Андрей Воронин - Проводник смерти Страница 6

С отстраненным холодным любопытством проанализировав свои ощущения, он отметил, что никогда еще так не пугался — даже там, в горах, нарвавшись на засаду и попав под беспощадный огонь. В этом не было ничего удивительного: тогда он был моложе, да и ситуация была совсем другая. Там он был солдатом, за спиной которого стояла огромная страна со всей ее финансовой, идеологической и военной мощью. Здесь же он выступал в роли квартирного вора, и та же страна готова была всей своей мощью обрушиться на него и раздавить в лепешку. Веселая игра неожиданно приобрела излишнюю остроту — к тому, чтобы быть раздавленным, он как-то не успел приготовиться.

Немного утешало то, что на этот раз клиентом оказалась женщина. С женщиной, в крайнем случае, несложно справиться — напугать или, если до этого дойдет, просто дать разок по физиономии, чтобы отлетела к стенке и не путалась под ногами. И — ходу.

Это если она пришла одна. А если нет? Что, если с ней мужчина?

Муха неслышно скрипнул зубами и закусил обтянутую кожаной перчаткой ладонь. Что же делать?

Женщина в прихожей позвала кота. Голос у нее заметно дрожал, но она, похоже, уже начала успокаиваться. Муха попытался поставить себя на ее место. Она слышала шорох, и только. Шорох напугал ее. Женщины, которые сломя голову бросаются навстречу опасности, бывают только в кино. Если она не откроет дверь кабинета сразу, значит, постарается уверить себя, что шорох ей просто почудился.

Хозяйка отправилась на кухню, и Муха понял, что его расчет верен. Она стала действовать так, словно ничего не слышала, а значит, дальше все пойдет по программе: покормить кота, вымыть руки, зайти, черт возьми, в туалет, переодеться… Как только она откроет воду в ванной или щелкнет задвижкой на двери туалета, можно будет спокойно выйти из кабинета и покинуть этот негостеприимный дом. И сразу же — на Петрозаводскую, к этой усатой сволочи. Расслабился, тараканья морда, подвел под монастырь… Я тебе покажу наводку, козел!

Она вернулась в прихожую, твердо стуча каблуками по паркету, и Муха, успевший за время ее отсутствия подкрасться к самой двери, услышал, как поочередно вжикнули «молнии» на ее сапогах и чуть слышно скрипнула дверца стенного шкафа, куда хозяйка повесила пальто. Эти негромкие, какие-то совсем домашние, интимные звуки, издаваемые женщиной, которая не подозревала о его присутствии, странным образом взволновали слегка одичавшего без женской ласки Муху, и он торопливо одернул себя: только этого сейчас и не хватало. На Тверской этого добра навалом, так что нет никакого смысла мараться еще и об изнасилование. Конечно, выряженные и размалеванные, метелки с Тверской не чета хозяйке этой квартиры — женщине, по всему видно, интеллигентной и утонченной, — но с его теперешними деньгами любая баба — не такая уж проблема Та, которой не нужны доллары, польстится на преподнесенные соответствующим образом розы и умный треп… и потом, думать ему сейчас следовало вовсе не об этом.

Возбуждение схлынуло, и Муха сосредоточился на своей первоочередной задаче: выбраться из квартиры.

Сейчас, когда он немного успокоился, это не казалось ему чересчур сложным: в конце концов, можно было просто выйти из кабинета, отодвинуть хозяйку в сторонку и спокойно уйти через дверь, как все нормальные люди. Но чертова баба могла завизжать, на визг могли выскочить соседи… В этом уравнении было слишком много неизвестных, и Муха решил не рисковать.

