Джерард Келли - Тайна Шерлока Холмса Страница 51

Холмс уже начал отходить от горячки боя. Его била столь сильная дрожь, что он оказался не в силах удержать в руках бокал, и поэтому мне пришлось напоить его самому. Постепенно щёки моего отважного товарища чуть порозовели.

— Я думал, вам конец, старина, — с волнением признался я. — Я как раз собрался его пристрелить, и тут вы меня опередили.

— Мне не хотелось, дружище, чтобы вы нарушали клятву Гиппократа, — тихо ответил Холмс. Он был очень слаб.

— Я в восхищении вашим обманным ударом! Где вы ему научились?

— Нигде, — усмехнулся Холмс. — Это была импровизация от отчаяния. Мой последний козырь. Если б он не сыграл, Родригес меня прикончил бы.

— Значит, правда действительно была на вашей стороне.

— Нам надо побыстрее убраться отсюда, прежде чем нас кто-нибудь заметит. — Холмс попытался встать.

Я поспешил ему на помощь.

— А что делать с Родригесом? — спросил я.

— Необходимо всё устроить таким образом, будто он покончил жизнь самоубийством. Передайте-ка мне чернильницу со стола.

Я взял в руки массивный письменный прибор, выточенный из оникса. Он был очень тяжёлым.

— Превосходно, — кивнул Холмс. — Теперь помогите приподнять тело и закрепить эфес сабли в чернильнице.

До меня стразу же дошло, что именно задумал Холмс. Всё будет выглядеть так, словно Родригес сам бросился на остриё клинка.

После того как мы осуществили задуманное, Холмс взял саблю Родригеса и повесил её на стену. Мы вместе привели кабинет в порядок и аккуратно расставили по местам мебель, уничтожив все следы схватки.

— Теперь нам нужна предсмертная записка. — Окинув взглядом комнату, Холмс, хромая, подошёл к печатной машинке, стоявшей на приставном столике, и заправил в неё чистый лист бумаги. — Надеюсь, моих познаний в испанском будет достаточно, — пробормотал он и напечатал: «Yo tengo la culpa, lo siento. Jos».

— Что это значит? — спросил я.

— «Я виноват, простите. Хосе», — перевёл мой друг, накидывая плащ. — Пойдёмте отсюда скорее.

Мы поспешили прочь из дома. Когда мы вышли на улицу и стали спускаться по ступенькам, мне пришлось поддерживать Холмса под руку. Свернув за угол, мы практически тут же увидели констебля, который двигался в нашу сторону. Холмс навалился на меня и принялся заплетающимся языком горланить песню.

Поразившись быстрой реакции друга, я толкнул его в бок и, подыгрывая, громко произнёс:

— Ну зачем же было так напиваться? Говорил я тебе: «Хватит»! Когда ты только начнёшь меня слушать?

Констебль покачал головой и сочувственно мне улыбнулся, после чего потопал своей дорогой. После того как мы снова свернули за угол, мне удалось поймать кэб, и вскоре мы уже были дома.

Я промыл и тщательно перевязал рану Холмса, после чего дал ему настойку опия, чтобы снять боль. Великий детектив выглядел совершенно вымотанным, и я поспешил уложить его в постель.

— Спасибо, Уотсон, — промолвил Холмс слабым голосом. — Не представляю, что бы я без вас делал.

— Да будет вам, дружище. На ближайшие двое суток я вам прописываю полный отдых. Утром я снова осмотрю вашу рану. Спокойной ночи, старина.

Двое суток Холмсу отдохнуть не дали. На следующее же утро к нам явился инспектор Лестрейд. Я сказал ему (достаточно громко, так чтобы меня услышал Холмс), что Шерлок слёг с сильной простудой и никого не принимает.

— Я сейчас при исполнении и потому вынужден настаивать на встрече, — возразил инспектор.

Холмс вышел в гостиную в пижаме и халате, изо всех сил стараясь не хромать.

— Чего вам, Лестрейд? — гнусаво спросил он, прижав к носу платок.

— Очередное происшествие в Мейфэре, — кашлянул инспектор.

— Какое происшествие? Убийство? Задушили ещё одну девушку? — спросил Холмс.

— На этот раз нет, — покачал головой Лестрейд. — Случилась беда с испанским дипломатом Хосе Фелипе Родригесом.

— Его убили?

— Нет. По всей видимости, он покончил с собой.

— По всей видимости?

— Да. У меня кое-какие сомнения на этот счёт. Скажите, мистер Холмс, где вы были вчера вечером между девятью часами и полуночью?

— Чем вызвано ваше любопытство, инспектор? Неужели я под подозрением?

— Вы не могли бы ответить на вопрос?

— Извольте. Мы с доктором Уотсоном были на приёме в испанском посольстве.

— И там вы познакомились с заместителем посла?

— Да.

— Вы были у него дома?

— Да.

— Что вы там делали?

— Да ладно вам, Лестрейд, — буркнул Холмс. — Нам обоим прекрасно известно, что Родригес и Душитель — одно и тоже лицо.

— Мне бы хотелось услышать ответ на мой вопрос, — упрямо склонил голову Лестрейд.

— Будь по-вашему, — развёл руками Холмс. — Я хотел убедиться в том, что Душитель именно он. Вот я и зашёл к нему задать несколько вопросов.

— И?

— Он признался в убийствах. Более того, он гордился совершёнными злодеяниями и несколько раз с удовольствием подчеркнул, что не будет отвечать за них перед судом.

— Что было дальше?

