Кэти Райх - Смертельный выбор Страница 6

Я рассказала ей о Райане.

– Этот парень никак не хочет отпустить тебя, Темпе. В конечном счете ты устанешь от такого chevalier[6], пошлешь его подальше, и тогда уже я поговорю с ним. Почему ты вернулась раньше?

Я рассказала о взрыве.

– Ах да. Я читала в «Ля пресс». Все и в самом деле так мерзко?

– Пострадавшие и впрямь не в очень хорошей форме, – ответила я.

– Les motards. Знаешь, на мой взгляд, эти бандиты получили по заслугам.

У Изабель всегда собственное мнение по любому вопросу, и она редко оставляет свои мысли при себе.

– Полиции следует просто отойти в сторону и наблюдать, как эти гангстеры взрывают друг друга. Тогда нам больше не придется лицезреть их грязные тела с непотребными татуировками.

– Гм.

– Я хочу сказать, пусть они лучше убивают друг друга, чем младенцев.

– Верно, – согласилась я, – из двух зол лучше уж так.

На следующее утро Эмили-Энн Туссен пошла на урок танцев и умерла.

4

Говард с Китом появились в семь часов утра, оставили Верди и поехали дальше. В восемь я уже отправилась в лабораторию, чтобы продолжить работу над трупами погибших во время взрыва. Верди не обращал на меня внимания и, когда я уходила, деловито проверял квартиру на наличие непрошеных гостей из семейства псовых.

Эмили-Энн привезли чуть позже двенадцати.

Мне требовалось свободное пространство, поэтому я выбрала большой кабинет для вскрытия. Сдвинув в центр помещения каталки с останками погибших во время взрыва, я попыталась разложить трупы на двух столах. В субботу никто не мешал и было где развернуться.

Я идентифицировала и рассортировала все осколки костей, видные невооруженным глазом. Затем, воспользовавшись рентгеном, собрала части тела, содержащие кость, и вскрыла скальпелем ткани, чтобы отыскать ориентиры. Если я находила два одинаковых фрагмента, то выкладывала каждый на отдельный стол. Два левых лобковых бугорка, два сосцевидных отростка височной кости и два бедренных мыщелка неопровержимо свидетельствовали о том, что погибших было двое.

Я также обнаружила признаки замедленного в детстве развития на одном из участков длинной кости. Ребенок перестает расти, и развитие скелета приостанавливается, если возникает угроза здоровью. Подобные задержки, как правило, результат болезни или же последствия плохого питания. Рост возобновляется, когда общее физическое состояние улучшается, но эти заминки оставляют после себя неизгладимые метки.

Рентгенограмма выявила темные линии на многочисленных костных осколках рук и ног. Узкие полосы шли перпендикулярно диафизам кости и указывали на периоды приостановленного роста. Я выложила ткани с травмированными фрагментами на один из столов, а те, где кость была нормальной, на другой. Один из комков раздробленной плоти содержал несколько костей руки. Доставая их с помощью иглы, я заметила две пястные кости с неровными диафизами. Рентген выявил повышенную плотность этих бугорчатых участков, из чего можно было предположить, что одна из жертв когда-то в прошлом сломала пальцы. Я отложила этот фрагмент в сторону.

Ткань без костей требовала иного подхода. Здесь я обращала внимание на прилипшие нити, отталкиваясь от уже разобранных тканей, сравнивая волоски и волокна с одного или с другого стола с кусками человеческой плоти, оставшейся на каталках. Мне показалось, я узнала текстильный материал защитного цвета, того типа, который присутствует в рабочих спецовках, в джинсовой и белой хлопчатобумажной ткани. Потом эксперты сделают полный анализ сегментов волос и волокон и определят, подтвердились ли мои предварительные данные.

Пообедав и переговорив с Ламаншем, я возобновила работу и к четверти шестого разобрала примерно две трети тканей. Без анализа ДНК было мало надежды связать оставшиеся фрагменты с определенными людьми. Пока я сделала все, что смогла.

И за это время четко наметила свои дальнейшие действия.

Пока я корпела над останками Вайланкуртов, не испытывала к ним никакой жалости. Сказать по чести, меня все это порядком разозлило. Парни взлетели на воздух, когда хотели взорвать других людей. Восторжествовала жестокая справедливость, и я испытывала скорее опустошение, чем сожаление.

Совершенно иные чувства переполняли меня, когда я думала о малышке Эмили-Энн. Она лежала сейчас перед Ламаншем на столе для вскрытия только потому, что шла на урок танцев. Такого не должно было случиться. Гибель ни в чем не повинного ребенка нельзя считать всего лишь роковой случайностью в стычках безумцев.

