Илья Деревянко - Кукла Страница 6

Артемьев выдавил из себя ответную улыбку, но по причине непрерывного кашля она получилась, мягко говоря, кривой.

— Слышали новость? «Спартак» опять продул! Три — два!

Петр относился к футболу равнодушно, однако всем своим видом выразил горестное сожаление. Он прекрасно знал людей, умел пользоваться их слабостями, сочувственно слушать любую ерунду, изображать любовь к вещам, или лицам, или играм, на которые ему было абсолютно наплевать. Поэтому полковник Артемьев и заслужил репутацию отличного, компанейского мужика, что приносило немалую пользу.

— Да, да, — сочувственно закивал он, — полное безобразие! Ну ничего, в следующий раз непременно отыграемся! Честно говоря, мне кажется, это была случайность!

— Вы думаете?! — расплылся в радостной надежде Лукьянов.

— Уверен!

Умаслив таким образом тюремщика, полковник наконец адаптировался в этом похожем на газовую камеру кабинете и перешел к делу.

— Что ж, — внимательно выслушав, ответил Лукьянов. — Вы как раз вовремя. Все камеры полны. Шесть постояльцев с отклоненными кассациями. Ждем «исполнителей» со дня на день. Хотите взглянуть дела?

— Нет, сперва посмотрю на них самих, один раз я уже приобрел кота в мешке. — Артемьев имел в виду известного нам Потапова.

В деле может оказаться что угодно: громкие выступления, мастер спорта по тому, по этому, особо опасен при задержании, а перед лицом смерти слизняк. Например, некий Уткин, прославившийся безумной жестокостью, покалечивший при аресте двух оперативников, когда повели «к стенке», в прямом смысле слова нагадил в штаны да так основательно, что палачи носы позатыкали. К тому же Уткин обслюнявил им всю обувь, вымаливая пощаду. «Исполнители» пожаловались потом Лукьянову, а тот, в свою очередь, насплетничал Артемьеву. Начальник тюрьмы при этом так хохотал, что едва не подавился окурком. Петр был хозяином своего слова. Раз он обещал Сергеичу «куклу» высшего класса, то достанет ее хоть из-под земли. На другой конец страны поедет, раз надо!

В сопровождении Лукьянова он прошел в дежурное помещение, где здоровенные прапорщики усердно забивали «козла». При виде начальства они лениво вытянулись во фрунт.

— Садитесь, играйте дальше! — разрешил Лукьянов и жестом указал Артемьеву на восемь горевших мониторов. — Вот этих двоих пока нельзя, отказы еще не пришли, а остальные в вашем распоряжении!

Полковник принялся выбирать. Главный тюремщик по ходу дела давал краткие разъяснения. Первым из шести обреченных был маленький, худой армянин, осужденный за «хищение в особо крупных». Он суетливо бегал по камере, периодически всхлипывая и причитая. Что именно — не слышно, так как звука мониторы не передавали. Мудрое решение, ведь от постоянного плача, воя, ругани даже быки-дежурные рехнуться могут. Этот явно не годился.

Во второй камере — растрепанная полная женщина средних лет с безумными глазами, которая с целью ограбления убила свою соседку и двух ее малолетних детей. Судя по широко раскрытому рту, дамочка непрерывно вопила. Нет, баба не нужна, их в «куклы» вообще не берут.

В третьей камере — молчаливый, угрюмый старик с волчьим взглядом. «Вор в законе», приговорен за то, что организовал массовые беспорядки в лагере строгого режима, в результате которых погибло несколько охранников. Этот бы сгодился, да слишком стар, к сожалению!

В четвертой — отвратительный прыщавый тип, с явным наслаждением занимающийся онанизмом. Известный сексуальный маньяк-убийца. Отлавливал в темных подворотнях женщин, душил, затем совершал с мертвыми половой акт.

«Такие типы, как правило, бойцы никудышные, они лишь над слабыми глумиться умеют, но все равно возьму, — подумал про себя Артемьев, подобную сволочь я бы сам убил с наслаждением, а если показать ребятам его дело…»

В пятой — опять баба.

В последней, шестой камере оказалось как раз то, что нужно. Крепкий, мускулистый парень с мужественным, волевым лицом и абсолютно спокойными, светлыми глазами. Он с великолепным хладнокровием, как будто находился не в смертной камере, а у себя дома, делал утреннюю зарядку! В настоящий момент отжимался на кулаках. Заметив движение телеобъектива, парень поднялся с пола и посмотрел, как показалось Артемьеву, прямо на него. Смертник произнес три слова. Смысл их был понятен только полковнику, который еще в разведшколе овладел искусством читать по губам.

«Сдохни, мусор поганый!» — сказал парень.

