Сол Стейн - Фокусник Страница 6

— Только постарайтесь не занимать линию слишком долго, — добавила та.

От волнения и навалившейся на него усталости мистер Джафет не сразу вспомнил номер домашнего телефона.

— Теренс, господи, я так волнуюсь, — раздался в трубке взволнованный голос жены.

Как можно мягче мистер Джафет рассказал о том, что произошло, сделав основной упор на разбитое стекло.

Тут в коридор вышел врач.

— Должен идти, Джо, — закончил мистер Джафет и повесил трубку. — Я его отец, — остановил он врача.

— Ну, я думаю, что мы сможем ввести катетер. Вашего сына чуть было не задушили. Пока ничего не могу сказать о возможном сотрясении мозга. Разрывов связок между хрящами гортани нет, но, возможно, есть внутренние повреждения. Вам лучше поехать домой и вернуться утром. За эти несколько часов мы вряд ли узнаем что-нибудь новое.

— Она считает, что нападение готовилось заранее, — обратился полисмен к мистеру Джафету, когда тот вошел в комнату ожидания. — Вы с этим согласны?

— Не знаю, — рассеянно ответил мистер Джафет, занятый своими мыслями.

— Это очень существенно. Если ваш сын умрет, то совершенное преступление может квалифицироваться как предумышленное убийство.

— О чем вы говорите?

— Я просто объясняю юридическую сторону этого дела. — Полисмен повернулся к Лайле. — Расскажите мне о цепи.

— Я только помню, как разбилось ветровое стекло.

— Мистер Джафет, пожалуйста, расскажите мне все, что запомнили, с самого начала, — попросил полисмен.

7

Урек, осовевший от четырех банок пива, открыл еще три и протянул одну Скарлатти. Финн, держа в руке полупустую банку, отказался от полной. Ее взял Диллард.

Урек ненавидел стулья, поэтому все четверо сидели на полу около электрического камина, встроенного в стену отцом Урека.

— Испугали их до смерти, — хмыкнул Урек.

— Зря мы разбили чемоданы, — заметил Скарлатти. — Он поднимет шум.

— Какой шум?

— Не стоило бить по ветровому стеклу, — добавил Диллард.

Урек встал.

— Оно застраховано, не так ли? — Шесть глаз смотрели на него снизу вверх. — Что с вами, парни?

8

Сестры и врачи заходили и выходили из отделения реанимации. В три часа утра прибыл отоларинголог, весь запорошенный снегом. Одна из медсестер помогла ему снять пальто и подала чистый халат. Другая указала на мистера Джафета. Доктор кивнул и прошел в палату.

Мистер Джафет сидел на скамье, следя за медленно ползущими стрелками часов. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем сестра принесла ему специальный бланк и попросила расписаться за согласие на операцию.

— Как, разве его собираются оперировать? — удивился мистер Джафет.

— Нет, но им нужно ваше согласие на случай, если возникнет такая необходимость. Мы не можем проводить лечение без вашей подписи.

— Какое лечение?

— Которое назначит доктор.

— Мне скажут, что они собираются делать?

— Разумеется, они будут держать вас в курсе дела. Пожалуйста, подпишите.

Он подписал и подошел к телефону-автомату. Телефон позвонил одиннадцать раз, прежде чем в трубке послышался сонный голос Джозефины.

— Теренс, почему вы до сих пор не приехали?

Опять лгать, вздохнул мистер Джафет.

— Теренс?

— Да, Джо.

— Я думала, ты привезешь его домой.

— К сожалению, нет, Джо.

— Что случилось? Ты же сказал, что у него только ушибы.

— Скорее всего, да, но они еще не знают наверняка.

— Передай ему трубку.

— Не могу, Джо. Он в отделении реанимации.

— Что у него болит?

— Они не знают. Что-то с шеей, внутри.

— Ты недоговариваешь…

— Послушай, Джо, я…

— Позови к телефону врача.

— Они все заняты, Джо.

— Ты меня обманываешь?

Что он мог ей сказать?

— Теренс, он умер? Теренс!

— Нет, нет, Джо, у него повреждена шея.

— Сильно?

— Нет, ну, в общем, там внутри все распухло.

— И все?

— Пока никто не знает. Джо, тут очередь, — еще одна ложь.

— Не клади трубку, Теренс. Я сейчас приеду.

— Джо, сейчас почти четыре утра.

— Может, я вызову такси из Тарритауна.

— Джо, даже я чувствую себя лишним. Мне остается только ходить из угла в угол да подписывать бумаги.

— Какие бумаги? — Тут она поняла, что мистер Джафет плачет. — Теренс, если ты ничем не можешь помочь Эду, приезжай домой. А утром мы вместе поедем в больницу. Дорогой, тебе надо хоть немного отдохнуть.

