Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса Страница 53

— Надеюсь, больше никто не придет?

— Такой гарантии нет. Давай скорее…

— Если здесь труп, мы влипли!

Желтый круг света лег на распростертое тело в темных брюках, свитере и куртке. Астра вскрикнула. С первого взгляда показалось, будто вокруг головы расползлось пятно крови…

— Это волосы, — сказал Матвей.

Он присел на корточки, приложил пальцы к сонной артерии лежащего ничком человека, улыбнулся и поднял на Астру глаза.

— Пульс есть…

Масленицу, соломенную куклу в ярком сарафане поверх бабьей рубашки, повязывали пестрым платком. Жизнь ее будет короткой: всего-то семь дней, до Прощеного Воскресенья. Покатают ее с ветерком на тройке с бубенцами, потешатся, да и растерзают безжалостно, бросят в огонь — с улюлюканьем, со свистом, с веселым смехом.

Запылают масленичные костры, вздымая к небу снопы искр. Соберется вокруг них пьяный, сытый люд…

Уже строят по площадям ледяные горы, украшают елками, флажками и бумажными гирляндами. Устанавливают карусели, сооружают балаганы, запрягают лошадей в расписные сани, начищают самовары и ставят тесто для блинов.

С понедельника можно гулять. Первым блином, круглым и румяным, как солнце, угощают нищих да убогих, чтобы помянули умерших в своих молитвах, чтобы души предков тоже могли насладиться масленичным угощением.

Семь дней следует предаваться бесшабашному веселью, обжорству, потешным забавам, рядиться скоморохами, чертями, арапами и арлекинами, цыганами, козлищами и медведями. В этот праздник любой холоп может стать царем, а царь холопом.

Сам государь Петр I открывал масленичные гулянья в столице у Красных ворот, наряжаясь то шкипером, то барабанщиком, вел под руку государыню в одежде голландской крестьянки. Шуты ломали из себя бояр да вельмож, придворные дамы изображали маркитанток и восточных пленниц.

Императрица Елизавета Петровна уезжала на Масленую неделю в свое любимое сельцо Покровское, каталась с ледяных гор, любовалась взятием снежной крепости, ела горячие пироги, пила сбитень и мед.

Екатерина Великая однажды устроила в Москве на Масленицу пышное маскарадное шествие «Торжествующая Минерва» — в честь своей коронации.

И владыки, и их подданные веселились до упаду, угощались и угощали, целовались и обнимались, сватали и сватались, поминали усопших, провожали зиму и предвкушали весну. Сударыню соломенную бабу с почестями возили на санях, устеленных коврами, поклонялись ей, а потом сжигали. Излюбленное древнейшее ритуальное кушанье — блины, языческий символ солнца и вечности, — это не только главное праздничное лакомство, еда новобрачных, но и поминальное яство. Чучело Масленицы воплощает в себе плодородие, уходящую зиму и… смерть. Сама славянская богиня смерти Мара, Марена является в ее обличье, обручается с Ярилой и сгорает в любовном огне.

Масленичные костры — это еще и поминальные огнища, приглашение предков к обильному ужину. А братцы в это же время среди нарядных девушек высматривают себе невест, сестрицы украдкой бросают взгляды на суженых. Эрос и Танатос кружатся в карнавальной пляске, меняют лица — их не отличишь друг от друга. Да и ни к чему. В хороводе есть место для всех персонажей.

Кулачные бои, медвежья потеха, купание в ледяной проруби, катание на тройках наперегонки, ярмарочное столпотворение, крики зазывал, горы истекающих маслом блинов, чай из дымящихся самоваров, соленые шуточки Петрушки, жонглеры, акробаты, санный поезд, и апофеозом всего — сожжение чучела.

Русская Масленица — почти итальянский или бразильский карнавал, почти Хэллоуин, почти древнеегипетская мистерия, почти кельтский Белтайн…

Ничего не меняется, кроме антуража. Люди, которые радуются солнцу, едят блины, состязаются в силе и ловкости, смеются, покупают детям сладости и глиняные свистульки, все так же дышат, чувствуют то же замирание души, что и тысячи лет назад. Их мысли, жажда счастья, их радость и ожидание весны — все те же. Их жестокость, зависть и бессердечие — все те же.

Они не хороши и не плохи. Они — люди.

