Антон Леонтьев - Девять с половиной идей Страница 6

– Девочка, становись в конец, – сказала ей чья-то бабушка. – Давай, не задерживай, у моего Андрюши сегодня самый счастливый день в жизни. – И бабушка попыталась поцеловать уворачивающегося внука, уже считавшего себя взрослым.

Грянул школьный марш, отражаясь эхом в стеклах близлежащих пятиэтажек, и дети пошли за Верой Николаевной в обитель науки.

Оля видела, что они ступали прямо по ее букету, который учительница кинула на асфальт. Причем ребята специально старались его раздавить, расплющить. Оле вдруг стало очень обидно. Она была готова заплакать и, когда дошла ее очередь идти по своим цветам, попыталась остановиться и поднять хоть один оставшийся цветок.

Однако позади на нее зашипели, там шел еще один класс, и их преподавательница, молодая и самоуверенная особа, одетая в голубое облегающее платье, с глазами, подведенными голубой тушью, и волосами, отсвечивающими синькой, проговорила:

– Девочка, не мешай, иди быстрее. Этот мусор уберут дворники, не беспокойся.

Оля чувствовала, что сейчас заплачет, но сдержалась. Она вспомнила то, что ей когда-то говорили и мама, и тетя Маша. Нельзя показывать на людях, что ты слабее их, нельзя плакать. Даже если очень больно, надо перебороть себя. Потому что если хоть кто-то увидит твою слабость, то сможет использовать это против тебя.

Поэтому девочка, подняв голову, наступила на ту зелено-красную массу, которая осталась от букета. Хруст и чавканье на асфальте отозвались в ее голове, но всего на секунду. Потом нескончаемый поток наряженных школьников вовлек ее в здание школы.

– Итак, я вызвала вас, Александр Федорович, – сказала Вера Николаевна в конце третьей четверти, – чтобы поговорить об успеваемости вашей дочери Ольги.

Они находились в пустом кабинете, был конец зимы, снег уже начинал таять, а ночью ударяли морозы, превращавшие лужи в каток.

– Что произошло? – спросил дядя Саша.

– Девочка, без сомнения, одаренная, она, например, уже умела читать, когда пришла в первый класс, сейчас многие родители сами занимаются со своими детьми, приучают их к чтению. Хотя и не так эффективно, как по нашей коллективной и отработанной системе, но школа только приветствует это. Наверное, вы сами занимались с Олей?

Дядя Саша понятия не имел, как девчонка научилась читать, скорее всего, ее мать-проститутка в свободное от посещения «Интуриста» время учила свою дочь по букварю. Интересно, она ей больше никакое умение не привила? Он плотоядно усмехнулся. Он невзлюбил мать Ольги, Киру, за то, что, когда он однажды пытался пристать к ней, она осадила его. Ишь ты! С другими небось за деньги такое вытворяла! А теперь он вынужден воспитывать дочь этой недотроги!

– Да, мы занимались с ней, с Ольгой, я хочу сказать, – сказал он. – Лично я, иногда моя жена.

– Это заметно, – кивнула учительница, – но, понимаете, ей требуется система. Девочка какая-то неконтактная, замкнутая, мало общается со сверстниками. Письменные работы у нее получаются великолепно, но если спросить ее устно, то Оля сразу теряется, краснеет, не может ничего сказать.

– Ага, – произнес дядя Саша.

Несмотря на то, что Олю он не считал своей дочерью, его раздражало, что на нее жалуются. Все Суворовы обязаны быть лучше других, а этот приемыш только портит общее впечатление. Вон, старшая Зинаида наверняка получит золотую медаль по окончании десятого класса, а этой… этой незаконнорожденной ничего не светит.

– Поэтому я советую вам провести с ней мягкую воспитательную беседу, – продолжала Вера Николаевна. Отец Оли ей нравился. Не каждый занимается с дочкой до школы чтением. Кроме того, он главный инженер завода, с такими надо поддерживать хорошие отношения. – Просто поговорите с девочкой, в этичной форме поинтересуйтесь, что произошло. Не исключено, что виной всему какой-то пустяк. Но вы не должны откладывать этот разговор в долгий ящик. В четверти у вашей дочери предвидятся четыре тройки, а это не совсем хорошо. И для нее, и на класс влияет дурно, и на нашу отчетность.

– Я вас понял, Вера Николаевна, – заверил он ее. – Я проведу с ней беседу, причем сегодня же.

Дядя Саша действительно провел очень проникновенную беседу с Олей в тот же вечер. Мария со всеми детьми отправилась к своей матери, жившей на другом конце города. Бабушка не особо жаловала новоявленную внучку, поэтому тетя Маша, чтобы лишний раз не раздражать мать, оставила Олю дома. Тем более, что на этом настоял и муж, который сказал, что был в школе и беседовал с классной руководительницей и та посоветовала Ольге больше времени уделять домашним заданиям.

