Елена Арсеньева - Личный оборотень королевы Страница 6

Кучер поворчал что-то себе под нос и наконец-то неохотно отворил передо мной дверцу экипажа.

Забравшись внутрь, я обернулась. Кучер по-прежнему держал дверцу своей тощей рукой, обтянутой черной рукавицей, а господин Великанов смотрел на него со странным выражением.

Наверное, его, как и меня, изумил открывшийся нам внутренний вид кареты.

В ней было грязно, неуютно, замусорено, кожа на сиденьях повытерлась и полопалась, да еще была покрыта какими-то темными пятнами. Ужасно несло гнилью. А рессоры, вернее, отсутствие оных! Дилижанс и то шел мягче! Да и дорога оказалась из рук вон плоха, поэтому меня укачало на первой же полуверсте; господин Великанов чувствовал себя не лучше.

Отчего-то я воображала себе своего нанимателя человеком вполне состоятельным, однако карета сия меня в этом разубедила. Как-то странно казалось мне, что можно искать английскую гувернантку – и в то же время держать экипаж, место которому на свалке.

Или хозяин Заярского, зная качество дорог к своему имению, жалел убить на ухабах хорошую карету?

– Я опасаюсь, что у вас может сложиться превратное впечатление о Иване Сергеевиче Чужанине, – проговорил Корней Петрович. – Вы, чего доброго, вообразите его себе этаким провинциальным ведмедем, глядя на эту карету и кучера! Сам диву даюсь, отчего он прислал за нами столь дурной экипаж. Словно и не он этим распорядился! Уверяю вас, это очень умный, тонкий и начитанный человек. К тому же он весьма богат.

Я только и смогла пролепетать:

– О, конечно, конечно! – а потом умолкла, опасаясь, как бы обильный завтрак, которому я отдала должное перед отправлением, не извергся из меня на очередном ухабе.

Кучер иногда приостанавливал упряжку, оборачивался и заглядывал сквозь окошечко в передней стенке кареты внутрь, в наше тесное и неудобное обиталище, освещенное мутным свечным фонарем, который качался под потолком. Наверное, проверял, живы ли мы еще. Мы были истинно чуть живы и мечтали только об одном: добраться до Заярского поскорей.

Однако путь затягивался. За окнами уже смеркалось.

Вдруг Корней Петрович приподнялся с сиденья и принялся выглядывать то в одно окно, то в другое. Мне было плохо видно его лицо, однако, похоже, он сделался чем-то встревожен.

– Вы меня в дороге не раз спрашивали, милая Марья Павловна, что за дело у меня к господину Чужанину, – наконец заговорил Корней Петрович, и я едва расслышала его за скрипом колес – само собой, несмазанных! – и грохотом всех частей этого обветшалого рыдвана.

– Верно, – ответила я, – но вы отмалчивались или переводили разговор на другое, поэтому я не стала больше донимать вас расспросами.

– Среди нас, страховых агентов, моветоном считается рассуждать о приватных делах своих клиентов, – пояснил Корней Петрович, подсаживаясь ко мне поближе и говоря почти в мое ухо. – Среди фамильных драгоценностей господина Чужанина имелись сокровища, достойные украшать царский дворец. Также были у него и истинные редкости, античные геммы, за которые знатоки отдали бы немало. Сумма, на которую все это застраховано, весьма значительна. Поскольку господин Чужанин живет в глуши, а в русской глуши, как правило, водятся лихие люди, он последовал нашему совету и поместил все самые дорогие свои вещи в одну солидную банкирскую контору, где они сохранялись в подвале, в особенном железном шкафу, который называется сейфом. Эта европейская мера предосторожности еще не слишком популярна в России, поэтому сокровища господина Чужанина были единственными обитателями того подвала. И вот, вообразите, банкирская контора в одну ужасную ночь была ограблена!

– Ограблена?! – повторила я, не веря ушам. – Да разве мыслимо ограбить банк?!

– К несчастью, да, – вздохнул Корней Петрович. – Сторожа пытались сопротивляться налетчикам, один из даже отрубил указательный палец грабителю. Палец этот так и валялся рядом с трупами сторожей…

Я в ужасе вскрикнула, но Корней Петрович продолжал:

– Грабители убили их и ворвались в подвал. Особо острым топором они разрубили сейф и выгребли оттуда все чужанинские драгоценности. В одну минуту он лишился всех сокровищ… А поскольку они были застрахованы от кражи, это раз, а во‑вторых, он положил их в этот банк, повинуясь нашему настоятельному требованию, то мы обязаны возместить ущерб. Прошел год – полиция не отыскала ни следа сокровищ или их похитителей. И вот я везу деньги господину Чужанину.

