Марина Крамер - Убей свою любовь Страница 6

Бесо выскочил из-за стола и заметался по кухне, сшибая на ходу все, что попадалось. Я видела, что он взбешен так, что еле сдерживается, но звонить отцу не станет. Как он объяснит появление документов его фирмы и особенно – наличие на своих счетах пропавших у отца денег?

– Это твой... одноглазый паленый черт! – выпалил Бесо, останавливаясь напротив меня и опираясь руками о столешницу. – Это только он мог такое состряпать – некому больше-то!

– Думай, что говоришь! Это копии финансовых документов твоей турфирмы! Своих подписей не узнаешь?!

Бесо тяжело опустился на стул и потянулся к бутылке минеральной воды. Не прибегая к помощи стакана, прямо из горлышка глотал пузырящуюся жидкость, не замечая, что она льется и на куртку, и на грудь в вырезе воротника. Отшвырнув пустую бутылку, заговорил громким шепотом:

– А ведь я не при делах, Санька! Вообще не в теме – здоровьем Медеи клянусь!

– Но подпись твоя?

– Моя! Но бог свидетель – я этих денег не видел и не брал!

– Бесо, я что, по-твоему, – слепая? Нет, я только хромая и безрукая, а с головой у меня все в порядке! Подпись твоя – а денег не видел? Очень смешно.

Я умолкла, продолжая наблюдать за Бесо. Хотелось курить, но в пачке, увы, уже не осталось сигарет, а курить крепкие я не могу. Пришлось терпеть. Бесо же тер виски и шею, хрустел пальцами и все думал, думал... Мне казалось, что я даже вижу, как мысли в панике мечутся в его голове. Он бормотал что-то по-грузински, поднимая к потолку глаза, как будто там мог быть либо ответ, либо невидимый советчик, готовый ему этот ответ подсказать.

– Саня! Каюсь, был грех – подмахнул два пустых листа по пьяни, но это было для другого! – вдруг нормальным голосом сказал Бесо. – Точно, да – подписывал, но это на самом деле было не для «Ковчега»!

– Кто дал тебе подписать? – Я почувствовала зуд в ладони левой руки и мурашки, бегущие по спине.

– Медея.

– Кто?!

– Оглохла? Медея, жена моя. Дочке младшей что-то было нужно, я даже не понял.

– То есть ты подписал два пустых листа? И все? – Это была такая дурацкая и в то же время эффективная в своей глупости «разводка», что мне показалось, будто я ослышалась.

– Все! Мне и в голову не пришло... Сууука! – взревел Бесо, вскакивая из-за стола и хватая нож. – Зарежу падлу!

Я встала, опираясь рукой о стул, и попыталась как-то урезонить Бесо словами, но он не слушал и рвался из кухни.

Хорошо, что Медеи в этот момент не оказалось дома, а вмешательство Ираклия – личного охранника Бесо – помогло мне утихомирить разбушевавшегося хозяина, причем в буквальном смысле. Ираклий, особенно не церемонясь, связал ему руки за спиной поясом от его же куртки, усадил на стул и поднес к его губам стакан воды, в который перед этим накапал какое-то лекарство из темного аптечного флакона:

– Выпейте.

– ...к такой-то... вашу мать... всех! – прорычал, задыхаясь, Бесо, но выпил.

– Бесо, ты погоди, не кричи. Давай спокойно поговорим, – предложила я, снова усаживаясь за стол.

– Санька... в кого ты выросла такая ушлая? – пробормотал уже почти успокоившийся Бесо. – Как раскопала?

– Это не я, ты ведь знаешь.

– Одноглазый паленый черт... – процедил он, дергая связанными за спиной руками. – Ираклий, развяжи.

Тот вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула – не опасно, мол. Пояс от куртки упал на пол, и Бесо принялся растирать запястья. Ираклий молча замер у стены. Где-то в доме хлопнула дверь, и Бесо напрягся, вслушиваясь.

– Явилась. Сюда ее позови, – бросил он охраннику, и тот удалился.

– Бесо... ты не кричи только сразу, ладно? – попросила я. Мне было жаль толстую добрую Медею, а в душе шевелилось предчувствие – она ни при чем, она сделала это не для себя, не ради собственной выгоды. Какая ей выгода? Она доступа к счетам не имеет, деньги снять не сможет. А провернуть какую-то хитрую многоходовую комбинацию у Медеи вряд ли хватит сообразительности.

Она вошла в кухню – большая, мягкая, вся в черном и в черной же косынке, завязанной вокруг головы концами назад. Тонкие губы расплылись в улыбке, когда Медея увидела меня. Пухлые руки разлетелись в стороны, как крылья, сделав ее похожей на огромную черную наседку, призывающую цыплят укрыться от неприятностей.

– Сашенька, девочка! Приехала к старикам! Иди же, обниму тебя!

