Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть Страница 6

– Тебя что-то смущает?

– Одна мелочь, – кивнул Стас. – Если с Аллой что случится… Если только что-то пойдет не так, каменное сердце Носкова будет разбито. И тогда обратно в Штаты мне лучше не возвращаться. Потому что здесь меня утопят в Гудзоне. Или сбросят с небоскреба. Это самые безболезненные, самые гуманные варианты моей кончины.

– Брось трепаться.

– Нет, послушай. Потому что и до тебя старик дотянется. Сделает твою жизнь очень тусклой. Если тебя не закатают в асфальт, то уж с хорошей работы выпрут в пять минут. И устроят так, что ты сможешь наняться только дворником. Или уборщиком. В какое-нибудь специальное заведение, где принимают на работу инвалидов. Вскоре, не выдержав нищеты и лишений, с ребенком на руках от тебя уйдет жена. И вот одной бессонной ночью придет шальная мысль… Да, да, мысль о самоубийстве. И засядет в голове, как гвоздь в заборе, – так, что уже не вытащишь…

– Не нагоняй тоску, – ответил Радченко. – Это просто работа, которую надо сделать. И еще: мне хочется помочь Алле.

Какое-то время Стас молча глядел на дорогу.

– Ладно, не будем о плохом, – наконец сказал он. – Какие у тебя планы? Алла останется в больнице еще дня четыре. Тебе нечем будет заняться все это время.

– Что-нибудь придумаю…

– У меня есть клубные карты в очень приличные заведения для мужчин. Это первый вариант. Есть билеты на «Призрак оперы» и «Джерси бойз». Это два. Есть и другие варианты, более интересные. Я все устрою и везде тебя проведу. Пока ты здесь, чувак, этот город греха и разврата принадлежит тебе. Разумеется, все расходы за счет старика.

– Ты меня в тупик поставил…

– Знаешь, чего я тут не нашел за все эти годы моей жизни? Только двух вещей. Варьете типа парижского «Мулен Руж». И еще ресторанчика венгерской кухни. Знаешь, с таким маленьким оркестром, где скрипач ходит между столиками. Ну, варьете и скрипач нам задаром не нужны. Я предложу кое-что поинтереснее. Ты черненьких девочек не пробовал?

– Нет. Пока.

– Так попробуй. Запишем это первым пунктом нашей программы. Принято?

– Нет, старина. С девочками не получится.

– Все-таки подумай, – пожал плечами Гуляев. – И я бы за компанию стряхнул пыль с ушей.

Машина остановилась в темной подземной галерее. Водитель оглянулся назад и постучал в стекло согнутыми пальцами, давая знак, что они уже на месте.

Глава 3

От подземного паркинга до больницы рукой подать. Радченко и Гуляев перешли дорогу и оказались в просторном холле, полном людей. Втиснувшись в лифт, поднялись на двенадцатый этаж. По широкому коридору дошагали до деревянной двустворчатой двери со стеклянными вставками. Гуляев нажал кнопку переговорного устройства и сказал, что к больной Носковой пришел посетитель. Женский голос ответил, что придется подождать пять минут – сейчас с Аллой разговаривает врач. Стас упал в кресло, закинул ногу на ногу. Радченко ничего не оставалось, как повалиться в другое кресло.

– Пока есть время, может, вниз спуститься? – спросил он. – Я видел там магазин.

– Забудь, – поморщился Гуляев. – С голода в этом заведении еще никто не опух. Первое, второе, третье блюдо и свежие фрукты.

В переговорном устройстве что-то щелкнуло, Стас подскочил к двери, сказал пару слов и поманил пальцем Радченко.

– Иди без меня, – сказал он. – У стойки покажешь любой документ, вот и все формальности.

Радченко толкнул дверь, шагнул вперед. Замок задней двери щелкнул, и Дима оказался в просторном предбаннике между двумя дверьми со стеклянными вставками. Дверь, ведущая в отделение психиатрии, не открывалась. Тогда он нажал красную кнопку еще одного переговорного устройства. Сказал, что его ждет больная Носкова. Снова что-то загудело под самым потолком. На стене вспыхнула зеленая лампочка. На этот раз дверь поддалась. Радченко оказался в коридоре, по левую сторону которого тянулись двери двухместных палат, а справа – стойка регистратуры.

Чернокожая женщина в белом халате и шапочке попросила показать документы и поинтересовалась, нет ли у мистера Радченко еды или каких-то предметов – скажем, одежды – для Аллы Носковой. Если есть, она хотела бы на них взглянуть. Радченко приподнял портфель с бумагами и отрицательно помотал головой. Женщина повертела в руках водительские права Радченко, выданные в Москве, занесла его имя в компьютер, встала и кивнула в сторону трех железных столов, стоявших в холле, справа от регистрационной стойки.

