Энн Грэнджер - Любопытство наказуемо Страница 53

Глава 21

Инспектор Бенджамин Росс

После того как мисс Роуч заключили под стражу, мы с сержантом Моррисом вернулись в Лондон. Как вы, наверное, догадываетесь, нам пришлось преодолеть яростное сопротивление со стороны Чарлза Роуча. Он не желал смириться с тем, что с его сестрой будут обращаться как с обычной убийцей… как будто убийцы бывают необычными. Но мистеру Роучу оказалось трудно признать, что его сестра способна на убийство. Он все время повторял: должно быть, произошла какая-то ошибка. Однако ошибки не было: разум его сестры повредился от многочисленных переживаний, и она стала жертвой собственного умопомешательства. Его добрый друг доктор Лефевр, психиатр, специалист с мировым именем, согласился с тем, что люди, страдающие психическими расстройствами, часто предъявляют окружающим необычайные и несправедливые требования или рассказывают неправдоподобные истории, порожденные их больной фантазией.

Когда Роуч понял, что его возражения не принимаются во внимание, он попросил хотя бы не сажать его сестру до суда в общую камеру. Он предложил поручиться за нее, надеясь, что она избежит тюремного заточения.

Его предложение отклонили по практическим соображениям. Кристину Роуч нельзя было оставить в «Прибрежном», где следить за ней некому, кроме мисс Фиби. Сам Роуч не может оставаться в «Прибрежном» из-за своих дел. Он не мог поселить Кристину и в своем доме в Челси, так как туда переправили Люси. О том, чтобы Люси, которой Кристина Роуч нанесла такую травму, жила с теткой под одной крышей, и речи быть не могло. Вмешался главный констебль. Было решено, что до суда мисс Роуч поживет в доме старшего тюремщика на территории тюрьмы. Таким образом, ее отделят от обычных преступниц. Разумеется, соглашение потребовало расходов, но Чарлз Роуч за ними не постоял.

Ему пришлось довольствоваться выбранным решением; по-моему, больше всех были довольны старший тюремный надзиратель и его жена. Они получат щедрое вознаграждение за то, что будут три раза в день кормить мисс Роуч дурной едой и укладывать ее спать на грязном белье.

Лиззи уехала в Лондон вместе с Люси Крейвен. Доктор Лефевр тоже вернулся в столицу, к своим пациентам, и не показывался нам на глаза. Но мне казалось, что он еще скажет свое слово.

При поддержке Данна я изложил обстоятельства дела начальнику полиции. С его одобрения мы отправились в магистрат, где получили предписание, которое позволило мистеру Чарлзу Роучу взять под опеку малолетнюю девочку, названную при рождении Луизой Крейвен (имя, возможно, сменили), которую в апреле сего года сдал в уайтчепелский работный дом человек по имени Джетро Бреннан. Роучу так не терпелось хоть как-то оправдаться за прошлое, что он горел желанием разыскать свою внучатую племянницу.

К приходским властям я решил взять с собой сержанта Морриса. Хотя я находился на службе, а у мистера Роуча имелось предписание, не говоря уже о том, что он имел все права на ребенка (как будто право и закон всегда идут рука об руку), я боялся, что чиновники начнут тянуть время.

В то время уайтчепелский работный дом располагался в центре квартала Спиталфилдс, на Валланс-роуд. Мы заранее предупредили о своем визите и отправились туда в кебе. На запруженных народом улицах Уайтчепела Чарлзу Роучу стало сильно не по себе. Конечно, он тревожился за судьбу малышки, но, кроме того, боялся и за себя. А ведь мы находились совсем недалеко от тех мест, где его предок в свое время открыл небольшую шелкоткацкую мастерскую! Я знал, что здесь, в перенаселенных домах, до сих пор живут ткачи, но их продукция составляет лишь крошечную долю от производимого на крупных северных фабриках.

Во времена Джона Роуча, портрет которого висел в «Прибрежном» и которым его потомки очень гордились, Уайтчепел считался районом респектабельным и процветающим и там селились трудолюбивые гугеноты. Теперь же, по-моему, мало найдется в Лондоне мест более густонаселенных и менее здоровых, и уж явно нет в Лондоне районов таких пестрых. Уайтчепел стал вместилищем бедняков со всех уголков Европы и стран за ее пределами. Огромные семьи живут скученно и дышат миазмами. По дороге мы слышали разноязыкую речь — здесь поистине вавилонское столпотворение! В лавках продавали незнакомую еду. Сержант Моррис пришел в ужас — он считает самым экзотическим блюдом на свете заливного угря.[4] На каждом шагу нам попадались ломбарды. Покупатели осторожно перебирали ношеную одежду и разрозненные горшки и кастрюли, разложенные на тележках прямо на улице.

