Марина Серова - Обмани лжеца Страница 52

— Молодчина! Я не сомневался, что ты решишься.

— Ладно, давай без демагогии. Что надо делать? — осведомился сантехник, которому почему-то казалось, что его хотят нанять на работу по специальности в какой-нибудь коттедж.

— Не спеши, скоро все узнаешь. Я должен тебя предупредить, что после того, как я озвучу, в чем состоит твоя работа, отказаться от нее будет уже невозможно. Если все-таки решишь меня кинуть, то ты не жилец. Понял?

— Понял, — кивнул Степанов, не слишком вдумываясь в смысл сказанного.

Работодатель озвучил свой преступный план, и только тогда Михаил понял, во что вляпался.

— Да ты не бойся, схема идеальная. Тебя никто ни в чем не заподозрит, а уж меня тем более.

Сантехник немного подумал и согласился. Во-первых, не хотелось стать трупом, а во-вторых, ему нужны были деньги, много денег. Другого способа их заработать, чтобы вернуть Ларису, он не видел.

Сначала все шло как по маслу. Старуху, брезгливо посмотревшую на грязь под его ногтями, убивать было даже не жалко. Она скончалась от одного удара дубинкой по голове. Оперативная группа, которая приехала по вызову, с доверием отнеслась к показаниям сантехника.

Вернувшись домой, Мишаня напился до чертиков, отмечая начало новой жизни. Правда, Степанов должен был получить свою долю не сразу, а через месяц. Это время нужно было не только для того, чтобы сбыть украденное, но и для того, чтобы не засветить организатора преступления, ведь за Степановым могли пустить «наружку». Конечно, Михаил опасался, что его могут кинуть, но тем не менее надеялся на лучшее.

Однако события стали развиваться по другому, гораздо более худшему для него сценарию: через две недели после убийства Голубевой Степанова арестовали. Михаил отрицал свою причастность к преступлению. Следователь прокуратуры ему не верил, зато верил адвокат. Через три месяца состоялся суд присяжных, и адвокат Крючков камня на камне не оставил от доказательной базы, в результате чего присяжные оправдали подсудимого.

Миша так обрадовался свободе, что даже забыл про причитающуюся ему долю. Вскоре подельник встретил его на улице и передал сберкнижку на предъявителя со словами:

— Удивлен? Думал, я все себе оставлю? Признаюсь, был такой соблазн, но ты ведь стал бы меня шантажировать… Оно мне надо? Да, позволь дать тебе совет — не рисуйся сразу, выжди годок, а потом смени адрес и живи в свое удовольствие.

Став обладателем очень солидной суммы, Степанов испытал непреодолимое желание снять все деньги до последней копейки и бросить их к ногам Ларисы. Миша стал околачиваться около ее дома, пока не встретил свою возлюбленную и не понял, что совсем ей не нужен. К тому времени Лариса уже была замужем и ждала ребенка. Вернувшись домой, сантехник включил телевизор и увидел в «ящике» своего подельника. Это был Александр Ивченко, сын директрисы «Облгаза». Михаил вспомнил его совет и стал тратить деньги потихоньку, чтобы никому не бросаться в глаза. Он выждал даже не год, а целых два, и только тогда уволился с работы, продал комнату в коммуналке и переехал в областной центр…

Консилиум врачей-психиатров пришел к выводу, что Степанов является абсолютно вменяемым, а странности в его поведении вызваны чувством вины и страхом перед возмездием. Так что не было никаких причин задерживать пациента в психиатрическом отделении. Михаила выписали, но из больницы он попал не домой, а в прокуратуру. Кочнева, лечащий врач Степанова, посчитала своим долгом передать в правоохранительные органы запись, сделанную во время сеанса гипноза. Конечно, она не могла служить доказательством вины сантехника, но стала руководством к действию для сотрудников милиции и прокуратуры. На первом же допросе Михаил не только раскололся, но и сдал своего сообщника. Вероятно, этому поспособствовали транквилизаторы, которыми его пичкали в психушке и от действия которых он еще полностью не отошел.

Дело об убийстве Тамары Голубевой было возобновлено в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Михаила Степанова переправили в следственный изолятор Горовска. Александра Ивченко задержали по подозрению в организации этого преступления. Он, естественно, стал отрицать свою вину, и тогда ему устроили очную ставку с подельником. Степанов посмотрел на Ивченко и заявил:

— Впервые вижу этого человека.

— Взаимно, — изрек Александр.

Мы прогуливались по парку с Женькой, и он рассказывал мне все, что смог узнать о Степанове через своего приятеля Степана Звездина, заместителя прокурора нашего города.