И он похлопал по своему баулу, который всю дорогу в дилижансе пролежал, небрежно запихнутый под сиденье. Лишь на стоянках Корней Петрович его вынимал, да и то без особенной осторожности.

Я так и вытаращила глаза:

– Отчего же вы отправились с такой огромной суммой без охраны?! Без военного конвоя?!

– Самый лучший способ привлечь внимание к своему имуществу – это всем сообщить о том, сколь оно ценно, – сказал Корней Петрович. – Я потому и отправился в путь один, что о цели моего путешествия и моем грузе знали только три человека: господин Чужанин, директор нашей конторы и ваш покорный слуга. Для всех прочих я всего лишь везу некие бумаги на подпись нашему пострадавшему клиенту. Теперь и вы причислены к сонму особо доверенных лиц, – добавил он. – Говорю вам об этом потому, что на душе у меня чрезвычайно неспокойно. Мы едем слишком долго, и я не узнаю дороги, а ведь я езживал здесь не единожды, к тому же у меня отличная память. Но, главное, кучер наш кажется мне страшно подозрительным.

– Отчего же? – пробормотала я дрожащим голосом.

Корней Петрович взглянул на меня пристально, и я словно прочла ответ в его глазах:

– Неужто оттого, что руки его спрятаны в рукавицы, а у одного из грабителей банка был отрублен палец?!

– Вы очень сообразительны, – невесело усмехнулся Корней Петрович. – Конечно, грех возводить напраслину на ближнего своего, однако же чует мое сердце, что дело здесь нечисто. Кучера этого худосочного я вижу впервые, экипаж на чужанинский ничуть не похож… Если бы не письмо Ивана Сергеевича, я бы нипочем не поехал. Но теперь думаю, что поступил опрометчиво. А если здесь орудует ловкая шайка, которая сначала ограбила банк, а теперь прознала о цели моего путешествия? Они убили кучера, которого посылал за нами господин Чужанин, украли его письмо ко мне, и теперь…

– И теперь везут нас в свое логово, чтобы ограбить?! – дрожа, как осиновый лист на ветру, продолжила я.

В эту самую минуту раздался гулкий удар и громкий треск, словно наземь упало дерево, лошади испуганно заржали, забились, карета кое-как остановилась, а вслед за тем послышался протяжный волчий вой…

– Господи! Что это? – воскликнула я испуганно. – Неужели нас окружила волчья стая?

– Волки с топорами не ходят, – хрипло выдохнул Корней Петрович.

– Девушка, это не вы в горгаз звонили? – послышался хрипловатый мужской голос, и Лидия чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Да, это я… – растерянно проговорила она, обернувшись и обнаружив, что рядом стоят двое мужчин в темных робах с голубыми вставками. Ярко белели полосы. К обочине приткнулся белый фургончик с надписью «Аварийная».

– Где, говорите, газом пахнет? Из какого колодца?

– Вон там, – махнула она рукой. – Колодец прямо посреди тротуара.

Аварийщики бродили туда-сюда с озадаченным видом, Лидия даже рассердилась: «Да у них что, насморк у обоих, что ли?» Подбежала к колодцу, ткнула пальцем в крышку:

– Вот! Чувствуете?

Мужчины переглянулись и хором сказали:

– Нет. Не чувствуем.

Лидия покачнулась. Она вдруг поняла, что тоже ничего не чувствует. Запаха газа не было и в помине!

– Нет, как же это… – забормотала растерянно. – Не может же… быть же не может, чтобы мне показалось!

И сама себе ответила: «Может, да еще как!»

Вид у нее, наверное, был настолько жалкий, что аварийщики смилостивились и ругаться не стали.

– Леха, давай поищем, может, и правда откуда-то свечка пробилась, вон, видишь, газгольдер стоит, – сказал один из них. – А девушка просто неправильно определила источник запаха.

Услышав про газгольдер, Лидия несколько приободрилась и принялась вертеть головой, пытаясь понять, где он может находиться. Тем временем аварийщики зашагали к какому-то неуклюжему сооружению вроде избушки на курьих ножках, только сложенной из некрасивого желтого кирпича, из которого строились все новые дома в этом районе и который Лидия называла «саманным». Вдруг один из газовщиков остановился и уставился куда-то за угол. Вскрикнул – и кинулся вперед, крича:

– Леха! Скорей, что это тут?

Лидия сообразила: он увидел что-то именно за тем углом, куда свернули парни за проституткой.

Она сорвалась с места, побежала вслед за газовщиком и чуть не налетела на его широкую спину, так неожиданно он остановился.