Франк Тилье - Пандемия Страница 53

Франк глубоко вдохнул, и слова, застрявшие в горле, наконец вырвались наружу:

– Камиль… Она умерла.

Люси пошатнулась. Дальнейшее свелось к череде вспышек и звуков в ее голове. Она видела себя плачущей в объятиях Франка, слышала, как бегают близнецы, потом, словно издалека, голос матери, и наконец над ней склонилось лицо в маске, а сама она лежала на кровати в лихорадке. В мозгу бились слова: похищение… хакер… Человек в черном…

Она вернулась в гостиную час или два спустя, точно она не помнила. Зато твердо знала теперь, что Камиль мертва, что они ее похитили и убили неописуемым образом в зловещем подземелье.

Ее мать вышла за покупками. Франк съежился на диване, неподвижный, не сводя глаз с игравших перед ним детей. Выглядел он не лучше ее. Люси редко видела его в таком унынии. Она выпила большой стакан воды, продезинфицировала руки, надела маску и присела на краешек дивана.

– Что же теперь будет?

Франк с трудом выпрямился. Было 9:30.

– На набережной Орфевр массово мобилизуются ресурсы. По словам Ламордье, половина команд уголовки – или того, что от нее осталось, – будет работать над этим делом, а он берет на себя руководство и станет нашим непосредственным начальником.

Вздох… Долгое молчание.

– Сейчас они копаются в биографиях Карайоль и хакера, шерстят этот пресловутый список рабочих канализации… Допросить почти триста пятьдесят человек, проверить тонны рабочих графиков – это займет много дней, недели. Разумеется, они выбирают приоритетные направления, по массе критериев.

Маленький Жюль вложил трактор в его протянутую руку. Шарко покатал игрушку по колену и вернул ее сыну. Тут в дверь постучала Мари и вошла с двумя пакетами.

– Я не стала покупать ни птицы, ни яиц. Они снизили цену на цыплят, но никто их не берет, секция переполнена. Думается мне, ничего хорошего не сулят такие акции, что-то за этим кроется. Наверняка причина в этом самом гриппе птиц. Я поступила как все, взяла мясо и рыбу.

Она подхватила пакеты и направилась в кухню. Люси тяжело вздохнула:

– Родители Камиль… ее семья… они в курсе?

– Думаю, да.

Люси даже представить себе боялась их боль. Они жили далеко, им, наверное, сообщили по телефону.

– Что ты собираешься делать?

– Пойду на вскрытие, Шене меня ждет.

Люси скользнула рукой по его спине и только посмотрела на него, ничего не сказав.

– Потом навещу Николя. Его отец должен приехать из Бретани после обеда, поддержит его, побудет с ним несколько дней.

Он смотрел в пол:

– Я не знаю, что сказать Николя. А ведь мы делаем это много лет. Приходим к мужьям, к матерям, сообщаем им худшее. Но тут… это же друг.

Он взял чашку остывшего кофе, сжал ее в ладонях. Взгляд его блуждал по черной жидкости, как будто он искал там ответов какого-то оракула.

– Мы не стремимся жить лучше или хуже других. Мы хотим просто нормальной жизни, немного счастья время от времени. Видеть, как растут наши дети, и не бояться за их жизнь.

Он пригубил кофе.

– Потом я поеду в Польшу. Так надо.

– В Польшу?

– Там Человек-птица истребил семью, которую ты видела на снимках. Я полечу самолетом, встречусь с офицером полиции, который вел это дело, получу информацию и вернусь. Польша совсем рядом, это на день-два максимум.

Люси вцепилась в его правую руку:

– Не надо, пусть пошлют кого-нибудь другого, черт побери!

Шарко посмотрел на своих близнецов. Адриен… Жюль… О господи, как ему хотелось вырваться отсюда и увезти их подальше, куда-нибудь, где они могли бы все вчетвером слушать морской прибой, смотреть на волны.

– Кого другого? Тебя? Николя? Я хочу поехать, Люси. Я это делаю ради наших детей. Ради Николя. Ради…

Он ничего больше не сказал, но Люси знала, о ком он думает. О своей жене и маленькой дочке, загубленных так давно. О Кларе, о Жюльетте, дочках Люси. Убитых. Обо всех дорогих ему существах, унесенных чьим-то зверством. Люси знала, что ни к чему спорить, бороться с этой силой, побуждавшей Шарко идти до самого конца. Она была такой же, как он.

И она погладила его по затылку, успев сказать, прежде чем появилась Мари:

– Делай что нужно. Я знаю, что ты скоро к нам вернешься.

73

На этот раз каждый шаг, приближавший Франка к залу вскрытий, был пыткой. Он механически шагал вслед за Бертраном Казю, в то время как каждая клеточка его мозга повелевала развернуться и уйти, чтобы ноги его никогда больше не было в этом окаянном месте.

