Филипп Ванденберг - Тайна скарабея Страница 55

– Около 1250 года до новой эры, точнее сказать нельзя, – ответил Рогалла. – А почему вы спрашиваете?

Макорн достал блокнот, в котором обычно делал заметки, и подсчитал:

– Тысяча двести пятьдесят плюс три тысячи двести… Сколько это будет? Тысяча девятьсот пятьдесят. А когда родилась Гелла Хорнштайн?

– 1940, – ответил Камински.

Макорн начал считать заново.

– А может быть, что Бент-Анат умерла как раз в 1260 году?

– Вполне возможно, – заверил Рогалла. – К чему вы клоните?

Макорн протянул Иштвану свой блокнот и произнес:

– Простой подсчет: 1260 + 1940 = 3200.

– Теперь я понимаю, что вы хотите сказать, – ответил Рогалла, – это и есть три тысячи две сотни лет.

45

Жак и Рая искали объяснение странной встрече полковника Смоличева с Геллой Хорнштайн, и на помощь им пришел человек, от которого они меньше всего ее ожидали.

Абдель Азиз Зухейми, как всегда, сидел в своем потертом кресле в холле. И, как обычно, читал Коран, поглаживая бородку. Когда Жак и Рая явились в пансион около полуночи, он все еще читал, и Балое произнес несколько льстивых слов по поводу набожности художника.

Но тот лукаво улыбнулся, как всегда, обратил взор к небу и сказал, что с набожностью повседневное чтение Корана не имеет ничего общего. Скорее с умом. Это отвечает воле Аллаха: верующий мудр, а неверный глуп. Коран всего лишь книга, которую часто читают, и всего-то.

И он задал Балое неожиданный вопрос:

– Ваша слежка за русским была успешной?

Жак и Рая переглянулись, на их лицах читалось замешательство.

– Я полагал… – сказал Балое, придя в себя. – Мне казалось, что вы ничего не знаете о своих гостях.

Зухейми засмеялся в бороду.

– Я не знаю имен своих гостей, – ответил он, – но это совсем не значит, что я не подозреваю, что творится в моем доме. Я ненавижу русских. Все египтяне, кроме правительства, ненавидят русских. Потому что в Коране говорится: «Кто вместо Аллаха возьмет в покровители Сатану, тот непременно снискает себе гибель. Сатана обещает и требует взамен, но все, что он обещает, – обман». И имя Сатане – коммунизм! Какие у вас дела с этим русским?

Вопрос Зухейми звучал как угроза, и Балое не знал, как реагировать. Что знал о Смоличеве этот маленький тучный человек, которого они, очевидно, недооценили? И прежде всего, что он знал о них самих?

– Так какие у вас с ним дела? – повторил свой вопрос Зухейми.

– Никаких, – соврал Балое. – Кроме того, что он обещал организовать нам новые документы. Нам нужны паспорта, понимаете?

Эта фраза вызвала негодование художника. Он скрестил руки на груди и спросил:

– Так почему же вы не обратились к Абделю Азизу Зухейми? Зачем связались с этим русским? – Его голос грозил сорваться. – Коммунистом? Вы что, тоже коммунист?

– Ради всего святого, нет, – успокоил его Балое. – Человек пообещал сделать нам паспорта, но мы не знали, можно ли ему доверять. Он уверял, что сам скрывается от секретной русской службы. Собственно, он говорил, что раньше сам работал на КГБ.

– Он говорил… – Зухейми громко рассмеялся. Маленький толстяк так трясся от смеха, что стул, на котором он сидел, грозил развалиться. Насмеявшись вдоволь, он отер потный лоб рукавом халата. – Он лжец! Лжец, как и все коммунисты.

Единственное, что поняли Жак и Рая, так это то, что, если они хотели втереться в доверие к Абделю Азизу Зухейми, стоило только поругать коммунистов или атеистов. Они все равно не узнали, что именно знает Зухейми. Знал ли он, кто были они на самом деле?

Рая не могла вынести неопределенности и подошла к художнику вплотную.

– Мистер Зухейми, вы делаете намеки, которые нас глубоко волнуют. Вы не могли бы выражаться яснее? Вы нам этим очень поможете.

Абдель Азиз смерил Раю взглядом и ответил:

– Возможно, я поступаю легкомысленно, идя вам навстречу, я же вас совершенно не знаю, но… – при этом он все время поглаживал свою эспаньолку, – но Абдель Азиз не может отказать такой красивой девушке. Что вы хотите узнать, прекрасная дама?

Балое уже заметил, что у Раи лучше, чем у него, получается общаться с Зухейми, поэтому смело доверил ей переговоры.

– Что вы знаете об этом русском? – спросила Рая.

Зухейми дернулся, словно не хотел рассказывать, но посмотрел в исполненное ожидания лицо Раи и спросил в ответ:

– А что вы хотите знать?

– Все! – воскликнул Балое.

А Рая добавила:

– Прежде всего, работает ли он на секретную русскую службу или скрывается от КГБ?

