Камилла Лэкберг - Ангелотворец Страница 6

— Может, дадим Йону отдохнуть от политики? — с улыбкой предложила Лив. — Он и так в Стокгольме целыми днями обсуждает вопросы иммиграции. Дайте ему передышку.

Хольм послал жене благодарный взгляд. Какое же она все-таки совершенство! Светлые шелковистые волосы, правильные черты лица, сияющие голубые глаза…

— Прости, милая. Мы не подумали, — тут же отозвался ее отец. — Просто мы так гордимся тем, что Йон столького добился, что он занимает такой пост… Ну да ладно. Поговорим о чем-нибудь еще. Как дела с твоим бизнесом?

Лив с энтузиазмом начала рассказывать о своих проблемах с таможней, из-за которых французские поставки постоянно задерживались. Она занималась импортом товаров для дизайна и интерьера из Франции, но Хольм знал, что в последнее время ее интерес к бутику угас. Она все больше уделяла времени партийной работе: для Лив не было ничего важнее этого.

Чайки кружили все ниже над причалом, и Йон встал.

— Предлагаю все убрать. Птицы становятся назойливыми.

Он высыпал креветочные очистки в море, и чайки тут же бросились в воду в поисках съестного. А то, что они не съедят, достанется крабам.

Постояв какое-то время, политик со вздохом посмотрел на горизонт. Взгляд его, как всегда, остановился на Валё, что вызвало приступ злости. Слава богу, в тот момент раздался звонок мобильного. Порывшись в кармане, Хольм выудил телефон и бросил взгляд на дисплей. Звонил премьер-министр.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Патрик, придерживая дверь для Мартина.

Она была такой тяжелой, что пришлось подпереть ее плечом. Полицейский участок в Тануме построили в 60-е, и когда Хедстрём впервые переступил порог этого похожего на бункер помещения, он испытал довольно мрачные чувства. Но это было давно. С тех пор Патрик успел привыкнуть к грязно-желтым и бежевым цветам интерьера и к неуютной атмосфере.

— Мне это кажется странным. Кому нужно анонимно посылать ей открытки на день рождения? — покачал головой Молин.

— Не совсем анонимно. Они же подписаны буквой Й.

— И это все объясняет… — пошутил напарник, и Патрик расхохотался.

— Что вас так рассмешило? — поинтересовалась Анника, приподнимаясь за стойкой в приемной.

— Ничего особенного, — отмахнулись мужчины.

Это Аннику не удовлетворило. Она подошла к двери:

— Как все прошло?

— Пока подождем информации от Турбьёрна, но это очень смахивает на поджог, — ответил Патрик.

— Я поставлю кофе, и потом поболтаем, — предложила Анника и направилась в кухню. Напарники последовали за ней.

— Ты отрапортовал Мелльбергу? — спросила она Мартина.

— Нет, мне кажется, пока еще рано сообщать это Бертилю, — сказал тот. — Не будем мешать начальнику в выходные.

— Ты прав, — заметил Хедстрём, присаживаясь на стул у окна.

— Вы тут кофе без меня пьете! — В дверях с обиженным видом возник старый Йоста Флюгаре.

— А, ты здесь? У тебя же выходной. Почему ты не на поле для гольфа? — удивился Патрик, но подвинул стул, приглашая Йосту присесть.

— Слишком жарко. Я решил, что лучше написать пару отчетов, а в гольф поиграть в другой день, когда асфальт не будет плавиться. Вы чем заняты? Анника что-то говорила про поджог.

— Да, похоже на то. Кажется, кто-то налил бензина под дверь и поджег, — поделился с ним новостью Патрик.

— Вот черт! — воскликнул Флюгаре, взяв печенье «Балерина» и аккуратно отделив белую половинку от шоколадной. — А где это было? — добавил он.

— На Валё. Бывший детский лагерь, — сказал Мартин.

Йоста застыл.

— Интернат?

— Да, это странная история. Не знаю, в курсе ли ты, но младшая дочь, единственная, кто осталась на острове, когда вся семья исчезла, вернулась туда и живет в унаследованном доме.

— Да, я что-то слышал, — пробормотал пожилой полицейский, уставившись в стол.

Патрик с любопытством посмотрел на коллегу:

— Ах да, ты же занимался этим делом…

— Да… Такой я старый, — подтвердил Йоста. — Но не понимаю, с чего она решила вернуться?

— Она упоминала смерть сына.

— Она потеряла ребенка? Когда? Как?

— Подробностей они не рассказывали, — ответил Мартин, вставая за молоком.

Хедстрём нахмурился. Не в привычках Флюгаре было проявлять такой энтузиазм по отношению к работе. Но он понимал, в чем дело. У каждого полицейского в возрасте есть дело с большой буквы Д. Дело, к которому они возвращаются в мыслях снова и снова. Дело, которое обычно остается нераскрытым и которое не дает покоя тому, кто его расследовал.