В глазах его светилась такая страшная, ледяная ненависть, что полковнику стало не по себе. Жуткий экземпляр, презирает смерть, что ж, Сергеич сам этого хотел!

— Н-да, крепкий орешек! — словно прочитав мысли Артемьева, нарушил тишину Лукьянов. — Вряд ли такой вам годится! Не стал подавать прошения о помиловании, ведет себя, будто он тут хозяин, словно он будет нас всех «исполнять». — Тюремщик зябко поежился. — А ведь действительно, «исполнителям» нелегко придется. Этот тип великолепно владеет рукопашным боем, научился у какого-то азиата-эмигранта. Знаете, за что приговорен? Убил двух милиционеров, без оружия, голыми руками! И неизвестно, скольких бы еще уложил при задержании. Да любовница его посодействовала, взяли пьяного, сонного. Иногда даже безмозглая ревнивая курица полезна бывает! Лукьянов игриво хихикнул.

— Я беру его и того онаниста тоже, — безапелляционно отрезал Артемьев.

ГЛАВА 6

Опять менты поганые им заинтересовались. Любуются, сволочи! Любят смотреть, как мучаются смертники, но, слава Богу, он ни разу не доставил гадам подобного развлечения, всегда оставался с виду спокойным, хотя часто, ох как часто дикий крик отчаяния рвался наружу! Сам Игорь в той, прежней жизни никогда не испытывал удовольствия от страдания других. Даже в зоопарк ходить не любил. Он побывал там лишь один раз в детстве и долго потом не мог опомниться, задавая себе вопрос: за что безвинных животных, не совершивших никакого преступления, посадили за решетку, а праздные, иногда подвыпившие зеваки любуются ими, тычут в клетки палками, кидают всякой дрянью? Самих бы их туда, в клетки! Впрочем, вряд ли они ведают, что творят.

И Светка не ведала, продала, дура, из ревности, вообразила почему-то или наклепал кто, будто он по-прежнему спит с Ларисой. Игорь после содеянного напился и пришел к ней, к последнему, как казалось, близкому человеку, чтобы облегчить душу, рассказать все, а она… Не успел опомниться со сна, как скрутили, поволокли, крест, подаренный покойной бабушкой, сорвали с груди, швырнули в грязь. Этого Игорь простить им не мог, а Светку… Ну не то чтобы простил, но и зла не затаил, просто начал относиться словно к пустому месту. Он вообще не испытывал раньше ненависти к людям, кроме того раза…

Вернувшись около одиннадцати вечера домой, после занятий в вечернем институте, Игорь обнаружил, что брата нет дома, но нисколько не удивился. Володя, известный донжуан, вполне мог зависнуть на целую ночь у очередной подруги. Братья жили вдвоем: мать умерла два года назад, а отец, еще когда они были детьми, как принято говорить, «ушел к другой». Наскоро подкрепившись яичницей и выпив чаю, Игорь улегся на диван, включил магнитофон с записью «Битлз». Тихая музыка убаюкивала, навевала приятные мысли. Скоро он закончит институт, будет работать по специальности, а когда окончательно встанет на ноги, заведет семью, детей… Сквозь дремоту он не сразу услышал звонок в дверь. Наверное, Володя пришел, но почему трезвонит, ведь у него есть ключи? Небось опять посеял или забыл где-нибудь!

Пришел не Володя, а старый приятель Сашка из соседнего дома. Краснолицый здоровяк сегодня был смертельно бледен, с трудом выдавливал слова. Игорь слушал и не верил, лишь постепенно до него начал доходить ужасный смысл Сашиного рассказа. Говорил он долго, запутанно, но общая суть была такова: Володя с очередной подругой Олей отправился в ресторан справлять ее день рождения. Сашку взяли с собой, правда, обещанная ему Олина подруга по какой-то причине не явилась. Посидели хорошо, но сильно не напились. Выйдя на улицу около десяти часов вечера, не стали толкаться в очереди на автобус, а решили прогуляться немного, подышать свежим воздухом, полюбоваться на огни вечернего города. Они уже зашли в свой квартал, когда рядом резко затормозила милицейская машина, в которой находились лейтенант Гавриленко из местного отделения и еще какие-то два сержанта. Властным жестом вылезший из машины Гавриленко приказал компании остановиться.

— Пьянствуем, нарушаем общественный порядок?! — ехидно проговорил он. — Придется проехать в отделение!

— Да вы что, товарищ лейтенант?! — удивился Володя. Он, впрочем, как и Сашка, был абсолютно трезв, разве только запах, но за это не забирают! Оля, правда, казалась значительно пьянее, много ли девчонке надо, однако «общественный порядок» нисколько не нарушала.