

— Как вы попали в дом?

— Задняя дверь была широко открыта.

— Широко?..

Я внезапно ясно представил, как Тревор выходит на кухню, объясняя, что идет за деньгами. Идет открыть дверь. И дать мне крошечный шанс. Бедный Тревор.

— Конверт, который я дал тебе, — сказал я. — Со всеми фотокопиями. Когда приедешь домой, ты сожжешь его?

— Если ты настаиваешь.

— М-м…

Вернулась Джосси и рухнула в красное кресло, неуклюже скрестив длиннющие ноги.

— Прошу прощения, — внезапно сказала она.

— Я тоже.

— Вы и в самом деле помогли ему, — сказала она.

Вмешалась Хилари:

— Делайте добро тем, кто бессовестно использует вас.

Я скосил глаза в ее сторону.

— Хватит об этом.

— О чем речь? — стала допытываться Джосси.

Хилари покачала головой и с улыбкой отправилась на поиски аспирина. Бутазолидин, подумал я, пришелся бы сейчас весьма кстати. Теперь, посидев в кресле, я почувствовал себя намного лучше, но далеко не так хорошо, как хотелось бы.

— Он оставил мне письмо, — сказала Джосси. — Почти такое же, как ваше.

— То есть?

— «Дорогая Джосси. Прости. Люблю. Папа».

— А-а.

— Он сказал, что едет во Францию… — Она запнулась, потом торопливо заговорила, захлебываясь словами, с лицом, полным отчаяния. — Жизнь скоро станет совершенно невыносимой, верно, — сказала она, — и в ближайшем будущем ничего хорошего не предвидится?

— М-м…

— Что же мне делать?

Это был скорее крик души, а не вопрос, но я ответил:

— Я хотел предупредить вас, — признался я. — Но я не мог до разговора с вашим отцом. Однако я говорил серьезно, когда предлагал вам переехать жить ко мне в коттедж. Если вы подумали… и согласны.