Наталья Андреева - Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем Страница 6

— По-моему, он невысокого роста.

— По мне, лилипутке, любой мужик — Геракл! Ты мне его отдаешь?

— Люся! Он расследует убийство Олега!

— Тогда, чур, мое! Без ссоры, без спора. Договорились!

— Люся, я устала.

— Ладно, лежи. Я все сделаю. И с магазином, и с квартирой. Движенье — жизнь. Полетела. Пока.

— У меня никого нет, кроме тебя. — При этих словах она тоскливо посмотрела не на подругу, а в окно. В небо, синеющее поверх накрахмаленных занавесок.

— Какие твои годы!

Оранжевый апельсинчик покатился к дверям, едва не сбив вошедшую в палату соседку. Та сразу же бросилась открывать форточку.

— Духами-то разит, духами! Ну и подружка у тебя!

— Да вам-то что? — с неожиданной злостью ответила Люба. — Вам-то что?

Соседка посмотрела на нее с недоумением. Покачала головой: надо же! Любе хотелось зареветь. Весна на дворе, а жизнь… Жизнь кончена!

Ее все начало раздражать. И, главное, люди. В том числе и энергичная подруга, которую волей-неволей придется терпеть. Потому что с делами надо разобраться как можно скорее. И остаться одной, в маленьком, огороженном высокой стеной мирке. И никого туда больше не впускать. Никого.

Глава 2

ВИРТУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

1

Все устроилось месяца через полтора. Двухкомнатную квартиру мужа выставили на продажу. Риэлтор сказал: как только, так сразу. Проблема, мол, в ребенке от первого брака. Надо как-то обойти. Люба испугалась: ей не хотелось проблем с законом. Но поскольку до дележа наследства было еще далеко, никаких мер она не предприняла. Наследство дело такое — претенденты всегда найдутся.

Зато Любу ждал приятный сюрприз: незадолго до смерти Олег передал ей в собственность магазин. Каким-то образом оформил все на жену. Надо же! А ей ничего не сказал! Жаль, что с квартирой не так. Потом Люба устыдилась этих мыслей. А как же его ребенок? Он тоже имеет право. Больше, чем она, вдова.

Бизнес был ликвидирован при помощи той же пронырливой Люськи, деньги положены на счет в банке. С него перечислялась ежемесячная плата за коммунальные услуги, телефон и за пользование Интернетом. Из дома выходить Любе не хотелось. Кроме повышенной чувствительности к дневному свету и сильных головных болей, она неожиданно обнаружила у себя признаки агорафобии, боязни открытого пространства. В однокомнатной квартире, где прошло ее детство, Люба чувствовала себя более или менее сносно. Выйдя же из подъезда и не обнаружив вокруг спасительных стен, терялась и пятилась обратно. Дышать становилось трудно, возникало такое ощущение, будто на грудь положили свинцовую плиту. Она поспешно поднималась по лестнице на третий этаж, как черепаха панцирь натягивала на себя тридцать квадратных метров замкнутого пространства и захлопывала дверь. Прислонившись к ней спиной, чувствовала, как постепенно выравнивается пульс и восстанавливается дыхание. Уф. Отпустило.

Она понимала, что боится того человека, который влез в ее жизнь, словно слон в посудную лавку, передавил и переломал все, что мог, и замер в ожидании самого лакомого блюда. Зачем он это сделал? Непонятно. Но из-за него Люба боялась теперь даже выйти в магазин. Что ему мешает снова угнать машину и завершить начатое? Ведь не только Олега он хотел убить, но и ее тоже. Видел, что она сидит в машине, и не остановился. Значит, хотел. Смерти она боялась инстинктивно. Ей казалось, что это болезнь, самая тяжелая из всех, и страдания, которые она приносит, невыносимы.

— Хочу жить, — твердила она. Но это давалось с таким трудом!

Продукты приносили из магазина, по заказу, сделанному через Интернет, но все время что-то путали, портили или просто опаздывали. Она не спорила, платила деньги, потом на кухне вынимала из пакета яйца, два неизменно оказывались треснутыми, растаявшее мороженое и недозрелые помидоры.

В конце второго месяца добровольного затворничества в квартиру влетела Люська, чьи волосы теперь были выкрашены в оранжевый цвет, и плюхнула на кухонный стол огромную хозяйственную сумку, в которой что-то звякнуло:

— Еле донесла…

— Что это?

— Еда!

Люська по-хозяйски распахнула дверцу холодильника.

— Фу-у! Чем это так отвратительно пахнет? Плесенью, что ли? Нет, это уж точно не еда! Где взяла? Неужели в магазине? И сама выбирала?

— Заказала. Я не могу из дома выйти. Боюсь.

— Дура! — тряхнула оранжевыми кудрями подруга. — А деньги кончатся?

— Пойду и сниму со счета. Вместе с тобой. Не откажешься?

