Оксана Обухова - Бешеное развлечение Страница 6

Нинель хмуро взяла рюмку, взглядом приказала разговорчивой коллеге присоединяться…

– Ну ладно, девочки, – не дожидаясь, пока подруги выпьют, встала с табурета Зинаида Яковлевна, – вы тут сидите, я вам мешать не буду… Спать пойду. Завтра на покос с Ивановной договорились до росы выйти. Не то дождями снова всё прибьёт.

– Спокойной ночи, тётя Зина, – улыбаясь во всю ширь, проворковала подколодная. Как только тётушка вышла из кухни, внимательно поглядела на Нинель, произнесла: – Лицо попроще сделай, а. Смотришь на меня, как будто я вашего Шарика вместе с котом Васькой отравила…

Не отвечая и не чокаясь, Нинель забросила наливку в горло в один глоток. Алла помедлила.

– Нин, я ж для нас обеих стараюсь, – примирительно объяснилась Дубова. – Про наливку и закуску надо было раньше догадаться, выставить на стол, как будто мы давно сидим. – Алла подняла к глазам мутноватую хрустальную рюмку с празднично яркой наливкой, понюхала напиток… – Эх, молодость, молодость… Помню я ещё этот запах…

– Ал, – исподлобья глядя на подругу детства, заговорила Ивашова, – а тебе Палыча вообще не жалко?

Содержанка подняла брови.

– Хочешь поговорить о бренности бытия и человеколюбии? Нин, давай-ка обойдёмся без трагедийности и пафоса. На Катюшу Маслову мы с тобой обе не тянем.

Нинель сцепила челюсти и отвернулась, поглядела в окно.

Вот так оно когда-то и было. Молоденькая и аппетитная Нинка Ивашова привела на свидание с банкиром подругу Аллочку – похвастаться «приобретением» перед товаркой собралась. И шибко не переживала, что любовник западёт на Алку. Банкир предпочитал пышнотелых длинноногих блондинок с бюстом не менее четвёртого размера. А Алка – что? Кожа да кости, плоскодонка…

Но та включила «разговорник». Обволокла словами, оплела и… увела.

В тот же день, зараза! Даже не поморщилась! «Каждый, Нин, сам за себя. Прости, увы, тебе не повезло».

Сука. Тварь болтливая.

– Ну, Нин, не чокаясь, – услышала Нинель. – Царствие небесное Константину Павловичу. И земля пухом.

Алла пила мелкими глотками, Ивашова искоса наблюдала, как двигается крохотная выпуклость кадыка на тощей шейке подколодной…

В морщинках шейка-то, в гофре пошла… Совсем скоро кожа обвиснет напрочь.

Это наблюдение заставило Нинель слегка ухмыльнуться. У неё самой шкура ещё натянута – будь здоров! Как на барабане.

Ивашова усмехнулась более открыто: «Была ты, Алка, тощей козой, козой и осталась. Только уже старой. Скоро – блей, не блей, никакой язык гофре за болтовнёй не спрячет». Нинель, раскинув руки, потянулась, демонстрируя тугую ещё грудь. Свысока поглядела на вероломную подружку…

И очень удивилась реакции последней. Отставив выпитую рюмку, Алла вытянулась вперёд и, пропуская взглядом коллегу, уставилась в окно, что выходило на двор, огород, кусты и сетчатый забор меж двух участков.

Нинель ещё только голову поворачивала, собираясь взглянуть на то, что зацепило внимание вероломной товарки, но Дубова уже взметнулась со стула и, хватая Нинку за запястье, быстро зашептала:

– К соседу! Быстро! Бери бутылку и туда!

С языка московской путаны рвалось множество вопросов. К примеру: «А на фига покойнику наливка?!» Но Дубова уже выбежала из кухни.

Нинель догадалась, что происходит нечто важное (мыслительным реакциям подруги подколодной Ивашова доверяла с детства), цапнула за горлышко бутыль и выбежала следом.

За входной дверью на крыльце уткнулась в спину Аллы. Тощая коза замерла перед глухо ворчащим Шариком.

Пса назвали Шариком ещё в его младенчестве, когда тот был милейшим пуховым овалом, позже превратившимся в огромного, зубастого и дюже прожорливого крокодила.

– Нина, кобеля утихомирь! – испугано просипела содержанка. – К Субботину какая-то баба прошла!

Ивашова цыкнула на собаку и, держа за руку перетрусившую подколодную, быстро свела ее с крыльца.

– А кто к нему пришел? – спросила, уже подбегая к тропинке на соседний участок.

– Не разглядела! Но точно – женщина!

– А мы туда – зачем?!

– Молчи и слушай, – зашипела Алка, ввинчиваясь в узкую калитку. – Долго объяснять. Пока расслабься, Нинка, и притворяйся выпившей.

Что задумала коллега, Ивашова совершенно не понимала. На её взгляд – ушли из дома Кости незамеченными… и перекрестились! Зачем же возвращаться?!

