Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть Страница 52

– Квартирный концерт? Это что: один исполнитель и двое слушателей?

– Слушателями была заполнена большая комната. Но мне казалось, что в тот вечер он пел только для меня. И смотрел только на меня одну. Представь. Он допел романс, который заканчивается такими словами: «И снова низко голову склоняя, я эти руки женские целую». А потом вдруг встал, подошел ко мне, опустился на колени и поцеловал руку. Я взглянула в его глаза и подумала: «Боже мой, это судьба». А потом все закружилось, потеряло очертания и понеслось куда-то. Это как будто с горки на санках несешься. Дух захватывает. И страшно, и сладко. А потом убили Макса – и остановка. Это был единственный человек, которого я любила по-настоящему. Всей душой, как только могла. И сейчас люблю. У тебя была в жизни настоящая любовь?

– Не знаю, – ответил Стас.

– Я хочу, чтобы ты понял главное. Все, что я делаю, – из-за него. Если бы вопрос был в деньгах, я бы, наверное, отступила. Но все это – ради Макса. И неважно, что его больше нет. Неважно, верю я в справедливость или не верю. Важно, чтобы убийцы ответили за смерть этого человека. Ты бы лучше понял меня, если бы знал Карлова ближе. Это был по-настоящему талантливый поэт и музыкант. И прекрасный человек с тонкой ранимой душой большого художника. Он рано лишился родителей. Рос в детдоме. Там у них на праздник давали на десерт кусок хлеба, на который сыпали натертую морковь, а сверху – сахар. Ему не везло в жизни, но он не озлобился, не затаил обиды на людей. Как бы Макса ни обижали при жизни, за него никогда никто не заступался. Теперь ты понимаешь, почему я поступаю именно так, а не иначе.

– Стараюсь понять, – кивнул Стас. – Позвони старикам, пока еще есть возможность дозвониться. Мы удаляемся от города. В степи мобильный телефон сигнала не поймает.

Минуту Алла возилась с телефоном.

– Трубку никто не берет, – сказала она. – Видно, спать легли.

– Старик говорил, что они ложатся поздно, – возразил Стас. – Это я точно помню. Он сказал: теперь мне не нужно много времени на сон. Мол, мы ложимся поздно ночью, а встаем рано утром.

– Сегодня они устали. И легли раньше. Тете Зое нездоровится.

– Звони снова.

Стас видел сзади огоньки автомобильных фар и думал о том, что пистолет остался в сумке Радченко.

Глава 21

Алексей Алексеевич Романенко лежал в большой комнате на неровных досках пола. Он наблюдал, как кровавое пятно медленно расплывается вокруг его головы, и слышал бесконечные телефонные звонки. А на кровати сидела и плакала, прижимая ладони к лицу, жена Зоя.

Сначала Романенко было больно, потом он несколько раз терял сознание, но быстро приходил в себя. Он видел, как жену бросили на кровать и стали хлестать по спине собачьим ошейником. А дальше снова кровавый туман. Сейчас он видел, как какой-то мужик поднял полено из тех, что были свалены у печки, подошел к Зое, размахнувшись, ударил ее по шее. Полено отскочило куда-то в темноту, женщина закричала.

– Не бейте ее, – прошептал Романенко. – Прошу вас, ради бога… Она больной человек.

– Зато ты, гляжу, здоровый, – сказал Вадим Гурский. – Говори громче, тварь. Или тебе зубы жмут?

– Чего? – с усилием переспросил Романенко.

– Я говорю: зубов во рту у тебя много, вот они и жмут. Ну, это дело поправимое…

Гурский сидел на стуле задом наперед, положив предплечья на спинку, и дымил сигаретой. Когда казалось, что табак горчит, сплевывал на пол. Вытянув ногу, он пнул старика в лицо подметкой башмака, норовя попасть по передним зубам. Толик Тузенко стоял возле кровати. Он хотел приложить старуху кулаком, но передумал, решив, что с этой сволочью надо поделикатнее, а то еще откинет лыжи. А с него спросят. Он накрутил волосы старухи на пятерню и стал давить ей на затылок ладонью, пока та не закричала в голос. Другой рукой хлестнул по спине обрывком телефонного провода. Старуха снова закричала, повалившись на бок, перепачкала кровью подушку. И стала дышать тяжело и часто.

Стас увеличил скорость до ста десяти километров. Машина мчалась по ровному шоссе в темноту. Огоньки фар, отраженные зеркалом, не исчезали и не становились ближе. Водитель идущей сзади машины тоже прибавил скорость, но сохранил ту же дистанцию, метров триста с гаком. Стас сбросил газ, нажал на тормоз и, съехав на обочину, остановился.

Он увидел, что задняя машина – кажется, внедорожник – тоже притормаживает. Вот она остановилась, через мгновение тачка пропала из вида. Это водитель выключил фары и габаритные огни. Наступила тишина, только в степи стрекотали цикады, и ветер гонял по асфальту отломившиеся от корней клубки спутанной травы.