Ничего не изменилось с языческих времен в любви и смерти…

Скоро начнутся масленичные гулянья в Москве, в Центральном парке. В кафе и ресторанах будут подавать все те же блины — с икрой, с рыбой, со сметаной. Будет ярмарка, будут карусели и балаганы, шатры, ряженые, скоморохи, циркачи, дрессированные звери. Будет катание на тройках, игра в снежки. Будет большой костер и сожжение соломенного чучела. Будут чай и сбитень, сдобные пироги, орехи в меду. Будет водка — много, с обильной закуской. Будет веселье! Будет и похмелье…

Когда-то особенно блистали на Масленицу купчихи — набеленные и нарумяненные, в головных уборах, расшитых серебром и золотом, унизанных жемчугами, в дорогих шелковых салопах, отороченных мехом. Выезжали они на великолепных санях, запряженных холеными лошадьми. Синее небо, легкий морозец, искрящийся снежок, скрип полозьев, густой пар из конских ноздрей, звон колокольчиков, зазывные улыбки женщин, их красота, обещание жарких ласк, шум ярмарки, запах блинов, дым, крики ряженых, хохот толпы. И надо всем этим — ослепительный лик Ярилы и темные крылья Мары, огненные языки будущего костра, тени предков, голоса из иного мира…

Время любить! Время умирать… — шепчут они. — Белое, красное… холод, жар… снег, огонь… страсть, смерть… 

Глава 30

По дороге в бюро Матвей с восхищением наблюдал, как прихорашивается, убирается Москва к Масленице. Цветные гирлянды, флажки, лампочки, ленточки, еловые ветки, шатры, деревянные горки…

Ребята из его группы наверняка захотят устроить совместное гулянье, побродить по парку, прокатиться на санях, посидеть в кафе, заказать блинов с грибами, с сыром, с луком и яйцами, попить чайку из самовара. Хорошо!

Астра тоже захочет праздновать Масленицу. Она уже обещала нажарить блинов с припеком.

— Как это? — удивился Матвей.

— Посмотришь… и попробуешь, если получатся.

В ее квартире на Ботанической улице вовсю шел ремонт. Астра рассчитывала переехать туда летом, не раньше. Все хлопоты по обустройству ее будущего жилья взял на себя господин Ельцов. Утром он позвонил Карелину и спросил:

— Какой паркет брать? Светлый или темный?

«Мне-то какое дело?» — чуть не ляпнул «жених».

— На ваше усмотрение, — сдержанно произнес он. — Для меня это несущественно.

— Для Астры, к сожалению, тоже, — вздыхал Ельцов. — Что вы за пара такая? Ничего вам не интересно, ни во что вникать не желаете. А потом все претензии ко мне?

— Претензий не будет, — заверил его Матвей. — Обещаю.

— Жили бы вы с нами… дом большой, на всех хватит. Скучаем мы с женой по дочери! Она у нас одна. Больно самостоятельная уродилась! В кого только?

Астра любила родителей, но о совместном проживании и речи быть не могло.

— У каждого должна быть своя судьба и своя дорога, — повторяла она. — Быть рядом с моим отцом все равно что плыть на буксире. Он издалека и то норовит командовать, а уж вблизи…

— Ты в него удалась, — определил Карелин. — Поэтому вам рядышком и тесно.

Астра не спорила — сверкала черными глазищами, поджимала губы. Этих ее глаз трудно было ослушаться. Как Матвей ни сопротивлялся, она таки потащила его за собой ночью черт знает куда. Оказалось, в мастерскую Домнина. Мы, дескать, кое-кого застанем на месте преступления!

«И я хорош. Нечего сказать! — ругал себя Матвей. — Поплелся за ней, как телок. Едва не влип в грязную историю. Чудом обошлось без жертв. А если бы нас там застали? А если бы…»

— Ты опасный человек, — напустился он на Астру, как только они вернулись домой. — С тобой свяжешься — не раз пожалеешь! Как тебе в голову пришло лезть в мастерскую? Доказывай потом, что мы не грабители!

— Я ходила туда на сеансы, все осмотрела, знала, что сигнализации нет, дверь одинарная, замки простейшие. Домнин ничего ценного в мастерской не держит, а на холсты, краски и кисти воры не позарятся. Он принципиально против излишних предосторожностей.

— А картины?

— Оконченные работы он сразу раздает заказчикам. То, что Афродита-Даная осталась в мастерской на ночь, никто не знал.

— Ошибся твой Домнин. У него есть привычки, значит, есть и люди, которые о них знают. Например, его мачеха…

— И его друг Маслов, — добавила Астра. — И близкий знакомый Баркасов. Думаю, он сообщил им о завтрашней… то есть уже сегодняшней… вечеринке в клубе по случаю презентации новой картины. Тем самым косвенно намекнул и на известное обстоятельство. А именно, что Золотая Богиня проведет свою последнюю сакральную ночь в мастерской.