Девочка сидела за столом и сосредоточенно делала уроки, когда почувствовала на своем плече тяжелую ладонь приемного отца. Оля обернулась. В руках у дяди Саши был ремень.

Не говоря ни слова, он наотмашь ударил девочку, затем еще раз. И еще. Ничего не понимая, Оля закричала и бросилась из комнаты. Дядя Саша попытался удержать ее, но она впилась ему в руку зубами. Чертыхнувшись, он выпустил ее. Оля вбежала в ванную и закрылась изнутри. Дядя Саша напрасно колотил в дверь, Оля, сжавшись в комок, проплакала весь вечер.

Когда Оля покинула убежище, дядя Саша на кухне мирно пил с женой и детьми чай с оладьями, принесенными от бабушки. Он был сама невинность и отеческая забота.

– Вот, Маша, посмотри, – показал он на Олю, – глупая девочка упала на ступеньках и поранила себе все тело. Уж не знаю, как она умудрилась пропахать носом всю лестницу, но у нее и колено разбито, и тело исполосовано.

– У вас все было в порядке, Оля? – гася свет, спросила ее тетя Маша. Она всегда перед тем, как потушить свет в спальне, целовала детей и справлялась об их проблемах.

Оля задумалась, но ее колебание длилось всего секунду.

– Да, мама, – ответила Оля и закрыла глаза. – Все нормально.

Вздохнув, тетя Маша вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Она была довольна, что все в порядке. А то она не совсем поверила мужу, что Оля упала со ступенек. Александр бывал необузданным и жестоким.

Оля лежала в темноте и думала о том, как ей недостает мамы. Но ничего, больше она никогда не позволит себя обидеть. Никому.

Именно в эту ночь Оля поняла, что она не расстроится, если дядя Саша вдруг умрет. Просто умрет и оставит всех в покое. Но он был здоровым мужиком, вряд ли такое случится в ближайшие двадцать-тридцать лет. Хотя кто знает. И именно эта ее мысль была последней. Оля заснула. Ее не терзали воспоминания о том, что произошло вечером, ведь она просто не поняла, что именно хотел сделать дядя Саша. Об этом она догадалась через несколько лет. Оля всегда знала, что приемный отец плохо относится к ней, и то, что он избил ее ремнем, не было шоком. Хотя последствия, разумеется, остались. И когда через десять лет произошло то, чему было суждено случиться, она не огорчилась. Потому что именно тогда воплотилась в реальность ее первая мечта. Дядя Саша умер.

Прошло два года. Дядя Саша оставил Олю в покое, однако его неприязнь к ней только усугубилась, теперь он практически не разговаривал с девочкой, едва обмениваясь с Олей за целую неделю парой пустячных фраз.

Изменилось и его отношение ко всей семье, он начал пить, и не от плохой жизни. Его сделали заместителем директора завода, у него был напряженный график работ, сдачи очередных объектов, приуроченных к праздникам коммунизма. А все это сопровождалось возлияниями и в кабинете у начальства, и на приемах по случаю приезда комиссии или иностранной делегации, и в особых закрытых банях, только для «своих», где были и дефицитные продукты, и лучшее спиртное лилось рекой, и практиковались, разумеется, развлечения иного плана.

Отказаться от этого было нельзя, товарищи по работе не поняли бы Суворова и расценили бы его отказ как проявление индивидуализма. Кроме того, дяде Саше осточертела нудная жизнь в семье, он жалел, что по глупости завел шестерых детей плюс лишний рот. В любом случае слава «Матери-героини» досталась его жене, а в его компетенцию входила починка беспрестанно ломающихся кроватей, стульев, игрушек и вешалок.

– Делай, что хочешь, – таков был теперь стандартный ответ дяди Саши практически на любой вопрос жены, когда она все-таки видела его дома, злого, с похмелья, невыспавшегося, возвратившегося от очередной пассии.

Дети все чаще получали подзатыльники, грубые окрики, попреки в том, что они растут нахлебниками и бестолочами в то время, как их отец вкалывает на вредном производстве.

– Делай, что хочешь, – так же отреагировал он и на вопрос тети Маши, не против ли он, чтобы Олю после третьего класса перевели в спецшколу, где училась их дочь Женя.

Та сцена не прошла для девочки бесследно. Какой-то внутренний страх перед приемным отцом заставил ее взяться за учебу. Раньше основной причиной, по которой она получала удовлетворительные оценки, было постоянное чувство одиночества, с которым она не могла справиться.