Анна Данилова - Женщина-ветер Страница 6

– Белла, так не бывает…

– Бывает… Я люблю Марка, а он любит меня.

– Предлагаю тебе представить себе, что ты с Марком и что ты первая делаешь шаг… Ну? Мы же давние друзья, никто ничего не узнает… – Его взгляд проник в меня, достал до самого дна и свернулся там в клубок, возбуждая меня.

Я закрыла глаза. Да, я себе могла представить, что я с Марком, потому что и с Захаром мне было так же спокойно и легко, как с ним. Но Захар был мужем Беатрисс, а потому я не могла позволить себе увидеть в нем мужчину. Но теперь Марк был далеко, Беатрисс ставила градусник младенцу, а мы с Захаром находились одни в большой тихой квартире.

– Не можешь? Хорошо, тогда представь себе, что я – Марк и что я первый обнимаю тебя…

Он сел возле моих ног на пол, и я обхватила ладонями его голову. Затем я тоже опустилась на ковер и почувствовала, как Захар целует меня, властно, не как Марк, не так нежно, а грубовато, до боли… Я задыхалась.

Тогда он подхватил меня на руки и отнес в спальню. Пока он стаскивал с меня узкое платье, я не открывала глаз.

Потом я попыталась вырваться, но Захар поймал меня и подмял под себя, придавил бедром; я напряглась вместо того, чтобы расслабиться, и вдруг услышала:

– Помнишь, там, в больнице, на Волге…

Как забыть такое. И как признаться себе, что я хотела тогда быть и с Марком, и с Захаром, что таких мужчин я никогда в жизни не видела и больше не увижу. Разные и похожие, одинаково притягательные… Не попалась ли я тогда в капкан, расставленный мне Беатрисс? Не потому ли я сегодня лежу в постели с Захаром, что он – муж Беатрисс? А то, что имеет к ней отношение, не может оставить меня равнодушной.

– Помню. Ты выбрал Беатрисс…

– Нет, это ты выбрала Марка. Ты глаз с него не спускала.

– Неправда!

Но я не могла сказать ему всей правды. Не могла признаться в том, что хотела бы прожить сразу две жизни – и с Марком, и с ним.

– Правда.

– А ты выбрал Беатрисс!

– Не называй ее так. Она Берта. Моя жена. И я люблю ее… А она меня – нет.

Я закрыла глаза. Сейчас он, прикрыв мое лицо, овладеет Беатрисс… Я не знала, радоваться мне или нет. Видимо, у него с женой разладилась половая жизнь, и он вероломно решил воспользоваться моей нерешительностью и повышенной возбудимостью (три года воздержания!), чтобы получить свое. И я была уже, признаться, готова к тому, чтобы побыть хотя бы немного Беатрисс… Но ничего не случилось. Он оторвался от меня, словно ему только что по телефону сообщили, что я его родная сестра или, хуже того, брат…

Я встала, молча оделась, заказала такси и уехала.

Глава 5

Я вышла из вагона самая последняя – не было сил признаться себе в том, что мне стыдно появиться перед Марком в таком вот постзэковском виде. Я увидела его сквозь грязное оконное стекло много раньше, чем появилась на выходе. Он, не выдержав, сам пошел в вагон. Увидел меня, прижатую к котлу (проводница как раз собиралась выставить меня, последнюю свою пассажирку, вон), кинулся ко мне и обнял. Покрывал короткими поцелуями мое лицо, гладил свободной рукой (во второй он держал букет) мои взъерошенные волосы.

– От тебя остались только глаза, – констатировал он уже в машине, качая головой и, видимо, ужасаясь тому, в каком я виде. – Но главное – тебя оправдали, отпустили.

– А кого вместо меня посадили?

– Да психа одного подозревают, – отмахнулся он, внимательно следя за дорогой. – Надеюсь, ты не против, если мы поедем ко мне? Я был у тебя, прибрался, как мог, чтобы квартира приняла жилой вид, полил, как обычно, цветы…

Он поливал мои растения! Это было так трогательно. Значит, они не умерли…

– Марк, ты прости меня. – Я уже хлюпала носом, и он машинально протянул мне свой совершенно чистый и глаженый клетчатый платок. – Я морочила тебе голову целых три года.

– Нет, это ты прости меня, что вел себя как идиот. Думаешь, я ничего не знал? Знал, конечно, мне и Захар говорил…

– Говорил?

– Я пытал его, еще в самом начале. Пойми, он был моим лучшим другом. Но и ему было трудно понять меня, мою нерешительность…

Он вдруг резко затормозил, повернулся ко мне и, схватив меня за шею, притянул к себе, посмотрел в глаза.

– Если бы ты знала, как я истосковался… Целых три месяца…

– Три года и три месяца. – Я нежно поцеловала его в лоб.

– Не могу наглядеться. – Он снова стал покрывать поцелуями мое лицо. – Оторваться нет сил… Но как же ты изменилась, как похудела, у тебя нездоровый вид… Если ты не против, мы на следующей неделе поедем с тобой на море, ты отдохнешь, наберешься сил…

– Я не против. Поехали…

Машина мчалась по Садовому кольцу, я с новым чувством разглядывала проплывающие мимо меня московские дома, сверкающие на солнце витрины магазинов…

– Что Беатрисс? Как она? Ты виделся с ней?

