Куинн Фосетт - Братство Майкрофта Холмса Страница 54

— Из-за неё вы можете показаться кому-нибудь проходимцем, — неодобрительно заметил Макмиллан. — Но я готов считать это почётным шрамом. Эта пуля могла повлечь куда большие беды, нежели клочок кожи, содранный с вашего лба.

— Несомненно, сэр, — согласился я, вспоминая, что она пролетела совсем рядом с Майкрофтом Холмсом.

Макмиллан, конечно, не мог прочесть моих мыслей. С присущим ему высокомерием он похвалил меня:

— Хорошо, что вы понимаете это, Джеффрис. Похоже, что вы сможете довольно долго прослужить у меня.

Я был не в силах заставить себя поблагодарить его за эти слова, а лишь скованно поклонился и продолжал осматривать багаж. Его следовало отвезти на вокзал и погрузить в поезд, который отправлялся в Мец в десять сорок пять и должен был прибыть на место спустя десять часов. Капрал Хирш заверил нас в том, что Макмиллану выделено купе, а в вагоне будут только сам Макмиллан, охранники и я.

У входа в гостиницу стоял шарабан, запряжённый парой крупных угловатых ганноверских лошадей; они уже обросли длинной неопрятной зимней шерстью. Кучер был похож на своих коней: высокий, широкоплечий, крепкий человек. Он сильно хромал. Украшенное большим шрамом лицо скрывала низко надвинутая мятая шляпа. Он быстро говорил на ужасной смеси немецкого и французского языков с таким странным гортанным акцентом, что в первое мгновение я испугался, что не смогу его понять. А он быстро уложил багаж в повозку и ловко закрепил его множеством широких ремней.

— Ты быстро позвать сюда этот хлыщ иностранец, — приказал кучер. По крайней мере, мне послышалось именно так.

— Мне кажется, что его назначили сопровождать нас, — сказал я, подавая пальто Макмиллану. — Он поедет с нами в поезде и обеспечит нам переезд из Гента до самого корабля. — Такое обслуживание показалось мне странным, и я пожал плечами. — Он говорит, что уже занимался такими делами. Во всяком случае, так я понял. Когда он быстро говорит, понять его почти невозможно, этот диалект…

— Так говорят все крестьяне, — сообщил Макмиллан. — Наверно, бывший солдат, судя по вашему описанию. Из тех, кому приходится служить, чтобы не умереть с голоду. — Взмахнув рукой, он прекратил обсуждение вопроса. — Ладно, пойдёмте. Нужно продолжать свою миссию.

— Конечно, — согласился я, распахнув перед Макмилланом дверь гостиницы. По нескольким широким ступеням мы спустились к поджидавшему шарабану.

Я придержал дверцу, подождал, пока Макмиллан усядется, запер её, вскарабкался наверх и сел на сиденье, обращённое назад.

Возница уже сидел на козлах и приветствовал нас, взмахнув кнутом, прежде чем прикрикнуть на свою упряжку. Экипаж мягко покачивался на рессорах, кучер оказался искусным, и мы покатили на вокзал. День был тихим, народу на улицах было немного. Носильщики на вокзале уже ожидали нашего приезда и сразу же принялись за работу. Наш вагон стоял в стороне, охранники, прибывшие на вокзал раньше нас, заняли свои посты, как только мы вошли в вагон. С помощью кучера багаж молниеносно погрузили, и вскоре мы уже двигались в направлении Меца.

М. X. всё ещё находится рядом с Г. и Макмилланом, но его утренняя телеграмма вселяла опасения, что одного изменения маршрута будет недостаточно, для того чтобы воспрепятствовать стремлению Братства обратить в прах всё, что удалось достигнуть при помощи этого Соглашения. М. X. смог заметить вчера двоих шпионов среди пассажиров поезда, которым едут Макмиллан и Гатри, и опасается, что сегодня их будет больше, ведь чем быстрее Макмиллан приближается к Англии, тем активней Братство будет стараться нейтрализовать его. М. X., конечно, вызвал бы в Мец поезд «Меркурий», чтобы без задержек доставить всех на побережье, но это неминуемо привлечёт нежелательное внимание врагов. Ведь быстроходный поезд представляет собой ясно различимую движущуюся цель, хотя М. X. убеждён, что Братство сейчас поостережётся прибегать к действиям, могущим «засветить» его. Он утверждает, что на Макмиллана возложена гораздо большая ответственность, чем он считал вначале, и поэтому он намеревается сопровождать Г. и Макмиллана на всём протяжении их пути в Англию, так как никто не сможет лучше него справиться с этой задачей. Ещё просил передать свои поздравления Эдмунду Саттону, поскольку уверен, что Г. до сих пор не смог узнать его в нынешнем образе, и это очень забавляет М. X.

