Инна Бачинская - Ночь сурка Страница 6

– Потому что тебе неинтересно, – сказала Наташа-Барби. – Прамир – женское начало. Здесь сохранились остатки культуры палеолита. Лиза рассказывала, они часто находят древние орудия, ручей вымывает. Кости, кремни. И каменные женщины оттуда же. Здесь даже воздух другой… неужели не чувствуете? Хвощи, папоротники, может, и животные сохранились.

– Чупакабра, – сказал Иван. – Тоже из палеолита. Могла запросто дожить. Или ящер…

– Не слышно вроде, – сказал дядя Паша. – Спокойно.

– Женское начало? – переспросил Дим. – Конечно, всегда одно и то же: шерше ля фам. А куда оно утащило нашего журналиста, твое женское начало? Ответь как женщина.

Наташа-Барби пожала плечами.

– Тут есть волки, – заметила Елена. – Могли утащить. Воют ночью.

– Дядя Паша! Могли утащить волки?

– Тут нету волков. Есть лисы и собаки, набегли из города и одичали. Черт их знает, зверюги злые, выродились на воле. Правда, промышляют больше зайцев, людей не трогают. До сих пор не трогали.

– Не трогают, потому что никакой дурак по ночам не шляется. А тут форс-мажор. Может, и утащили.

– Вряд ли. Разорвали бы на месте, зачем утаскивать…

– Замолчите! – кричит Марго, зажимая уши ладонями. – Я больше не могу!

– Надо сказать Леонарду Константиновичу, – говорит Наташа-Барби.

– Вот иди и скажи, – говорит Дим.

– Не надо! – кричит Марго. – Пока не надо, ему совсем плохо. Может, журналист вернется.

Наташа-Барби молча поднимается и выходит. Движения ее неторопливы, лицо безмятежно – кажется, она единственная из присутствующих, кто сохраняет спокойствие.

– Каменная баба… – бормочет Дим. – Мегалит. Как же, скажи ему. А он в тебя бутылкой. А потом давление подскочит и кирдык.

– Заткнись! – кричит Марго. – Останови ее!

– Сама останови! – огрызается Дим. – Ее остановишь, как же.

– Надо же кому-то, – говорит Артур. – Я, пожалуй, тоже поговорю с Леонардом Константиновичем.

Наташа и Артур в отличие от других называют Мэтра по имени и отчеству. Дядя Паша называет его Хозяином.

– Идиотизм, – цедит Миша. – Кто еще?

Артур выходит, Стелла смотрит ему вслед. Она без книги, не знает, куда девать руки. Сидит, потерянная, переводит глаза с одного на другого.

– Не-на-ви-жу! – говорит Марго страстно. – И просила же, не надо сюда… как назло! Могли в Италию, друзья звали… недаром здесь никто не живет! Вымерли, а новые не приживаются, и бабы эти… Жуть! Ненавижу! – Она с размаху бьет кулаком в диванную подушку…

Глава 3

Поздний гость

…Вдруг у двери словно стуки, – стук у входа моего.«Это – гость, – пробормотал я, – там, у входа моего.Гость и больше ничего!»

– Иван, звони своему другу, спроси про Сотника! – приказал Дим.

Иван достал мобильный телефон и побежал на крыльцо, где кряхтя взобрался на перила – иначе не ловит по причине гиблости места. Он вернулся через десять минут и доложил, что Леша Добродеев Андрея Сотника не знает.

– И что бы это значило? – спросил Дим. – Может, он не журналист вовсе?

– Необязательно. Лешка не может знать всех. Он обещал поспрошать у коллег. Перезвонит завтра.

– Час от часу не легче. То исчез, то никто не знает. Откуда он вообще взялся?

И тут вдруг раздался стук в дверь. Дверного звонка в Гнезде не было. Громкий, убедительный стук разнесся по дому, и дом, казалось, срезонировал, как пустая коробка; стучали массивным медным кольцом, привинченным посередине двери.

Марго вскрикнула.

– Что за черт, – пробормотал Дим. – Кого это принесло на ночь глядя…

– Тятя, тятя, наши сети притащили… – негромко сказал Артур.

– Вы не могли бы заткнуться? – Миша обернулся от камина и смерил адвоката взглядом.

– Это журналист! – пискнула Зоя. – Вернулся!

– И ты помолчи. Не пори ерунды, и так тошно.

– Тебе всегда тошно! Особенно по утрам.

Елена фыркнула.

– Пойду, гляну. – Дядя Паша встал.

– Осторожнее, – сказала ему вслед Елена. – Возьмите ружье! Ребята, пойдите с ним, мало ли…

Поднялся один Иван, остальные не шелохнулись. Елена иронически хмыкнула и тоже поднялась:

– Ладно. Пошли, Иван.

Никто не произнес ни слова. Прислушивались. Отворилась дверь, по гостиной пронесся холодный сквознячок, раздались громкие возбужденные голоса. Слов было не разобрать.

– Точно журналист, – повторила Зоя. – Нашли тело.

– Заткнись! – крикнула Марго.

– Фи, как грубо. Тебе не хватает манер, дорогая.

– Не смей называть меня «дорогой»!