Он помедлил несколько секунд перед дверью тамбура. Надо ли пересечь рубеж еще раз? Вынести худшее в надежде, что однажды свершится правосудие? Бертран придержал створку, глядя на него.

– Я могу сделать это один.

Шарко покачал головой и вошел.

Шене уже начал без них, хотя по процедуре офицерам криминальной полиции полагалось присутствовать от начала до конца. Он, видимо, хотел избавить их от первых, самых страшных этапов вскрытия. Трое мужчин молча переглянулись, потом Франк подошел ближе, сжав губы, свесив руки вдоль тела. Ему было страшно холодно.

Лицо Шене оставалось бесстрастным. Он продолжал работу методично, сохраняя необходимую дистанцию, чтобы не задействовать эмоции. В теле на холодном столе уже не осталось ничего человеческого, но Шарко еще слышал смех Камиль. И крики Николя. Новые звуки и образы, которые будут преследовать его ночами.

Он вздрогнул и скрестил руки, а Шене тем временем начал объяснять:

– Когда я пришел в подземелье около часа ночи, трупное окоченение уже наступило на уровне затылка и жевательных мышц и начало распространяться на все тело. Зафиксированный таким образом процесс вкупе с измерением температуры тела позволяет с достаточной точностью установить время смерти. Субъект скончался вчера вечером около девятнадцати или двадцати часов.

Шарко заставил себя думать, это было необходимо. Он вспомнил небольшое опоздание Человека в черном на связь с хакером. Убрал ли он Камиль прямо перед этим? Участвовал ли в этой гнусной мизансцене?

– Он знал, – сказал Казю. – Этот подонок Человек в черном знал, что она мертва, когда общался с нами.

– Она… умерла там? – спросил Франк.

– Да. Синюшность кожных покровов на спине совпадает с местами соприкосновения с рельсом, к которому она была привязана. Все произошло в подземелье.

Франк вспомнил кусок рельса в два метра высотой, прислоненный, как лестница, к стене в глубине зала. Запястья и лодыжки Камиль были примотаны к нему серым скотчем, им же был заклеен ее рот.

Шене показывал на разные части тела:

– Следы когтей наличествуют повсюду, но роковых повреждений на этот раз нет. Я полагаю, что он не хотел убивать ее сразу и длил пытку.

Он показал куски ткани, лежавшие на краю раковины:

– Я нашел эти две тряпки у нее во рту, помимо скотча. Вряд ли кто-нибудь мог услышать ее крики в этих карьерах, но они тем не менее были осторожны. Она откусила себе язык…

Франк искал в самой глубине своей души силы слушать, впитывать безжалостные слова, описывавшие муки Камиль. Женщины, на месте которой могла бы быть Люси или жена Шене. Полной жизни, еще несколько дней назад смеявшейся, шутившей, строившей планы. Это пало на Николя, потому что он возглавлял группу, потому что помешал им совершить последние гнусности в предыдущем деле.

– Продолжай.

Шене указал на грудную клетку:

– Грудь вскрыли чисто, у них, очевидно, была грудная пила или подобный хирургический инструмент. Это хорошо видно. – Он раздвинул края плоти. – Полые вены, легочные вены, легочная артерия и аорта были аккуратно перерезаны, как при… настоящем изъятии органов. Это ближе к медицинскому акту, чем к бойне.

И снова их действия повторяли прошлое дело. Кража сердца как символ, способ вывести прошлое на поверхность. Шарко представилось, как эта орда кровожадных дикарей уходит по зловещим галереям: он почти слышал их зверский рык, видел, как они потрясают сердцем, точно трофеем.

Волки, звери, монстры.

– Врач? Хирург?

– Я не был бы столь категоричен, но связан с медицинской средой точно.

Судебный медик продолжал осмотр в почти благоговейном молчании. Шене следовал процедуре, брал кровь, мочу, волосы для токсикологических анализов. Франк видел это сотни раз, но, выйдя из зала, был вынужден присесть на скамейку на набережной Сены. У него кружилась голова.

Бертран Казю стоял за его спиной и молчал. Казю вообще был неразговорчив, порой паузы затягивались до бесконечности, и Шарко тогда погружался в свои мысли. Внизу слева Франку был виден мост Морлан и вход в туннель, где он встретил бомжа Жаспера. Он уже ощущал пустоту, оставшуюся после Камиль. Он так привык к ее присутствию… Ее смерть была такой страшной.

– Если Николя когда-нибудь спросит про вскрытие… скажешь, что Камиль умерла быстро и без мучений. Не сообщай никаких подробностей.

Казю закурил сигарету. У Шарко зазвонил телефон. Это был отдел командировок. Рейс в Познань отправлялся в 18:20, прибытие в 21:34, с часовой посадкой во Франкфурте. Польский полицейский, передавший данные в Интерпол, будет ждать его на месте и проводит в отель. Его просили прибыть в аэропорт на час раньше обычного в связи с санитарным контролем из-за гриппа птиц. Вернуться он должен был послезавтра во второй половине дня.