«Гадюки» могут сколько их душе угодно истреблять «дикарей». «Изгои» пусть себе убивают «бандидос». Или каких-нибудь там «антихристов» с «ангелами ада» в придачу. Но в их войнах не должны погибать невинные. И тогда я дала себе обещание. Я призову на помощь все свои знания и умения в области судебной медицины и пожертвую всем свободным временем ради одного – обнаружить улики, которые помогут установить личности этих извращенных убийц и посадить их за решетку. Дети имеют право свободно ходить по городским улицам без риска получить пулю в голову.

Я перенесла рассортированные останки обратно на каталки, втолкнула их в холодильные камеры, отмылась и переоделась. А потом поднялась на лифте, чтобы поговорить с директором.

– Хочу работать над этим делом, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и решительно. – Хочу, чтобы подонков-детоубийц арестовали.

Усталые глаза, многое повидавшие на своем веку, пронзительно и долго смотрели на меня. Мы только что обсуждали смерть Эмили-Энн Туссен. И другого ребенка. Мальчика.

Оливье Фонтен на велосипеде ехал на хоккейную тренировку. Он слишком приблизился к джипу марки «чероки» как раз в ту минуту, когда водитель поворачивал ключ зажигания. Мощности бомбы хватило на то, чтобы осколки впились в тело Оливье. Он умер на месте, мгновенно, и ему только что исполнилось двенадцать.

Я не вспоминала об убийстве Фонтена, пока не увидела тело Эмили-Энн. Тот несчастный случай произошел в декабре 1995 года в Вест-Айленде. На сей раз отношения выясняли «Ангелы ада» и «Рок-машина». Гибель Оливье вызвала всплеск возмущения общественности, вылившийся в создание оперативной группы «Росомаха» – специальной комиссии с множеством подразделений, основной задачей которых являлось расследование преступлений, совершаемых байкерами.

– Темперанс, я не могу…

– Я сделаю все, что потребуется. Стану заниматься этим в личное время, не в ущерб остальной работе. Если у «росомах» поставлено дело так, как в других службах, тогда, скорее всего, их возможности ограничены. Я могла бы классифицировать поступающую информацию или покопаться в архивах, сделать подборку подобных происшествий в прошлом. Я стану связующим звеном между подразделениями и налажу связь с американскими полицейскими службами. Я мо…

– Прошу вас, успокойтесь. – Он поднял руку. – Такое решение не входит в мою компетенцию. Я поговорю с месье Патино.

Стефан Патино – директор судебно-медицинской лаборатории. Именно он принимает окончательное решение в том, что касается криминологических и судебно-медицинских лабораторий.

– Моим обычным обязанностям это ни в коем случае не повредит.

– Знаю. И обещаю, что первым делом в понедельник утром поговорю об этом с директором. А теперь идите-ка домой. Bonne fin de semaine[7].

Я отправилась домой, на прощание пожелав и ему хорошо провести выходные.

В Квебеке и Каролине зимы заканчиваются совершенно по-разному. У меня на родине весна вступает в свои права постепенно. В последние дни марта и в начале апреля все расцветает, воздух приятно согревает летним теплом.

Жителям Квебека приходится ждать еще недель шесть, прежде чем можно будет, не страшась холодов, высаживать цветы. Больше половины апреля еще промозгло и холодно, на улицах и тротуарах блестят подтеки растаявшего льда и снега. Но когда весне действительно пора выйти на сцену, делает она это с умопомрачительным изяществом. Мир словно взрывается весенним великолепием красок, и люди отвечают таким энтузиазмом, какого не встретишь ни в каком другом месте планеты.

С начала весеннего представления прошло несколько недель. Уже стемнело, моросил дождь. Я застегнула молнию на куртке и, низко опустив голову, ринулась к машине. Перед самым въездом в туннель Виль-Мари в новостях сообщили об убийстве Туссен. Сегодня вечером Эмили-Энн должна была получить награду за участие в конкурсе сочинений среди учеников начальных классов. Свое занявшее первое место эссе она назвала «Пусть дети живут».

Я потянулась и выключила радио.

Стала думать о планах на вечер и почувствовала прилив радости оттого, что рядом со мной есть человек, с которым грустить не придется. Торжественно пообещала себе, что не стану говорить о работе с Райаном.

Через двадцать минут я как раз открывала дверь, когда зазвонил телефон. Я посмотрела на часы. Четверть седьмого. Райан минут через сорок будет здесь, а мне еще надо принять душ, так что я не стала брать трубку.