Я встала, неловко шагнула в ее сторону, и Медея, глядя на то, как я прихрамываю, всхлипнула, метнулась ко мне сама с необычайной для ее комплекции прытью, обхватила руками, прижала мое лицо к пахнущей какими-то мягкими духами груди:

– Деточка! Похудела совсем...

У меня щипало в носу, но я держалась. Больше всего мне сейчас хотелось заплакать и почувствовать: мне сопереживают, меня жалеют. Но я не могу позволить себе слабости. Не могу! Я – папина дочь, я должна вести себя так, как вел бы он, а уж мой-то папенька ни за что не показал бы слабины даже другу.

Бесо все это время курил и шумно прихлебывал услужливо налитый Ираклием чай. Наконец решил, что пришел финал душещипательной сцены, и крякнул в кулак. Медея вздрогнула всем телом и выпустила меня. Я отошла к столу и села, подвинула к себе чашку с остывшим чаем и сделала большой глоток. Почему-то так трудно дышать, трудно повернуть голову и посмотреть на так и оставшуюся на прежнем месте Медею.

– Где шлялась? – начал Бесо спокойно, но я видела, как вздулись вены на висках от ярости, которую он с трудом сдерживал.

– Зачем – шлялась? На рынок ездила, – Медея явно не понимала, чем вызвала гнев мужа.

– На рынок? Одна?

– Нет, с водителем. Ты нездоров?

– Я-то? Я-то здоров, а вот ты сейчас будешь крепко больна! – взревел Бесо и устремился к жене, но бывший начеку Ираклий вовремя успел перегородить ему дорогу и спиной оттеснить растерявшуюся Медею к стене. – Пусти! – ревел Бесо, стараясь вырваться и дотянуться до горла жены, но молодой крепкий Ираклий держал его надежно. – Курва... подставила... сука, подставила меня... перед Фимой... измарала!

– Какой Фима... – визжала перепуганная до полусмерти Медея, вжимаясь в стену спиной. – Не знаю ничего... ничего не знаю... – Она вдруг захрипела, схватилась за грудь и стала тихо оседать по стене, страшно закатив глаза и открыв рот.

– Бесо, Бесо, ей же плохо! – заорала я, мигом поняв, что у Медеи сердечный приступ. Метнувшись так скоро, как только позволяла мне нога, к завалившейся набок женщине, я положила два пальца на сонную артерию. Пульса не было. – Бесо, «Скорую»! – еще громче заорала я, оборачиваясь, но выпущенный из железных объятий Ираклия Бесо сам опустился на пол и закрыл руками голову. – Ну, что встал?! – это адресовалось уже охраннику, но тот как раз не бездействовал, набирая номер на мобильном.

Вызвав «Скорую», Ираклий присоединился ко мне, и мы вдвоем попытались хоть как-то имитировать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Однако даже наши объединенные усилия ни к чему не привели, и к моменту приезда бригады Медея была мертва, а Бесо – совершенно невменяем от горя.

Я проводила врачей, сделавших хозяину пару уколов, дождалась приезда ритуальщиков, которые забрали тело, выслушала их предложения по организации похорон, обзвонила дочерей Бесо, застав только младшую, Нистан, и, выслушав ее причитания, вой и обещания дозвониться сестрам, выпила чашку чая с Ираклием, чтобы хоть немного прийти в себя. Больше делать мне тут было нечего, и я, свистнув своим охранникам, увлеченно беседовавшим с парнями из охраны Бесо, пошла к машине.

– Ефим Иосифович звонил, – сообщил мне Никита. – У вас телефон выключен.

– Странно. Я не трогала. – Я полезла в карман и, вынув мобильный, увидела, что батарея разряжена. – Черт... и Акела явно звонил...

Я взяла трубку у Никиты и набрала номер мужа:

– Саша, ты еще в офисе?

– Да. А ты где? – В тоне мужа ничего не настораживало, и я с облегчением выдохнула – значит, был занят и не искал меня. Хорошо...

– Я еще катаюсь. Но мы уже на полпути к дому.

– Ты меня не жди, ложись. Я задержусь.

О-па... Что-то новое...

– А куда ты? – Я вдруг поймала себя на том, что в моем голосе прозвучали ревнивые нотки, и это меня разозлило.

– У меня дела, Аленька, – спокойно ответил муж. – Я постараюсь закончить как можно быстрее, но ты все-таки ложись.

Меня почему-то до боли в сердце задел этот разговор. Я никогда не думала, что буду испытывать такое чувство, как ревность, по отношению к Саше, который старше меня на двадцать лет.

Дома ждал отец, и выражение его лица дало мне понять – сейчас состоится разговор из серии неприятных. Так и вышло.

– Ну, и где тебя носило? – сложив на груди руки, начал он, буравя меня глазами.

– Гуляла... у Сашки в офисе была...

– А потом?

Мне не очень хотелось признаваться в том, что я была у Бесо – иначе придется рассказывать и о причинах визита, а уж это точно не входило в мои планы, поэтому нужно было срочно придумывать правдоподобную историю. Но времени уже не осталось...