Анна Данилова - Саван для блудниц Страница 56

Он не скрывал своей радости. Это было коротенькое письмо, адресованное Пермитину.

«Миша! Я так верила тебе, а ты, оказывается, такая же скотина, как все остальные мужики, а возможно, и хуже. Мало того что ты водишь к себе домой малолеток, ты привозишь их ко мне на дачу, и это после того, как я согласилась выйти за тебя замуж. Когда ты будешь читать эти строчки, меня в городе уже не будет. Я не хочу, чтобы мое имя трепали в газетах или чтобы меня таскали по судам в качестве свидетельницы. Ты за все ответишь, и ты знаешь, ЧТО и КОГО я имею в виду. Доллары, которые ты прятал в фотоальбоме, я забрала, тебе они все равно уже не понадобятся. А что касается остальных денег, то ты сам знаешь, кому их задолжал. Жаль, что я не увижу…»

– Я уверен, что это Ларчикова… Какая жалость, что нет окончания письма. – Крымов чуть ли не с умилением смотрел на подмокшие и дурно пахнувшие клочки бумаги, словно это было адресованное ему любовное послание. – Шубин, что ты все молчишь? Скажи, что я гений.

– Безусловно, ты – гений. И похоже, что это письмо действительно написала Ларчикова. В любом случае надо будет отправить его на экспертизу – пусть прояснят с почерком.

– Слушай, Игорек, у меня в багажнике бутылка с водой, полей мне на руки…

Пока Крымов мыл руки, Шубин рассуждал, где бы могли сейчас быть Михайловы.

– Да где угодно, странный ты человек. Они – пенсионеры, а стало быть, свободный народ.

– А если они свободный народ, то почему же тогда так рвались с дачи? Собрались, можно сказать, на ночь глядя в город. И это при том, что они живут на даче почти постоянно.

– У них дела могут быть в городе, это во-первых, а во-вторых, тебе разве не приходило в голову, что они просто испугались? Элементарно ИСПУГАЛИСЬ?! Кому понравится находиться по соседству с трупом?

– Но его же увезли…

– Ну и что… Игорь, мы попусту тратим время. Михайловых сейчас нет, значит, они появятся дома к вечеру. Я понимаю, на что ты намекаешь: свидетели… Посмотрим, что они скажут нам сегодня, а вдруг признаются, что видели убийцу? Слушай, Игорек, у меня к тебе вопрос на наблюдательность. Помнишь, я тебе показывал фотографии Ларчиковой, сделанные Льдовым и Кравцовым?

– Помню.

– Ты ничего особенного не заметил?

– Нет.

– А ты посмотри еще раз… – Крымов сел в машину и достал из бардачка папку с докуметами, среди которых лежала и пачка фотографий, отданных ему Ларчиковой. – Ну что?

– Ты имеешь в виду задний план?.. Что какие-то снимки, вот эти, к примеру, сделаны в кабинете литературы – я вижу толстовскую бороду, – а эти как будто бы в другом месте? Но это, может быть, все тот же кабинет литературы… Или нет, стой… – Шубин закрыл глаза. Он долго сидел, мучительно вспоминая, где же он мог видеть этот натюрморт с ромашками, пока не хлопнул себя по лбу. – Крымов! Я вспомнил! Сейчас и ты вспомнишь… Сосредоточься! Итак. Дача Ларчиковой. Забор – сетка «рабица», она отгораживает дачу Ларчиковой от дачи Михайловых. В саду Михайловых, у самых ворот, стоит машина…

– …старенькие голубые «Жигули»… Вот черт! Ну конечно, этот натюрморт я видел за окном машины на заднем сиденье…

– Машина вообще была набита битком, и вокруг нее стояли какие-то пакеты, сумки… Спрашивается, куда это они собрались и что увозят, если лето только начинается? Ну, укроп-петрушка, это еще ясно, а что было в остальных сумках?

– Я чувствовал, что здесь что-то не так, поехали…

Они, следуя друг за другом, въехали во двор дома, где жили Михайловы.

На лестничной клетке Крымов встал таким образом, чтобы никто из соседей ничего не увидел через глазки в своих дверях, в то время как Шубин возился с замком.

– Жаль, нет Земцовой, она обожает такие приключения. Ее хлебом не корми – дай вскрыть ночью какую-нибудь нехорошую квартиру и поискать там убийцу…

– Ничего, она еще успеет вскрыть…

Щелкнул замок, дверь поддалась, и Крымов с Шубиным ввалились в чужую квартиру. Запах старости соседствовал здесь с запахом пыли и камфары – довольно характерный букет для такого тесного и скромного жилья пожилых людей.

– Они здесь не были… – сказал Крымов, обойдя все комнаты, заглянув на кухню и особенно тщательно осмотрев холодильник. – Их здесь не было уже давно.

– А где же они?

– Да мало ли… Может, к детям заехали, к родным… Пошли отсюда. Ты сможешь аккуратно запереть дверь?

Оказавшись на улице, Крымов тотчас достал телефон и набрал номер Корнилова.