– Ну, что? – спросил Стас. – И сейчас скажешь, что едут не за нами?

– И сейчас скажу, – ответила Алла. – Какой-то придурок просто развлекается от нечего делать. Но нам-то зачем шутки шутить? Поехали.

– Дай телефон. – Стас взял трубку, по памяти набрал новый номер Радченко. И, услышав его голос, обрадовался. – Привет, ты уже едешь?

– Все еще на станции торчу. Поезд подали с опозданием почти на час. Когда все расселись по местам, выяснилось, что у них локомотив неисправен. Сейчас его меняют. Я успел перекусить в буфете. Теперь гуляю по перрону. И мучаюсь изжогой.

Стас коротко обрисовал ситуацию и добавил:

– Может быть, это лишь пустые страхи, но… Я сердцем чувствую: что-то идет не так.

– Где вы сейчас?

– Примерно в пятидесяти километрах от города. Справа по шоссе – кусты и приметный издали, покосившийся телеграфный столб с подпоркой. На столбе выцветшей краской написан номер – пятьдесят один. Сейчас я сверну с дороги налево. Следы протекторов на такой почве видны сутки. Ну, если нет очень сильного ветра. Это я так сказал, на всякий случай. Ты нас в степи не ищи, езжай с богом. А я довезу Аллу до места.

– Обязательно довези, – сказал Радченко. – Чего бы это ни стоило, довези. Обещаешь?

– Само собой, – кивнул Стас. – Ну, все. Теперь пока. Нет времени на разговоры.

Он дал отбой, нажал на акселератор и, вывернув руль, съехал с дороги и погнал машину в степь. Едва Стас тронулся, сзади вспыхнули фары дальнего света. Задняя машина, ускоряя бег, покатилась по шоссе.

– Мы уйдем? – спросила Алла изменившимся глухим голосом.

– Уйдем, если ты умеешь быстро бегать.

«Жигули» трясло и бросало из стороны в сторону. Езда по гладкой с виду степи оказалась сплошным наказанием. Временами попадались только мелкие кочки, затем грунт становился ровнее, а дальше начинался мягкий песок и пологий склон холма. «Жигули» забирались наверх с трудом, выплевывая из-под колес песок и камушки, достигали вершины и, перевалив через нее, катились вниз. И начинали прыгать по новым ухабам, круче прежних. Приходилось сбавлять ход, но тут следовал новый подъем, и Стас прибавлял газу, чтобы не застрять.

В зеркальце показывались и гасли огни машины, что ехала следом. Расстояние сократилось примерно до двухсот метров. Стало видно, что это довольно большой черный внедорожник, который взлетает на холмы легко, будто едет по ровному полю. С таким тягаться трудно. Стас рассчитывал выехать на относительно ровный участок, где можно будет выключить фонари и габаритные огни, разогнаться, попетлять в темноте. И, получив хотя бы небольшое преимущество во времени, затеряться в ночи. И в конце концов оторваться от погони.

Но ровного участка не попадалось, а гонять тачку впотьмах по холмам, пусть и невысоким, – это почти самоубийство. Легкая машина ни разу не забуксовала, заехав на песок. Она карабкалась вверх и не глохла. И то неплохо. Но долго так продолжаться не будет. Стас подумал, что им не уйти. Надо приготовиться к тому, что события будут развиваться по наихудшему сценарию.

– Сейчас начало подъема, затем будет спуск вниз, – торопливо заговорил он, от волнения срываясь на крик. – На этом участке они нас не увидят. Потому что мы спрятаны за вершиной холма. Я тормозну. Ты прыгай. И что есть сил беги направо. Я тебя догоню. Если потеряемся, встреча будет на старом кладбище. По карте это десять километров строго на восток.

– А если я не найду кладбище?

– Найдешь. За последние сто лет оно никуда не переезжало.

– Без тебя я не побегу.

– Дура, тогда мы вдвоем сдохнем в этой пустыне. Беги.

– Ты обещаешь, что догонишь? Обещаешь…

– Давай же! – заорал Стас.

Периферическим зрением он увидел, как распахнулась дверца. И захлопнулась. Правое сиденье оказалось пустым.

Тузенко вытер ладонью липкий пот. В этом чертовом доме духота и жара, как в бане. Он отступил от кровати назад, потому что старуха снова потеряла сознание. И подумал, что эта стерва только с виду вся больная и слабая, а на самом деле – жилистая и живучая, как змея.

– Вообще-то у меня первой любви вообще не было. – Толик подошел к ведру с водой, зачерпнул кружку и напился. Вода была ржавая, горько-соленая. – Сразу вторая любовь. Высокая такая девка, носатая. Дианой звали. Возомнила, что я очень богатый. Я подарил ей позолоченные часы и пылесос. У нее пылесоса не было. А она мне отдала свое сердце.