Зоя ухмыльнулась:

– Миша, скажи своей подруге, что хамить гостям неприлично.

– Марго, ты бы попридержала язык, – сказал Миша.

– Пошел на фиг! – взорвалась Марго.

– Идут… – сказала тихо Стелла.

Они уставились на дверь. На пороге появилась Елена и объявила:

– Гость в дом! Прошу любить и жаловать.

– Алексеев. Федор Алексеев. Добрый вечер, господа! – произнес звучным голосом мужчина, стоявший рядом с Еленой. Был он высок, темноволос и темноглаз, у него было приятное лицо и хорошая улыбка. – Дороги засыпало, едва добрался.

– Мой друг! – сказал сияющий Иван из-за плеча гостя. – Философ! Открываем дверь, батюшки-светы, глазам своим не верю! Федя, друг сердечный! Откуда, спрашиваю, свалился?

– Кто? – не поверил Дим. – В каком смысле философ?

– Профессор философии! Мой старый дружбан. Прошу любить и жаловать. Проходи, Федя, садись. Молоток, что приехал. Кушать хочешь? Прибыл как раз к ужину.

– Вы заблудились? – спросила Зоя, с улыбкой рассматривая нового гостя. – Или упали с неба?

Федор улыбнулся:

– Меня пригласил Леонард Константинович, рассказал, как добраться. Дорогу засыпало, я два раза терялся. Так что с парашютом было бы проще. Погодка вполне новогодняя.

– Он ничего про вас не говорил, – сказала Марго.

– Не успел. Маргоша, принимай гостя, – сказала Елена. – Федор, добро пожаловать в наш спетый коллектив. Будьте как дома.

– Надеюсь, Леонард Константинович здоров? – спросил гость, обводя их внимательным взглядом карих глаз. – Хотелось бы засвидетельствовать… так сказать.

– Здоров, здоров. Засвидетельствуешь, а как же! – сказал Иван, подталкивая его. – Давай приходи в себя, и за стол.

– Может, хотите переодеться? – сказала Елена. – Я провожу… Паша, в какую комнату?

– Пошли, – бросил дядя Паша. – Сам провожу. Ты Любу позови, скажи, в пустую крайнюю. Пусть принесет чего надо.

– Не надо в крайнюю! – воскликнул Иван. – Там привидения. Он будет со мной. Мы в одной. Сам провожу. Пошли, Федя!

– Интересный мужик, – сказал Дим, когда они вышли.

– Красавчик! – перебила Зоя. – А Елена-то наша как завибрировала! Надеется, болезная.

– А где Наташка? – вдруг спросил Дим. – Пора бы им вернуться. Или случилось непоправимое?

Они переглянулись. Дим вскочил…

…В мастерской горели два неярких боковых светильника. Холод был как на псарне. Рубан сидел в кресле в расстегнутой дубленке, надетой на полосатый черно-зеленый махровый халат, нечесаный, заросший седой щетиной. Окна на веранду были раскрыты, под окном намело сугроб. С одной стороны от него сидела на табурете Наташа-Барби, держала его за руку; с другой, на полу – Нора. Поодаль стоял Артур. Нора поднялась Диме навстречу, завиляла хвостом, ткнулась головой в колени.

– Отец, ты как? – спросил он. – Не простудишься?

– О, сынок! Вспомнил про старого папу, пришел. Спасибо, сынок. Если даже и простужусь, кого это трогает.

– Дима, я тут спросила Леонарда Константиновича, сказала, что мы все выпили. Он сказал, дядя Паша даст, – сказала Наташа-Барби.

Дим вытаращил глаза.

– Леонард Константинович сказал, что распорядится, – с нажимом повторила Наташа-Барби, смотря на него в упор, словно намекая на что-то. – Леонарду Константиновичу уже лучше…

Дим недоуменно уставился на девушку.

– В глотках пересохло? – спросил Рубан.

– Знаешь, если ты рассчитывал, что народ будет пить чай, то… сам понимаешь.

– Не идиот, не рассчитывал. Надо было взять у Паши.

– Так он же не дает!

– Неужели выжрали весь погреб? – удивился Рубан. – Однако. Искали?

– Где? Марго не знает.

– Надо было съездить в поселок.

– Так пытались же! – вырвалось у Дима.

Наташа-Барби схватила его за руку и сказала:

– Пытались, но дорогу завалило.

Она покачала головой, и тут до Дима наконец дошло: они не решились сказать отцу про журналиста! Он взглянул на Артура – тот пожал плечами.

– Леонард Константинович, я принесу вам поужинать.

– Спасибо, девочка. – Рубан погладил Наташу-Барби по щеке.

– Отец, тут еще один гость заявился на ночь глядя, – сказал Дим. – Говорит, ты пригласил.

– Я пригласил? Никого я не приглашал. Кто таков?

– Какой-то философ. В смысле, профессор философии. Друг нашего Ивана.

– Профессор философии? – недоуменно переспросил Рубан. – Какой к черту… – Он запнулся, подумал и сказал: – Точно, пригласил. Профессора философии… да! А кому не нравится, не держу, скатертью дорога. Где он?