Дик Фрэнсис - Игра по правилам Страница 55

— Ладно, — сказал я. — Итак, Джейсон вернулся с пустыми руками. Что дальше? Он пожал плечами.

— Я решил, что, видимо, не правильно понял Грева, тот не имел в виду, что бриллианты у него с собой. — Он нахмурился. — Однако мне казалось, что именно так он и сказал.

— Гревил направлялся в Харидж, — пояснил я, — чтобы встретиться с ювелиром из Антверпена, который плыл на пароме и вез с собой бриллианты. Двенадцать слезок и восемь звездочек.

— А, так... — Его лицо, на мгновение просветлев, тут же вновь помрачнело. — Я подумал, что стоило поискать у него в конторе, хоть Джейсон и уверял, что он никогда не хранил там ничего ценного. Но ради бриллиантов... такого количества бриллиантов... стоило рискнуть. Джейсона долго убеждать не понадобилось. Это отчаянный тип...

Я на секунду усомнился в соответствии подобного определения этого субъекта с точки зрения копрологии.

— Итак, вы поднялись на крышу в служебном лифте, — продолжил я, — и, свесив оттуда что-то типа маятника, разбили окно в помещении упаковки.

Он потряс головой.

— Джейсон принес кошки и веревочную лестницу, по которой добрался до окна, и разбил стекло бейсбольной битой. Когда он уже был внутри, я сбросил во двор крюки с лестницей, спустился в лифте на восьмой этаж и вошел через открытый Джейсоном служебный вход. Но мы не смогли попасть на склад из-за этих проклятых электронных замков, установленных Гревилом, по тем же причинам не проникли мы и в салон. И в сейф... Я пытался сломать дверь битой, но Джейсон сказал, что ее толщина шесть дюймов. — Он пожал плечами. — Так что нам пришлось перерыть бумаги... но ничего не удалось найти о бриллиантах. Джейсон разозлился... мы устроили там настоящий погром.

— Гм...

— И все это оказалось пустой тратой времени. Джейсон говорил, что нам нужно было разыскать какую-то штуку под названием «Чародей», но ее мы тоже не смогли найти. В конце концов мы ушли ни с чем. Я оставил эту затею. Грев был слишком осторожен. Я смирился с мыслью о том, что смогу получить бриллианты, только расплатившись за них. Затем Джейсон сообщил мне, что вы повсюду их ищете, и я вновь загорелся желанием. Вы не можете осуждать меня за это.

Я мог и осуждал, но мне не хотелось прерывать поток его излияний.

— И тогда, — продолжал он, — как вы сами догадались, я заманил вас в палисадник Грева, где Джейсону пришлось дожидаться вас довольно долго, и он был вне себя от злости. Попав в дом, он дал ей волю.

— Да, там он тоже устроил погром.

— Затем вы пришли в себя, включили сигнализацию, и Джейсон признался, что тогда он занервничал и не стал ждать, пока приедет полиция и наденет ему наручники. Так что Грев и здесь нас обставил... но и вас-то он тоже оставил ни с чем. — Он хитро посмотрел на меня:

— Вы ведь тоже не нашли бриллиантов?

Не ответив на его вопрос, я спросил:

— Когда Джейсон залез в машину Гревила?

— Когда он наконец обнаружил ее неподалеку от дома Гревила. Я искал ее возле гостиницы и по всему Ипсуичу, но, когда ехал туда. Грев, видимо, брал машину напрокат, потому что его собственная машина не заводилась.

— Когда вы об этом узнали?

— В субботу. Если бы бриллианты оказались в ней, нам бы не пришлось обыскивать дом.

— Он бы не стал оставлять на улице целое состояние, — заметил я.

Соглашаясь, Просс покачал головой.

— Полагаю, что вы там уже поискали.

— Да. — Я задумчиво посмотрел на него. — А почему Ипсуич?

— Что?

— Почему именно гостиница «Оруэл» в Ипсуиче? Почему он хотел, чтобы вы приехали туда?

— Понятия не имею, — безучастно ответил он. — Грев не объяснял. Он часто выбирал для наших встреч странные места. Как правило, это было связано с тем, что он натыкался на какую-нибудь фамильную ценность и хотел выяснить, пригодятся мне камни из этой вещицы или нет. Раз это была старая уродливая диадема с желтым невыразительным алмазом в центре, совершенно запущенного вида. Я сделал камню новую огранку и вставил его в хохолок птички из горного хрусталя, которую поместил в золотую клетку... сейчас она во Флориде, блестит на солнце.

Я содрогнулся от сожаления, что такой безудержный полет фантазии мог сочетаться со столь нечистоплотной алчностью и вероломством.

— В Ипсуиче он тоже нашел для вас какой-нибудь камень? — спросил я.