— И кого ты боишься, если тебе охрана нужна?

— Вы мне все равно не верите.

— Кто это мы? — прищурилась Люська. -Лично я, верно, всерьез твои бредни не воспринимаю. Мужика твоего за деньги укокошили. Он мне с самого начала…

— Замолчи! Ну, что у тебя за привычка: лезть, куда не просят?

— Подумаешь! — Люська фыркнула, но долго дуться она не умела. Спросила сочувственно: — Не надоело тебе?

— Что?

— Такая жизнь, вот что. Ты на поганку бледную уже похожа. Как ни позвоню — все время занято. Телефон, что ли, отключаешь?

— В Интернете сижу.

— Где?

— Ты что, телевизор не смотришь?

— Смотрю. В свободное от работы и от Петьки время.

— А спрашиваешь, что такое Интернет! Да каждая собака знает.

— И я знаю. Что я, тупая? Ты мне скажи, почему я до тебя дозвониться не могу? Ты хоть мобильник включи!

— Зачем он мне? — равнодушно спросила Люба.

— Уж мобильник-то поважнее, чем Интернет!

Люба вздохнула. Это кому как. Конечно, можно выделить линию и не занимать телефон. Сейчас это не проблема: локальная сеть. Но Олег не успел, а ей уже ничего не нужно. Тем более, телефон. Люська вынула из сумки красную эмалированную кастрюлю в белый горошек, с грохотом поставила ее на плиту, подняла крышку:

— Мясо тушеное. С овощами. Морковка обжаренная, лучок, картошечка. На чистом сливочном масле.

— Спасибо. Я не хочу есть.

— А пить?

Подруга выставила на стол бутылку «мартини». Подмигнула заговорщицки лихим голубым глазом:

— Презент.

— У тебя новый мужчина, Апельсинчик?

— Новый. Из старых. Так, перекантоваться какое-то время. Ни рыба, ни мясо, просто фрукт недозрелый. Все цветет и пахнет, а с ветки не падает. В загс, говорю, не идет, сволочь.

— Тебе что, муж нужен?

— Мне нужна его зарплата. Петька без зимних ботинок, папаше зубы надо вставлять. Вставишь ему зубы — продукты с рынка таскать замучаешься. Пока кашку манную успешно кушает, а там, глядишь, колбаски захочет копченой. Короче, куда ни кинь, везде клин. А как там наш капитан?

— Не знаю.

— Неужели не "заходил?

— Я адреса своего не оставляла.

— Эх ты! Голова! Он же из милиции! Думаешь, адреса твоего не найдет? Сама бы позвонила. Как там дело об убийстве моего супруга, ах, ах, ах? Сижу, несчастная вдова, скучаю. Учить тебя надо!

— Не надо. Я не скучаю. И потом: ты же сказала, что имеешь на него виды.

— Передумала, — быстро ответила Люська. -Тебе оставлю. У меня такого добра! А ты из дома выйти боишься. Пусть уж тот, который на дом приходит, будет твой.

— Да никого мне не надо! — возмутилась Люба.

— Опять будешь принца полжизни ждать! Только еще через тридцать лет все твои женихи вымрут!

— Люся, ты можешь думать о чем-нибудь кроме мужчин?

— А зачем?

— Затем, что не в этом смысл жизни.

— Вот как? — Люська выкатила голубые глаза, потом похлопала густо накрашенными ресницами. — А зачем ты тогда замуж вышла?

— Не хочу я говорить про Олега!

— Я хочу! За что-то же его укокошили? В твоего придуманного Ромео я не верю, хочешь обижайся, подруга, хочешь, нет. Нету такой любви. Большой и чистой. Понимаешь? Нету. Кому как не мне это знать! А в то, что муженек твой кому-нибудь насолил, верю. Сволочь он был. И жадный.

— Он умер, Люся, — беспомощно прошептала она.

— Его убили. А это вещи разные. Ты вспомни, вспомни. Что он тебе купил? Ну, что? Кроме обручального кольца?

— Я и не просила.

— Настоящий мужик этого и не будет дожидаться. Чтобы просили. Когда женщина просит, она унижается. Я думаю, что твой Олег драгоценный и кредитору денежки зажал.

— Неправда. Он отдал долги.

— Ха! С каких барышей?

— Не знаю.

— Ничего ты про него не знаешь. А он молодец. Нашел себе дуреху. Он даже тебя заставил деньги зарабатывать.

— Ты тоже своих кавалеров кормишь и поишь, — огрызнулась наконец Люба.

— До поры до времени. И не стесняюсь поинтересоваться их биографией. А ты даже не знаешь, сколько у твоего мужа было детей!

— Знаю. Один. Один ребенок.

— Я бы на твоем месте встретилась с его бывшей женой.

— Никогда!

— Правильно, дело прошлое. Вот и забудь. Позвони капитану. Телефончик дать?

— Откуда у тебя?