— Я все могу понять, кроме одного: почему Мишка отказался от своих показаний? — сказал Крючков. — Как-то нелогично.

— Мне кажется, здесь не обошлось без Людмилы Дмитриевны, — поделилась я своей точкой зрения. — Ивченко, конечно, сильно обижена на Сашку, но все-таки он ее сын. Не думаю, что мамаша спокойно позволила бы ему протухать на зоне. Да и не в ее это интересах. Рейтинг госпожи Ивченко и так уже упал со второй строчки сверху на вторую строчку снизу, но и оттуда можно подняться, если отмазать Александра. А при сыне-уголовнике, сам посуди, какие у нее перспективы? Никаких.

— Полина, скажи, а ты уже съехала со съемной квартиры? — спросил Евгений.

— Как хорошо, что ты мне напомнил о ней! Завтра заканчивается срок аренды, надо вывезти оттуда аппаратуру.

— Ну так поехали туда прямо сейчас, — предложил Крючков.

— Поехали.

Напоследок мы решили послушать, о чем говорят в доме Ивченко. На первом этаже было тихо, на втором слышались какие-то голоса, но оба «жучка» их слабо улавливали.

— Скажи, а нельзя сделать погромче? — спросил Женька.

— Я пытаюсь… Нет, похоже, разговор происходит в одной из центральных комнат, причем при закрытых дверях.

— Ладно, нет так нет, — вздохнул Крючков и взял меня за руку.

В тот момент из динамика раздалось:

— А я сказала, ты отправишься осенью в армию! Без вариантов!

— Да ты с ума сошла! Какая армия? Мне уже двадцать пять.

— Александр, тебе еще двадцать пять. Да будет тебе известно, в нашей стране призывают до двадцати семи лет.

— Мама, скажи, что ты так пошутила.

— Нет, я говорю вполне серьезно, — подтвердила Людмила Дмитриевна.

— Да ты хоть представляешь, кто служит в армии? Там ведь нет ни одного нормального человека, только дети рабочих и крестьян!

— А ты кто?

— Я — свободный художник, — гордо заявил Саша. — А моя мать — директор «Облгаза».

— Ошибаешься. Ты родился в рабочей семье, твой отец был штукатуром-маляром, а я — вязальщицей жгутов. Уже потом, когда уже ты родился, я поступила в институт, шесть лет училась в нем заочно и вкалывала с утра до вечера на двух работах. А тебе, мой дорогой, ПТУ, которое ты, между прочим, выбрал сам, тоже дало рабочую специальность художника-оформителя для полиграфической промышленности… Если повезет, сможешь в армии стенгазеты рисовать, а не повезет — будешь копать от рассвета до заката.

— Что копать? — напугался Александр.

— Ну, я не знаю, что там стройбатовцы копают…

— При чем здесь стройбат?

— А ты полагаешь, что тебя могут взять в десантные или космические войска? Нет, твое место — стройбат.

— Мама, ты хоть осознаешь, что там одни таджики служат? Тебе меня совсем не жалко?

— Жалко, иначе я не стала бы вызволять тебя из СИЗО. Ты вообще чувствуешь разницу между одним годом в армии и десятью годами в колонии строгого режима?

Хлопнула дверь, и все звуки стихли.

— Очень удачно мы сюда заехали, — усмехнулась я.

— И правда, — подтвердил Крючков и обнял меня.

В прихожей послышался лязг открывающегося замка.

— Кто это? — встрепенулся Евгений.

— Либо воры, либо хозяин квартиры.

Правильным оказался второй вариант.

— Ой, простите, — извинился владелец жилплощади, — я думал, здесь никого нет. Соседи сказали мне по телефону, что вы уже больше недели не появляетесь. Сейчас должны прийти новые квартиранты. Или вы хотите продлить срок аренды?

— Нет, мы съезжаем, — сказала я. — Вот, приехали за вещами.

— Я вам не сильно помешал?

— Нет, — ответила я и посмотрела на Крючкова. Кажется, у того было совсем другое мнение на сей счет.

Прошло несколько недель. Я была еще в городе, но уже собиралась возвращаться в поселок, когда мне позвонил дедуля и попросил купить бутылку хорошего коньяка. Я зашла в фирменный магазин «Текила-джаз» и остановилась напротив стеклянной горки, уставленной бутылками с дорогими напитками. Сделать выбор было непросто, поэтому я перезвонила Арише.

— Дедуля, скажи, какой коньяк предпочтительнее?

— Купи тот, что подороже. Мне надо сделать презент хорошему человеку.

— Боюсь, на самый дорогой у меня не хватит наличных. Ты уж как-нибудь определись, что для тебя важнее — производитель, эксклюзивная бутылка или цена.