— Нет. Он просил меня приехать туда, потому что не хотел, чтобы нашему разговору помешали. Он сказал, что нам лучше встретиться в каком-нибудь тихом местечке. Я полагаю, это связано с тем, что он собирался в Харидж.

Я кивнул, поскольку тоже так считал, хотя это было и не совсем по дороге, которая ушла несколько южнее через Колчестер. Однако Гревил выбрал именно Ипсуич на свою беду.

Вспоминая все, о чем рассказал мне Просс, я чуть не вздрогнул от страшной, еще не подтвержденной догадки.

— После того как рухнули строительные леса, — медленно произнес я, — когда вы перебежали через дорогу и увидели, что Гревил смертельно ранен... когда он лежал там с вонзившимся в него металлическим прутом, истекая кровью... Вы украли у него бумажник?

Моложавое лицо Пресса все как-то сморщилось, словно он собирался заплакать; он закрыл его руками. Я не верил ни в его слезы, ни в его раскаяние. Я не мог его больше выносить. Я поднялся, чтобы уйти.

— Вы подумали, что бриллианты могут оказаться у него в бумажнике, — с горечью сказал я. — И даже тогда, когда он умирал, вы были готовы ограбить его.

Он не отвечал, не пытался отрицать это.

Меня внезапно охватило такое негодование, что захотелось ударить этого человека, наказать его с такой жестокостью, которой я в себе и не подозревал. И я стоял, ясно отдавая себе отчет и дрожа от этих с трудом сдерживаемых эмоций, не в силах произнести больше ни слова.

Собираясь уйти, я в забытьи ступил на левую ногу, и возникшая боль показалась мне чем-то неуместным, однако, сделав три шага, я все же оперся на костыли, чтобы обогнуть перегородку, выйти в магазин и затем уже оказаться на тротуаре. Мне хотелось кричать об ужасной несправедливости смерти Гревила, о жестокости этого мира и взывать к гневу богов.

Глава 17

С невидящими глазами я стоял на тротуаре, не замечая прохожих, которым приходилось меня обходить. Нахлынувшая волна ярости и скорби обрушилась на меня и постепенно откатила, а я все еще дрожал от ее напора, словно в душе пронесся торнадо.

Только разжав челюсти, я понял, что они были плотно стиснуты, но гнусное чувство не отпускало.

Какая-то заботливая старушка, дотронувшись до моей руки, спросила:

— Вам помочь?

В ответ на ее доброту я лишь покачал головой, потому что никто не мог оказать мне помощь, в которой я нуждался. Это была душевная рана, и она заживала медленно, подобно тому, как сращиваются кости.

— С вами все в порядке? — вновь спросила она, глядя на меня участливыми глазами.

— Да, — с усилием выдавил я. — Спасибо. С сомнением посмотрев на меня, старушка пошла своей дорогой, а я, прерывисто вздохнув и возвращаясь к банальной действительности, вспомнил, что мне нужно позвонить по телефону для того, чтобы покинуть это место.

После того как в салоне-парикмахерской мне любезно, но не безвозмездно позволили воспользоваться телефоном, Брэд приехал за мной минут через пять. Запихнув костыли на заднее сиденье, я устало уселся возле него.

— Куда? — коротко спросил он, но в его лице тоже было уже знакомое мне участие.

— Даже не знаю, — ответил я.

— Домой?

— Нет... — Я немного подумал. Изначально я собирался до намеченной на семь встречи с Клариссой заехать к Гревилу домой, чтобы переодеться в свой костюм, который остался висеть у него в шкафу. Это все еще казалось лучшим, что можно было сделать, хотя мой энтузиазм по поводу предстоящего события уже поугас.

Поскольку было недалеко, мы добрались довольно быстро, и, когда Брэд остановил машину возле входа, я сказал ему:

— Пожалуй, я сегодня переночую здесь. В этом доме не менее безопасно, чем в любом другом месте. Так что, если хочешь, можешь сейчас ехать в Хангерфорд.

Судя по его виду, он был не особо счастлив слышать это, но лишь спросил:

— Мне приехать завтра?

— Да, пожалуйста, — ответил я.

— Заехать за тобой и отвезти тебя в офис?

— Да, будь добр.

Брэд кивнул, заметно успокоенный тем, что его помощь по-прежнему нужна. Затем он вместе со мной вылез из машины, открыл калитку, взял мою дорожную сумку и прошел со мной в дом, чтобы, осмотрев его снизу до верху, убедиться, что там нет ни воров, ни убийц. После его ухода я проверил, вся ли сигнализация включена, и поднялся в комнату Гревила переодеться.

Позаимствовав у него очередную рубашку и темно-синий шелковый галстук, я побрился поднятой с полу и положенной на белый комод его электробритвой, причесался его щеткой, найденной там же, и неожиданно поймал себя на мысли о том, что теперь все эти вещи стали моими, что я в его комнате, в его доме, в его одежде... в его жизни.