Видели мы и представителей здешней еврейской диаспоры. Мужчин можно было опознать издалека благодаря кафтанам и пейсам, торчавшим из-под черных шляп. По опыту я знал, что евреи в основном — люди работящие и законопослушные, ведущие довольно замкнутый образ жизни. Попадались нам и прохожие другого сорта; они спешили пройти мимо или задевали нас — случайно или намеренно. Уайтчепел пользуется дурной славой из-за того, что там находят пристанище мелкие преступники и проститутки. Одни выбегали на улицы, ловко лавируя между тележками и подводами и затрудняя движение; другие толпились на тротуарах, пихаясь и толкаясь. Наш возница кричал на них и ругался.

Нас встретили двое: чиновник из комитета попечения неимущих и член попечительского совета работного дома. Последнего спешно вызвали из его лавки, чему он совсем не обрадовался. Он просил нас изложить наше дело как можно скорее и присовокупил, что время — деньги.

Для переговоров нас отвели в комнату, где мы и расположились, как только первый чиновник выгнал оттуда неопрятную женщину, мывшую пол. Она ушла и унесла ведро с грязной водой, но после нее остались неприятный запах и ощущение сырости и тоски.

— Насколько я понимаю, попечительский совет заботится об осиротевших или брошенных детях, содержание которых возложено на приход, — начал я, когда мы сели в ряд по одну сторону длинного стола. Оба представителя приходских властей устроились напротив.

— Да, сэр, иначе мистера Стоунера здесь бы не было! — отрезал чиновник из комитета попечения неимущих. — Вначале дело попадает ко мне, и я решаю, как быть дальше. Необходимо признать ребенка неимущим. Если к нам попадают очень маленькие дети, оставшиеся без родителей, их, естественно, не отдают сразу в работный дом; младенцев раздают кормилицам. Тем не менее ребенок заносится в список неимущих, и попечительский совет включает его в число своих подопечных. Позвольте узнать причину вашего интереса.

Я не сразу сумел определить возраст высокого и тощего чиновника, который представился Поттером. Присмотревшись, я решил, что ему лет пятьдесят. Редеющие рыжие волосы он зачесывал назад, открывая высокий выпуклый лоб. Кожа у него, как у многих рыжих, была совсем белая. Судя по страдальческому выражению лица, мистер Поттер жил по инструкции. Его коллега, мистер Стоунер, был, наоборот, полным, краснолицым, одышливым. Из-под сюртука торчала рубашка. Оба представителя приходских властей отнеслись к нам настороженно.

Кроме того, от Поттера исходил слабый запах бренди. Он пытался заглушить его с помощью каких-то пастилок с фиалковым ароматом. Ему не мешало бы сменить рубашку. Запахи бренди, фиалок и пота не очень хорошо сочетаются друг с другом.

Стоунер достал табакерку и насыпал себе на ноготь большого пальца понюшку табаку. Я надеялся, что нам не придется сидеть с ними весь день; очень хотелось завершить наше дело как можно скорее.

— У меня слабый желудок, — пояснил Поттер, указывая на свою коробочку с пастилками.

— Вот как? — вежливо удивился я.

— Разве нельзя перейти прямо к делу? — осведомился Чарлз Роуч. Он огляделся по сторонам, и в глазах его я заметил явственный ужас.

Поттер кивнул и сложил домиком пальцы с грязными ногтями.

— Итак, джентльмены, по какому поводу к нам пожаловал представитель столичной полиции? — Я сразу по приходе показал ему свое служебное удостоверение. — Тем более из уголовного розыска. — Поттер скривил губы — может быть, изображал улыбку, а может быть, у него просто был нервный тик. — У нас здесь все в порядке, — продолжал он с ноткой воинственности в голосе.

— Вот и отлично, — ответил я. — Значит, никаких особых трудностей у нас не возникнет. Мы разыскиваем ребенка женского пола, которого отдали на ваше попечение в апреле прошлого года. Тогда девочка была очень мала, нескольких дней от роду.

Стоунер втянул понюшку и чихнул в большой платок в красный горох. Маленькие глазки, словно утонувшие за пухлыми щеками и похожие на кусочки гранита, смотрели на нас в упор без всякого выражения.

Мистер Поттер поджал тонкие губы и смерил нас более задумчивым взглядом:

— Позвольте спросить, почему вас интересует этот ребенок?

— У нас есть основания полагать, — ответил я, — что девочку похитили у матери и объявили мертвой. Похититель привез девочку в Лондон и передал вам. Его имя — Джетро, или Джед, Бреннан, по роду занятий он крысолов. Когда он не занимался своим ремеслом в провинции, то обитал в Уайтчепеле.