— Идет врач, Джо. Я перезвоню тебе.

Мистер Джафет повесил трубку, высморкался, вытер глаза и побежал за дежурным врачом, направлявшимся к лифту.

— Как он? Пожалуйста, скажите, как он себя чувствует?

— Ему сделали укол морфия, — ответил врач. — Он спит, боли он не чувствует. С дыханием все в порядке, но мы постоянно наблюдаем за ним. Лед несколько снял отек мягких тканей, но, если дыхание станет затрудненным, нам придется делать операцию.

— Трахеотомию?

— Да, — кивнул врач и, извинившись, вошел в лифт.

Мистер Джафет вернулся к телефону. На этот раз Джозефина сразу сняла трубку.

— Ему дали морфий.

— Он в сознании?

— Спит. — Мистер Джафет решил ничего не говорить о трахеотомии.

— Я могу прийти пешком.

— Нет, Джо. Еще не рассвело, и в темноте тебя может сбить машина. А пока ты доберешься сюда, наступит утро. Позвони Элси, она отвезет тебя.

— Сейчас глубокая ночь!

— Я имел в виду — утром.

— Завтра воскресенье.

— Она не станет возражать, когда ты объяснишь, в чем дело.

— Я позвоню ей в семь часов.

— Я буду тебя ждать.

— Позвони мне, если будут какие-нибудь изменения. Обещаешь?

— Да.

КОММЕНТАРИЙ МИСТЕРА ДЖАФЕТА:

Люди, в подавляющем большинстве, любят своих детей, но остается ли эта любовь постоянной на всю жизнь? Сохраняется ли она, когда ребенку переваливает за восемь или десять лет? Да и сами дети не так уж часто выказывают привязанность к родителям, во всяком случае, не в переходном возрасте.

В ту ночь в больнице я впервые почувствовал, что моя любовь к Эду в корне отличается от той, что я испытывал к нему как к ребенку. В шестнадцать лет он уже ничем не напоминал малыша, что сидел у меня на руках. Он стал индивидуумом, с собственными интересами и целью в жизни, отличными от моих и Джозефины. И в ту ночь я любил Эда как человек человека.

Тишина ночных часов больницы сменилась утренней суетой. Только мистеру Джафету разрешили надеть белый халат и пройти в отделение реанимации, как приехала Джозефина. Медсестра дала ей халат, и они зашли в палату.

Эд, с открытыми глазами, лежал на второй койке справа от двери. Оранжевая трубка, приклеенная пластырем к его верхней губе, ныряла в правую ноздрю и уходила куда-то вглубь — по всей видимости, в желудок. Второй ее конец крепился к колбе с какой-то темной жидкостью. У него распухла не только шея, но и нижняя половина лица.

Мистер Джафет заметил карту, висевшую на спинке кровати, и уже протянул за ней руку, как вошла медсестра. Эд мигнул, показывая, что видит родителей, но не может говорить.

— Отек не увеличился, — шепотом сказала сестра. — Признаков внутреннего кровотечения нет.

Джозефина хотела взять Эда за руку.

— Нет, — остановила ее сестра. — Тут все стерильно. Подождите, пока его не переведут в другую палату.

— О, — облегченно вздохнул мистер Джафет, — а когда?

— Если все будет нормально, возможно, сегодня вечером.

Через час приехала Лайла с родителями, но к Эду их не пустили. Они выразили свои сожаления мистеру и миссис Джафет и отвезли Лайлу домой.

Джозефина уговорила мистера Джафета спуститься в кафетерий больницы и хоть что-нибудь поесть. Когда они вернулись, сестра сообщила, что за время их отсутствия изменений к худшему не произошло.

К полудню приехал Френк Теннент. Ему показалось, что мистер Джафет находится в состоянии транса. Поговорив с Джозефиной, он поспешил уехать из больницы.

Во второй половине дня, пытаясь читать воскресный номер газеты, купленной Джозефиной, мистер Джафет обнаружил, что раз за разом перечитывает один и тот же абзац, не улавливая смысла написанного. Он понял, что лишится чувств, если хоть немного не отдохнет.

Он не хотел оставлять разбитую машину на территории больницы, поэтому Джозефина села за руль и отвезла его домой. Снегопад прекратился, печка работала на полную мощность, и, несмотря на отсутствие ветрового стекла, в кабине было относительно тепло.

Из гаража они прошли на кухню, но мистер Джафет отказался от еды. Он снял костюм, надел пижаму и заснул, едва его голова коснулась подушки. Джозефина посмотрела телевизор, позвонила в больницу и, услышав от дежурной сестры, что состояние Эда улучшается, тоже пошла спать.