– Скрывается? Не смешите! Этот человек почти каждый день встречается с русскими в униформе. Он полковник, зовут его Смоличев, но, скорее всего, это вымышленное имя. Смоличев – крупная шишка русской секретной службы.

– Он нам рассказывал, что русские выгнали его и теперь он скрывается здесь от КГБ. Он утверждал, что у него много связей и что он в состоянии сделать нам паспорта для выезда.

– Может быть… – неохотно проворчал Зухейми. – Я имею в виду, возможно, у него достаточно связей, но о том, чтобы скрываться, нет и речи. По крайней мере, почти каждый вечер он выходит из дома, проходит пару кварталов и садится в черный лимузин русских, который везет его на Мидан-эс-Заиджида-Сенаб.

На Мидан-эс-Заиджида-Сенаб располагалась египетская штаб-квартира русской секретной службы. Значит, Смоличев заманивал их в ловушку.

– Это вы знаете точно? – переспросила Рая. – Я имею в виду, как вы об этом узнали, мосье Зухейми?

Зухейми небрежно объяснил:

– Очень просто. У Абделя Азиза много друзей, которые почтут за честь оказать ему любезность. И у всех друзей есть время, много времени. За каждым шагом коммуниста в первый же день следили друзья Абделя Азиза. Я сразу догадался, что этот русский – коммунист. Он выглядел как дьявол.

– Тогда почему, мосье, вы не выставите его на улицу, если так ненавидите?

– Я отвечу вам, мадам, – Зухейми поклонился, не вставая с кресла. – Смоличев – могущественный человек. Он и его люди узнали, что я нелегально сдаю жилье иностранцам и с тех пор я вынужден работать с ними. Я должен принимать людей, которых они ко мне посылают, и не задавать лишних вопросов. Единственное, что хорошо, – русские неплохо за это платят.

Раю бросало в жар и в холод попеременно. Словно нарочно, они остановились в тайном убежище КГБ. Балое и Рая переглянулись. Это не могло быть правдой!

– Конечно, я думал, – продолжал Зухейми, – что вас тоже подослали коммунисты, но, похоже, ошибся.

Балое придвинул стул поближе к Зухейми. Он говорил тихо, потому что боялся, что их ночной разговор подслушивают.

– Мосье Зухейми, я вас прошу поверить нам. Мы бежим от русских. Пожалуйста, не спрашивайте почему. Но по всему видно, что Смоличев заманил нас в ловушку. Он утверждал, что сам скрывается от КГБ, и обещал заказать для нас новые паспорта. Мы ничего не подозревали!

– Аллах покарает их, – вскричал Зухейми, – этих проклятых коммунистов, кровопийцев на коже всех праведных людей!

– Где сейчас Смоличев? – спросил Балое.

Зухейми поднял глаза к небу:

– Он через полчаса вернется. Он встречался с немецким доктором. Она работала в Абу-Симбел. Но это только половина правды. На самом деле она шпионка КГБ. Ее зовут Гелла Хорнштайн.

Балое вскочил как ужаленный, бросился к Рае и схватил ее за руку. Они смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Как в замедленном кино, перед ними проносились картинки: их неудачный побег на лодке в сторону Судана, пленение в нубийской деревне, полет в Вади-Хальфу, дружелюбный капитан в вагоне по пути в Хартум. Что из этого действительно случайность, а что подстроил Смоличев и его люди?

– Смоличев… – тихо произнесла Рая. – Смоличев… Я должна была догадаться. Так просто из сетей КГБ не вырваться.

Балое был поражен не меньше ее.

– Я одного не понимаю, – с досадой сказал он. – Если Смоличев действительно знал о нашем побеге, не проще ли было убрать нас с помощью третьих лиц?

– Это характерно для КГБ, – возразила Рая. От досады на ее глаза наворачивались слезы. – Смоличев использует нас в игре, о которой мы даже не подозреваем. Некоторое время он со стороны наблюдал за нашими попытками освободиться, теперь ему доставляет особое удовольствие играть главную роль.

– Значит, и наша встреча в этом доме несколько дней назад тоже не была случайной?

– В этом я абсолютно уверен!

Балое тяжело опустился на стул. Он был подавлен и напуган.

– Я в это просто не могу поверить, – повторял он, сокрушенно качая головой. И недоверчиво спросил у Зухейми: – А откуда у вас такая информация о Гелле Хорнштайн?

Маленький толстячок дружелюбно улыбнулся.

– Я вам уже говорил, у Абделя Азиза Зухейми много друзей. Один друг здесь, другой – там, почти как КГБ. О Гелле Хорнштайн я знаю еще больше. Она немка, впрочем, это вы знаете. Она приехала еще до того, как построили Берлинскую стену. Она была студенткой и переехала из Восточного Берлина в Западный. Все это задумал мужчина, с которым у нее в шестнадцать лет был роман. Женатый мужчина, который годился ей в отцы…