— Для тебя это было особое дело? — спросил он старшего товарища.

— Да. Я бы отдал все на свете, только бы узнать, что случилась в ту Пасху.

— И не ты один, — добавила Анника.

— А теперь Эбба вернулась, — задумчиво протянул Йоста, поглаживая себя по подбородку. — И кто-то пытался поджечь дом…

— Не только дом, — заметил Патрик. — Преступник наверняка знал, что Эбба и ее муж спят внутри, в спальне… Это чудо, что Мортен вовремя проснулся и успел потушить пламя.

— Да, все это вызывает определенные подозрения, — согласился Мартин и чуть не подпрыгнул, когда Флюгаре ударил кулаком по столу.

— Это не случайное совпадение!

Коллеги недоуменно уставились на него. Повисла пауза.

— Может, стоит поднять это старое дело? — предложил Хедстрём. — Так, на всякий случай.

— Я знаю, где оно, — вызвался Йоста; на его похожем на собачью морду лице был написан энтузиазм. — Я к нему часто возвращаюсь.

— Хорошо. Давайте все почитаем, — не стал спорить Молин. — Может, свежий взгляд прольет свет на дела прошлого. А ты можешь собрать доступную информацию об Эббе, Анника?

— Конечно, — ответила женщина и начала убирать со стола.

— Надо бы взглянуть и на экономическую ситуацию в их семье и узнать, был ли дом застрахован, — осторожно произнес Мартин, покосившись на Йосту.

— Думаешь, они сами его подожгли? Что за глупости! Они же все это время находились в доме, и муж Эббы сам потушил огонь.

— Ну, это только теория. Может, они подожгли, а потом передумали. Я сам этим займусь.

Йоста открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл и вышел из кухни.

Патрик поднялся.

— Думаю, у Эрики тоже есть какая-то информация…

— У Эрики? Почему? — удивился Молин.

— Она давно интересовалась этим делом. Все во Фьельбаке знают эту историю, а учитывая профессию Эрики и ее интересы, неудивительно, что и она начала собирать по ней информацию.

— Спроси ее тогда. Все может пригодиться.

Хедстрём кивнул, но некоторые сомнения у него остались. Он прекрасно знал, что будет, позволь он жене сунуть нос в расследование.

— Я с ней поговорю, — пообещал он, надеясь, что ему не придется в этом раскаиваться.

Дрожащей рукой Перси фон Барн наполнил два бокала своим лучшим коньяком и протянул один супруге.

— Не понимаю, чем они думают? — Пюттан в два глотка осушила свой бокал.

— Дедушка в могиле перевернулся бы, — поддержал ее муж.

— Ты должен что-то сделать, милый, — взмолилась она, протягивая бокал за добавкой.

Перси, не колеблясь, подлил в него коньяка. Конечно, время было послеобеденное, но ведь в какой-нибудь стране мира уже стукнуло пять. Такой день, как этот, требовал спиртного.

— Я? А я что могу? — пискнул он. Рука дрогнула, и коньяк полился мимо бокала. Пюттан отдернула руку.

— Дурак, что ты творишь?

— Прости, прости.

Фон Барн упал в одно из больших старых кресел в библиотеке. По звуку рвущейся ткани он понял, что обивка лопнула.

— Вот черт!

Вскочив, аристократ в ярости начал пинать кресло. Все вокруг него рушится! Замок рушится, от наследства ничего уже не осталось, а теперь эти козлы из налоговой требуют, чтобы он выложил огромную сумму денег, которой у него не было.

— Успокойся! — Пюттан вытерла руку салфеткой. — Что-нибудь придумаем. Но я не понимаю, как деньги могли кончиться.

Перси повернулся к жене. Для него не было секретом, как сильно ее пугает эта мысль, но ничего, кроме презрения, в нем это не вызывало.

— Как могли кончиться деньги?! — завопил он. — Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько тратишь в месяц? Ты что, не понимаешь, сколько все это стоит — поездки, ужины, шмотки, сумки, туфли, украшения и что ты там еще покупаешь?

Это было не в привычках графа фон Барна — устраивать скандалы. Пюттан отстранилась и уставилась на него во все глаза. Он достаточно хорошо знал жену, чтобы прочитать ее мысли. Сейчас она взвешивает альтернативы — пойти в атаку или лучше попробовать его умаслить. И когда выражение ее лица смягчилось, сразу стало понятно, что она выбрала.

— Дорогой, неужели мы будем ссориться из-за такой мелочи, как деньги? — пропела Пюттан, поправляя ему галстук и заправляя рубашку в ремень. — Вот так. Теперь ты снова выглядишь как денди.