– Виктор Львович, это Крымов. Надо срочно найти Михайловых. Дома их нет.

– Это все? – спросил Корнилов недовольным тоном.

– Все, а что за тон? Мы в чем-то провинились?

– Да не в этом дело… Просто пропала еще одна ученица из девятого «Б» – Ольга Драницына. Ушла вчера из дома, и больше ее никто не видел. Мать пьет уже второй день и не может говорить – ревет. В школе паника, директриса мне звонила уже несколько раз… Что за напасть? Ты встретился с Земцовой?

– Нет, а что, она уже приехала?

– Приехала, я сам их видел…

– Кого это ИХ?

– Ее и Харыбина.

– Ты нарочно говоришь мне об этом?… Я прямо-таки вижу твою довольную физиономию: добился, чего хотел? Познакомил, сосватал? – Крымов разозлился не на шутку. За какие-нибудь пару минут он просто позеленел от злости.

– Да вы оба – что ты, что Шубин – совсем измучили девчонку, а ей нужен нормальный, понятно, НОРМАЛЬНЫЙ мужик! Вы же только использовали ее… не хочу даже говорить. Короче, сдается мне, что у них все хорошо…

– Ну и скотина же ты, Корнилов… – Крымов в сердцах швырнул трубку на землю.

– Ты чего, Жень?.. – Шубин поднял трубку. Из обрывков разговора он догадался, что речь идет о Юле и Харыбине.

Телефон, как ни странно, не разбился. Шубин, заметно волнуясь, набрал номер Земцовой и вздрогнул, когда услышал ее нежный голосок:

– Я слушаю, кто это?

– А ты не догадываешься?

– Игорек! Привет, как же я рада тебя слышать. Как вы здесь? Все нормально?

– Я сейчас приеду в агентство. Если сможешь – подъезжай.

– Договорились.

– А ты-то как съездила?

– Нормально… – тихо ответила она. – Ну что, до встречи?..

– До встречи.

Игорь повернулся к Крымову, курящему в двух шагах от него. Во дворе было по-прежнему тихо, шелестела листва, где-то за домом проносились машины, и только не слышно было гула самолетов.

– Знаешь что, Шубин, я смертельно соскучился по ней… – вдруг проронил Крымов. – Я словно играл сразу в несколько игр, заигрался, закружился, устал, и теперь мне снова хочется вернуть то время, когда мы с ней были вместе. Нам было так хорошо вдвоем…

– Крымов, прекрати… У тебя же есть Щукина! – возмутился Шубин. – Как только у женщины, с которой ты был и которой не дорожил, появляется другой мужчина, так ты сразу начинаешь горевать о ней… Сколько можно? Она же тебя любит!

– Кто? Земцова?

– Надя. Ты же еще вчера был счастлив, разве я не прав? А стоило Юле познакомиться – заметь, всего лишь познакомиться с Харыбиным, который, по словам Корнилова, неравнодушен к ней, – как ты сразу же воспылал к ней страстью! Не дури и не мешай ей!

– Игорек, успокойся. Ты думаешь, я не понимаю, какую цель преследуешь ты? Да ты сам весь побледнел, когда услышал наш разговор с Корниловым… Ты бережешь ее для себя?

– Я был бы счастлив, если бы у меня оставалась хоть какая-нибудь надежда, но Юля никогда не любила меня и мучилась оттого, что не может заставить себя полюбить.

– А кого же она тогда любила? Меня? Нет, Игорек, ничего подобного. Женщина, которая влюблена, никогда бы не стала себя вести так, как Юля. Женщина, она и есть женщина, и должна во всем подчиняться мужчине. Она должна быть ослеплена любовью, а разве можно было это сказать о Земцовой? Она играла. Точно так же, как я. Мы с ней похожи в этом. В нелюбви, в пристрастии к подобным проявлениям чувств, причем ненатуральных чувств. Скажу даже проще – я нравился ей лишь как мужчина…

От внезапного и сильного удара Шубина Крымов отлетел к машине и упал спиной на капот. Из носа его хлынула кровь…

– Ну как, нравится? – Миллерша отошла в сторону и, склонив маленькую кудрявую головку набок, внимательно осмотрела с головы до ног утопающую в бело-розовых кружевах Надю. – Как ты и хотела, моя дорогая: грудь вся видна, даже соски. Уверена, что твой жених оценит и мое платье, и твою грудь.

– Да уж, платье прозрачное, слов нет… То-то удивятся все его друзья и в особенности прокуратура, когда увидят меня в этом наряде… А может, еще и трусики снять? – и Надя, подчиняясь вселившемуся в нее дьяволенку, который терзал ее вот уже несколько дней, не давая покоя и внося в душу все новые и новые сомнения относительно верности ее возлюбленного Крымова, легко приподняв подол воздушного свадебного наряда, сняла с себя оставшееся белье. – А если так? Хорошо?

– А так – это уже диагноз. Тебя не поймут, даже Крымов. Это после свадьбы можешь все снять, а на церемонии будь паинькой, они это любят…