— Я рассказал ему об Эмили, маленькой девочке, которую он осиротил, убив её мать Харриет Перкинс. Мне кажется, это на него подействовало. Ну да, конечно, подействовало, если вы говорите, что он покончил с собой.

— Так значит, когда вы уходили от него, он ещё был жив?

— Разумеется.

— Доктор Уотсон, вы всё это можете подтвердить? — повернулся ко мне Лестрейд.

— Всё именно так и было, господин инспектор, — соврал я.

— Меня смущают кое-какие улики, — признался полицейский.

— Какие же? — поднял бровь Холмс.

— Во-первых, я обнаружил капли крови на одном из кресел, расположенном на достаточно значительном удалении от тела. Во-вторых, эфесы сабель и рапир на стенах покрыты пылью. Все, за исключением одного. — Лестрейд внимательно посмотрел на моего друга. — Мистер Холмс, мне показалось, или вы действительно немного прихрамываете?

— Сущая ерунда, инспектор. Связки потянул.

Лестрейд с издёвкой покачал головой:

— Ну как же можно быть таким неаккуратным, мистер Холмс? Надо себя беречь. А вы и простудились, и связки потянули. Кстати, а куда делись ваши симптомы простуды?

— Слушайте, инспектор, — вздохнул Холмс, — если у вас есть что сказать — говорите. Я устал и мне надо прилечь.

— Поправляйтесь, мистер Холмс, — надел шляпу Лестрейд. — Согласно официальному заключению, Родригес свёл счёты с жизнью. Главное доказательство — предсмертная записка, которую мог написать только он. Надеюсь, ваша рана… то есть, я хотел сказать, ваши связки скоро заживут. До свидания, джентльмены.

Когда за инспектором закрылась дверь, мы с Холмсом переглянулись.

— Он знает, что мы лжём, — сказал я.

— Ну конечно, Уотсон, — мрачно улыбнулся Холмс. — Только что он может сделать? Убийство высокопоставленного дипломата в собственном доме вызовет ничуть не меньший международный скандал, чем обвинение того же дипломата в удушении трёх женщин. Версия с самоубийством — единственная возможность избежать шумихи.

Я согласно кивнул. Прошло совсем немного времени, как в дверь с улицы кто-то позвонил. Минуту спустя миссис Хадсон ввела в гостиную нашего гостя. Им оказался не кто иной, как сам дон Педро Гарсия Манрике.

— Bienvenido,[23] дон Педро, — расплылся в улыбке Холмс и жестом предложил послу присесть.

— Доброе утро, джентльмены. — Дон Педро с чопорным видом опустился на краешек кресла. — Мистер Холмс, вы знаете, что Родригес мёртв?

Мой друг молча кивнул.

— Так вы с ним побеседовали? — спросил дон Педро.

— Да, — ответил Холмс.

— Пытался ли он отрицать свою причастность к преступлениям?

— Вначале — да. А потом он не только признался в убийствах, но даже стал чваниться ими. Даже когда я сказал, что он осиротил маленькую девочку, дочку последней жертвы, он не выказал ни малейших признаков раскаяния.

Посол внимательно слушал Холмса, будто бы пытаясь понять, правду тот говорит или нет.

— Вы спросили Хосе об ордене?

— Да, но он сказал, что его куда-то дели слуги.

— Вы ему поверили?

— Нет.

— А между тем он говорил правду.

— Что вы сказали?! — Мой друг вскочил и сморщился от боли.

— Успокойтесь, мистер Холмс, — откинулся в кресле дон Педро. — Орден взял я.

Холмс, прищурившись, посмотрел на посла и сел.

— Не могли бы вы рассказать всё с самого начала? — попросил он.

— Дело в том, мистер Холмс, что Родригес начал убивать не в Лондоне, — с тяжёлым вздохом промолвил дон Педро. — В прошлом году по Мадриду прокатилась волна преступлений — злодей приканчивал проституток с помощью удавки. После того как капитан получил назначение в Англию, убийства в Мадриде прекратились, но начались здесь. Я должен был во всём убедиться наверняка. Я следил за Родригесом. Следил в ту ночь, когда была убита мисс Бэнкс. Увы, я не смог его остановить, но я видел, как Хосе покидал место преступления. Потом из дома выбежала мисс Райт. Я проскользнул в комнату и увидел, что натворил мой заместитель. Меня так потрясло увиденное, что я растерялся и не мог решить, как поступить. — Дон Педро снова глубоко вздохнул. — Я люблю свою страну, мистер Холмс, как и вы любите Британию. Мне была невыносима мысль о том, что испанские ордена носит тварь, на чьей совести, возможно, не одна человеческая жизнь. До того как установить за Родригесом слежку, я похитил его ордена. Я решил, пусть они лучше полежат у меня, пока я не выясню всю правду, ну а Хосе подумал, что их куда-то дел один из слуг. Чтобы навести полицию на след, я решил подбросить на место преступления орден за военные заслуги. Впрочем, я знал, что, даже при самом неблагоприятном для Родригеса стечении обстоятельств, его ждёт лишь депортация. Честь семьи останется незапятнанной, а женщины в Мадриде снова окажутся в опасности. И тут я вспомнил о вас. Начальник полиции Томпсон неоднократно упоминал о вашей преданности идеалам правосудия и справедливости. Я выяснил, где живёт подруга жертвы, написал ей анонимную записку, в которой предложил обратиться к вам за помощью, и сунул её мисс Райт под дверь. Увы, она обратилась к вам слишком поздно, и нам не удалось избежать третьего убийства. Об этом остаётся только сожалеть. Одним словом, я знал, что вы единственный в состоянии мне помочь, и вы полностью оправдали мои ожидания.