Рано утром доставили ещё одно письмо для Г. от мисс Ридейл. Похоже, она чрезвычайно рассержена на Г. и считает его поведение пренебрежением: он отсутствует целую неделю и до сих пор не написал ей ни слова. После возвращения Г. она намерена выдвинуть ему ультиматум, ибо убедилась, что ему свойственна необязательность, о которой она прежде не подозревала. Она боится, что эта черта может угрожать упорядоченности их семейной жизни, а это её ни в коей мере не устраивает. Пересказывая содержание письма, я не злоупотребил её доверием, поскольку оно пришло незапечатанным и сопровождалось припиской, что М. X. следует тоже ознакомиться с его содержанием, чтобы он мог понять: служебные обязанности, возложенные им на Г., подорвали надежды последнего на будущее семейное счастье.

Мне доставили также данные о центрах Братства во Франции, которые М. X. запросил ещё до отъезда. Там есть и сведения о частных капиталовложениях его членов, использовавшихся Братством в своей деятельности. Я отправил эти сведения телеграфом. Надеюсь, что он успел получить их до отъезда. Чтобы подстраховаться на тот случай, если телеграмма в Страсбург не застала его, я отправил копию, чтобы он смог получить её в Меце.

Скоро я должен уйти в больницу. Эдмунд Саттон вызвался остаться в квартире на всё утро, хотя обычно в это время он занимается своими собственными делами. Он уходит в одежде старьёвщика, а возвращается через несколько часов в образе моряка. Я поражён способностью этого человека к перевоплощению: даже я не сразу узнаю его, хотя мы знакомы уже несколько лет. Будучи осведомлён о моих обстоятельствах, он готов пожертвовать своим личным временем, чтобы дать мне возможность подольше побыть с матерью. Пусть кто угодно говорит, что актёрам неведомо сострадание; я за последние дни убедился в обратном. Я и не представлял себе, сколь глубоко он сочувствует несчастным, подобным моей матери.

Надеюсь в скором времени получить из Германии очередное известие от М. X. Эти задержки и неизвестность… их чертовски трудно переносить.

ГЛАВА 25

К полудню начался дождь. Он лил сплошной стеной, и день сразу померк, весь мир утратил своё многоцветье; за окнами, залитыми водой, мелькали бесформенные предметы цвета сепии. Скорость поезда упала вдвое, и прожектор на локомотиве не столько предупреждал встречных о приближении поезда, сколько освещал путь. Хотя холмы в этой области были не слишком крутыми, тем не менее при такой погоде здесь порой происходили оползни, преграждавшие путь. Поэтому машинист не хотел рисковать. Он не знал, что из-за этой разумной предосторожности я посылал ему в душе самые искренние проклятия.

— Как этот трусливый мерзавец смеет так задерживать нас? — разбушевался Макмиллан, в пятый раз в течение часа взглянув на часы. От скуки он выпил куда больше бренди, чем позволяло благоразумие, и стал сварливым. Он поминутно протирал запотевшее стекло, но открывавшиеся смутные пейзажи не доставляли ему удовольствия. — Мы опоздаем на пересадку в Льеж, и что нам тогда делать?

— Машинист должен думать о безопасности пассажиров, — огрызнулся я куда резче, чем это подобало слуге.

— Не грубите, Джеффрис, — предупредил Макмиллан. — Не забывайте: я могу уволить вас, если ваше поведение мне не понравится. А такие замечания мне не нравятся. — Он откинулся на спинку дивана. — Хоть бы этот проклятый дождь прекратился. Мы смогли бы хоть отчасти наверстать опоздание.

— Конечно, могли бы, — подтвердил я самым льстивым тоном, на который только был способен. — Но в любом случае мы попадём в Мец не позже полуночи.

К этому моменту я понял, что тревога обострялась всякий раз, когда я прибавлял приставку «фон» к названию города, к которому мы стремились, и вспоминал о том, что эта местность непрерывно переходила от Франции к Германии и обратно в течение целого тысячелетия. Фон Метц был, несомненно, немцем, а местность, чьё название он избрал в качестве своего имени, так же несомненно, являлась теперь частью Франции. Это обстоятельство лишало меня последних остатков спокойствия.

— Остаётся надеяться на это, — отозвался Макмиллан, успокоенный моим почтительным отношением.

Я разделял его беспокойство, вызванное нашим медлительным продвижением, но напомнил себе, что погода точно так же сказывается и на возможности передвижения наших преследователей. Исходя из этого, продолжал я свои неприятные размышления, они на самом деле не поджидали нас в засаде, а находились где-то позади и должны были волноваться точно так же, как и мы.