– Конечно, виделся. Если бы ты только знала, как у меня руки чесались… Вот скажи мне, как могла ты повести себя так… Да и меня, как твоего адвоката, поставила в дурацкое положение. У нас с тобой не было ни одной зацепки, ты выдумала какой-то ночной звонок…

– Марк, мы уже тысячу раз говорили об этом. Ты мне скажи: как случилось, что меня отпустили? Это ты постарался или все-таки нашли настоящего убийцу Захара?

– Белла, на ноже с кровью Захара нет отпечатков твоих пальцев. К тому же неясно, кто позвонил и сообщил об убийстве. Какая-то женщина… Словно тебя подставили. А следователю тогда во что бы то ни стало надо было кого-то посадить, чтобы закрыть дело. Ведь ты знаешь, как это все делается… А Берта что? Она просто испугалась, вот и все. Рожкова подтвердила ее алиби. Берты не было в квартире, когда убивали ее мужа, понимаешь? Вот и все. А ты была.

– Значит, это она?

– Говорит, что нет.

– А деньги? Она прислала мне через какого-то мужика деньги, телефон, просила у меня прощения…

– Мы никогда не узнаем, кто убил Захара. Зачем ей было убивать его, когда он не мешал ей жить так, как ей хотелось? Смысла не было. Скорее всего, она приехала поздно от Рожковых, обнаружила труп, испугалась, приехала к тебе…

– Но зачем тогда ей было говорить, что это она убила его?

– Понятия не имею.

– Почему ты не веришь, что это она могла убить Захара?

– Да потому, что она – женщина, понимаешь? К тому же она любила его…

– А мне Захар говорил, что она изменяет ему с другим мужчиной. Возможно, между ними произошла ссора… Ох, не знаю… – У меня от этих воспоминаний и мыслей начинала болеть голова. – Марк, потом о Беатрисс… Не хочу.

– Что ты хочешь прямо сейчас, когда мы приедем?

– Кофе. Горячего кофе с молоком.

– Знаю, у меня и молоко есть, и кофе первоклассный. Подожди еще минут десять, и мы прибудем на место… Как же я рад, что ты снова со мной…

– Это правда, что у тебя кто-то есть? – спросила я Беатрисс на следующий день после того, как сбежала от Захара. Я сидела на том же самом диване, что и ночью, когда Захар откровенно соблазнял меня, и испытывала стыд перед сидящей напротив меня Беатрисс.

– Кто тебе сказал? – возмущенно простонала она, стряхивая пепел со своей тоненькой сигаретки. Розовые коготки ее сверкнули в лучах бледного зимнего солнца. Шторы были распахнуты, форточка – тоже. По комнате гулял морозный, сладкий, дынный воздух. На мне был теплый джемпер, Беатрисс же сидела в фиолетовом шелковом халатике, на голой, ослепительно белой ножке покачивалась крохотная бархатная домашняя туфелька.

– Не простынешь? – заботливо спросила я, все еще чувствуя вину за разыгранный здесь ночью эротический спектакль.

– Нет, мне не холодно. Так кто тебе сказал, что у меня кто-то есть?

– Никто. Подумай сама, ну кто бы мог мне об этом сказать? В том-то и дело, что выглядишь ты как честная домашняя курочка, время от времени играющая с чужими цыплятами…

– Так оно и есть, – спокойно, однако не глядя мне в глаза, ответила она. – Нет у меня никого.

– Но твой взгляд… – Я все придумывала на ходу. Если бы Захар мне не сказал, мне и в голову бы не пришло, что у моей подружки завелся хахаль. – Он выдает тебя с головой.

– Знаешь, у меня хороший муж, от таких не гуляют. Белка, что ты от меня хочешь? – Тут она посмотрела на меня, и взгляд ее был такой же холодный, морозный, как и воздух в комнате. – Откуда просочилась эта гадость? Кто хочет поссорить меня с Захаром?

– Значит, мне показалось. – Я не хотела злить ее, да и к чему мне было знать о тайнах подруги. Захочет – сама все расскажет. Позвонит, пригласит к себе, посадит вот так же, как сейчас, напротив себя, нальет кофе в чашку и поделится всем, что накопилось.

– У меня сосед есть, – произнесла она загадочным тоном и с улыбкой покосилась на меня. Беатрисс, как же я хорошо знаю этот лукавый взгляд! – Ему под пятьдесят. Интересный такой. Худой, высокий, когда видит меня, останавливается и смотрит как загипнотизированный, у него, я думаю, сердце останавливается…

Я вспомнила университетскую голоногую Беатрисс, цыганящую сигаретки на кафедре, стреляющую своими изумрудными глазами и постукивающую (в нетерпении сорваться куда-нибудь подальше отсюда, от нудных лекций и семинаров) каблучками по старому паркету… Тот же взгляд – похоть плюс готовность уступить каждому, кто ее желает. Трудно поверить, что женщина с такой безупречной внешностью может быть неуверена в себе и так радуется каждому оказанному ей знаку внимания.