Но Алла тянула её за собой. Быстрым шагом, уже по плиточной дорожке, к дому.

Не выходя за угол, Алла остановилась. Провела ладонями по телу, расправляя сарафан, несколько раз глубоко вздохнула:

– Ну с Богом, Нинка. Пошли. Волосы только немного поправь и делай вид, будто тебе прикольно и весело.

«Господи Всевышний, спаси и сохрани! Зачем мы туда идём?! – мысленно запричитала Нинель. – Что она задумала?!»

За более чем два десятилетия знакомства Нинель неплохо изучила Алку. И знала: если та пустилась врать и представляться – актерствует талантливо. На зависть. И интриганка та ещё.

Коллеги вышли из-за угла лёгкими танцующими походками. С бутылкой наперевес поднялись на крыльцо соседского дома…

И едва не получили удар дверью по носам! Дверь распахнулась резко, через порог на куртизанок вылетела рыжеволосая девушка. Воткнулась в «развесёлых» подружек и взвизгнула:

– Ой! Мамочки!

Заткнулась тут же. Расширившимися от ужаса глазами смотрела на брюнетку и блондинку.

Алла обвела рыжую взглядом, приняла величественную позу. И покачивая головой, недоумённо протянула для подруги:

– Нинок. Не поняла. Он что… ещё кого-то пригласил?! – перевела чуть недовольный и презрительный взгляд на персону, выбежавшую на крыльцо.

Персону ту, надо сказать, в Кумушкине знали преотлично. Её привёз с собой Субботин, как только замутил строительный проект. Марина была секретарём-референтом-пиарщиком Субботина, помогала ему в переговорах с колхозниками и фермерами, через неё с миллионером держали связь сельчане и строители. Короче выразиться – девочка на побегушках, пригодна для любого (?) использования, но прежде всего для связи с общественностью.

Поселить девочку в любой из бытовок для рабочих или ИТР Палыч не решился. Оторванные от семей мужчины не лучшая компания для симпатичной девушки. Марине сняли комнату в весьма приличном доме пенсионеров-москвичей Семёновых, живущих через улицу и четыре дома от Ивашовых.

…Черноволосая куртизанка добивала перепуганную девушку высокомерным взглядом. Видя и зная, как действует этот взгляд, Нинель не удержалась от завистливой мысли: «Умеет же, зараза, так лупить!»

– Марина, – обратилась содержанка к референту, словно к прислуге, – Константин Павлович нас ждёт?

Тут надо добавить, что, выбегая из своего дома, Нинель забыла туфли захватить. Сейчас стояла на крыльце в синих пластмассовых шлёпанцах – размера эдак сорок третьего, – надетых на чулки, что вкупе с отпитой бутылкой настойки смотрелось, мягко выражаясь, несколько не к месту.

Но бедной секретарше было не до тонкостей этикета. От вопроса Аллы голова Марины мелко-мелко затряслась, посеревшие губы затрепетали, выплескивая одно-единственное слово: «Мамочки, мамочки, мамочки…».

– Так, – строго выговорила Дубова. – Прекращаем лепетать. Вопрос был задан чётко: Константин Павлович нас ждёт? Он – дома?

– Ой-ей-ей-ей!.. – провыла секретарша и зажмурилась. – Ой-ей-ей-ей…

И Нине стало до смерти жалко эту перепуганную образованную девушку. Кажется, Марина только что нашла покойника в спальне. Обожаемого шефа с разбитой головой.

Нинель дотронулась до предплечья девушки, мягко сжала тонкую руку.

– Марина, что с тобой? – наклонила лицо к довольно миниатюрной секретарше. – Что случилось?

Марина дернулась так, как будто пальцы Нины обожгли ей кожу!

– ОН УМЕР!!!

– Кто? – всё так же ласково спросила проститутка.

– ОН! Константин Павлович!

– А ты уверена? – обходя референта, негромко поинтересовалась уже Дубова. И прошла в холл.

– Да! – крикнула ей в спину девушка. – Он на кровати! В спальне!

Алла исчезла в доме, Нинель, приобнимая секретаршу за плечи, повела её туда же. Шептала на ходу:

– Ну тихо, тихо, успокойся…

Дубова стояла над мёртвым мужчиной, с которого Марина скинула покрывало. Девчонка лепетала:

– А я ему звоню, звоню… Не отзывается. А дело срочное, поставщики бумаги перепутали… Иду сюда… – Марина всхлипнула. – Дверь открыта, тихо… Я позвонила ещё раз… услышала – звонок идёт из этой комнаты. Прошла сюда…

Рассказывать о том, как обнаружила мёртвого шефа, референт не стала. Не смогла. Но всё и так довольно ясно получилось: девушка позвонила уже из дома шефа, услышала звонок из спальни, вошла, увидела, что под покрывалом контур тела обозначился. Отбросила покрывало и… Выбежала на крыльцо, не угробив дверью двух шалав по исключительному их везению.