Алла сидела за вторым столом и, не отрываясь, смотрела на Диму. Радченко, перекладывая портфель из руки в руку, сделал несколько шагов вперед. Еще минуту назад он был совершенно спокоен, а сейчас заволновался. Те слова, что следовало сказать, что старался не забыть в дороге, мгновенно вылетели из головы, вместо них с языка сорвалась пошлость, достойная идиота.

– А ты прекрасно выглядишь, – сказал он и сжал в своей ладони тонкую руку Аллы. Подумал секунду и добавил вторую глупость: – С годами ты только хорошеешь. Прямо цветешь. Да… И пахнешь.

– А ты все такой же мастер по части комплиментов.

Алла сидела на скамейке по одну сторону стола. Он смотрел на ее лицо, уставшее и такое бледное, что кожа казалась совсем прозрачной. Светлые волосы были зачесаны назад. Голубые миндалевидные глаза смотрели печально и слегка удивленно, будто Алла до конца не верила, что он прилетит в Америку, а потом явится в больницу. Губы тронула улыбка, а на глазах заблестели слезы.

– Прости, Димыч. Это я надоумила отца вызвать тебя, – сказала Алла. – Я жалею, что доставила тебе хлопоты. Но я не хочу, чтобы какой-то посторонний человек решал мои проблемы. Лучше уж ты.

– Рад, что ты обо мне вспомнила, – сказал Радченко. – Я постараюсь… Нет, не так. Я сделаю все, чтобы помочь. Хотя усилия потребуются минимальные. Сейчас в нашей адвокатской конторе готовят нужные материалы для суда. У тебя с Солодом сложные имущественные вопросы, но мы все решим. Просто наберись терпения.

– Ты умница, Дима, – кивнула Алла. – Ты всегда был такой: умный и честный. И еще: на тебя можно положиться.

– Спасибо, – Радченко улыбнулся искренне, без всякого усилия. Комплименты, особенно искренние, перепадали ему нечасто. – Черт побери, я рад тебя видеть.

Услышав звонок, он вытащил из кармана телефон:

– Слушаю.

– Дима, ты слышишь меня? – Голос Носкова звучал раздраженно.

– Отлично слышу.

– Так вот. Я только что получил известие из Москвы, что моя дочь Алла… Если ты сейчас стоишь, лучше сядь. Так вот: оказывается, Алла умерла. Точнее, погибла. То ли в результате несчастного случая, то ли бандитского нападения.

– Вообще-то я разговариваю с Аллой, – ответил Радченко. – Да, да. Прямо сейчас. Так что слухи о ее смерти несколько преувеличены.

– Удачная острота. Жалко, что не твоя. Но мне сейчас не до шуток. Приезжай немедленно.

Юрий Девяткин вывел машину со служебной стоянки и, проехав по Бульварному кольцу, свернул на Тверскую. Удушливая жара спала, на город опустились лиловые сумерки, обещавшие одинокому мужчине романтическую встречу с любимой женщиной и что-нибудь еще… Девяткин сладко вздохнул и тут же резко тормознул, когда с тротуара на проезжую часть вдруг вывалилась женщина со спортивной сумкой. Замерла перед капотом, замахала свободной рукой. Рванула дверцу, бросила назад тяжелую сумку, сама упала на переднее сиденье.

– Господи, дышать нечем, – сказала она. – Пожалуйста, к Киевскому вокзалу. Только поскорее. Электричка не ждет.

– Я не таксист, – ответил Девяткин. – Посмотрите: тут даже счетчика нет.

– Только не морочьте мне голову, – женщина нахмурилась. – Все желтые машины – такси. А счетчика ни у кого нет.

– Цвет машины не желтый, – заупрямился Девяткин. – Скорее оранжевый.

– Пусть так, – кивнула дама. – Но я опаздываю. Цвет машины мы обсудим в дороге.

Девяткин покосился на часы. В десять тридцать у него свидание с подругой по имени Оксана. Она будет ждать у главного входа в Театр оперетты, где работает третий год. Пока на подпевках у известной примадонны, но есть надежда, что карьера попрет вверх как на дрожжах. В новом сезоне начнутся репетиции двух мюзиклов, заметная роль в основном составе обеспечена. Если, конечно, режиссер не соврал.

Нюансы артистической карьеры не интересовали Девяткина. При виде Оксаны он испытывал что-то похожее на легкое головокружение. Конечно, если быть честным перед самим собой, для этой подруги он немного староват. Но разницу в возрасте сглаживает его отличное здоровье, высокий темперамент и некоторые безрассудства, которые он не позволил бы себе с другой женщиной. Первым безрассудством стала покупка этой машины вызывающего, кричащего цвета. Эту тачку прохожие со слабым зрением принимают за такси. Но тогда в минуту сомнений, накативших на Девяткина в автомобильном салоне, Оксана сказала: «Ты крутой чувак, поэтому должен иметь крутую тачку. Такую, чтобы все останавливались и провожали тебя взглядами». И вопрос был закрыт. Девяткин побежал к знакомому коммерсанту одалживать деньги.