Армейская выучка помогла ему и на этот раз. Он был удивлен, насколько крепко, оказывается, засела в нем забытая, казалось бы, наука. «Вот уж, действительно: учение в молодости — резьба по камню, а в старости черчение на песке», — вспомнилась ему восточная поговорка, которую любил цитировать инструктор учебного центра, где из вчерашних школьников делали солдат. Теперь Муха был почти спокоен и предельно сосредоточен. В конце концов, ничего особенного не происходило: никто не кричал, не стрелял и не звонил в милицию, а значит, дальнейшее развитие событий целиком и полностью зависело от него.

Он стоял, прижавшись к стене, и прислушивался к доносившимся из прихожей звукам. Там опять было тихо — похоже, хозяйка стояла посреди коридора, не зная, на что решиться, а может быть, просто причесывалась.

Муха слегка поджался, как перед прыжком — похоже было на то, что чертова баба все-таки что-то слышала и не оставила своих подозрений. Он взвесил в руке сумку с добычей, держа ее за ремень, — бить женщину кулаком в лицо было как-то… неудобно, что ли. Вот если бы она свалилась от удара сумкой по затылку… Сумка была тяжелая, и Муха решил, что так тому и быть. В конце концов, главное — сбить ее с ног и освободить себе дорогу.

А там — ищи ветра в поле.

Послышались удаляющиеся шаги, и Муха вздохнул с облегчением, подумав, что хозяйка все-таки решила действовать по намеченному им плану. Однако, вопреки его ожиданиям, она направилась не в ванную, а снова на кухню. Это уже стало ему надоедать, но тут ее шаги приблизились, на секунду задержались у самой двери, а в следующее мгновение дверь резко распахнулась, закрыв распластавшегося по стене домушника, и в комнате вспыхнул свет.

Он услышал громкий вздох облегчения, а потом вошедшая в комнату женщина сказала, явно обращаясь к себе самой:

— Чертова истеричка. Старая чертова истеричка.

Она направилась к окну, приглушенно постукивая по паркету каблуками домашних туфель, и Муха осторожно выглянул из своего ненадежного укрытия, жалея, что глаза у него устроены не так, как у ракообразных, и не могут выдвигаться вперед на стебельках. Он понимал, что в его распоряжении считанные секунды — нужно было выскочить из кабинета, пока она стояла к нему спиной, захлопнуть за собой дверь и успеть выбежать на лестницу до того, как она поднимет крик, — но ноги вдруг сделались словно ватными, и Муха почувствовал, что не может сдвинуться с места, хотя адреналин гулял по всему телу холодными волнами.

Она дошла до окна, взялась рукой за нижний край распахнутой форточки, и тут Муха услышал сдавленный полувздох, полустон, вырвавшийся из ее груди. Она увидела на подоконнике его «визитную карточку», и домушник понял, что его присутствие в квартире больше не является для хозяйки секретом. Никогда прежде не испытанная паника, вызванная наполовину страхом наказания, наполовину жгучим стыдом, заволокла мозг, но она же и придала ему сил.

Быстро и бесшумно выйдя из-за двери, он шагнул вперед, обостренньм зрением загнанного в угол зверя заметив, как ее отражение в темном оконном стекле округлило рот, готовясь закричать от ужаса. Он понял, что женщина тоже видит его отражение, и поспешно заслонил лицо свободной рукой. Женщина начала оборачиваться, и только теперь Муха заметил блестевший в ее правой руке огромный кухонный нож — тетка, похоже, была из крутых и умела постоять за себя. Это несколько уравнивало шансы, поскольку при Мухе не было никакого оружия, кроме набитой ворованным добром спортивной сумки. Продолжая прикрываться локтем, он взмахнул рукой с зажатой в ней сумкой и увидел, как страшный кухонный тесак взлетел навстречу — не то для удара, не то просто для того, чтобы прикрыть лицо.

Тяжелая сумка, описав в воздухе дугу, с шумом обрушилась вниз, и хозяйка квартиры неожиданно легко упала, как сбитый с постамента картонный манекен. Она была совсем легонькой — килограммов сорок — сорок пять, — и Мухе стало стыдно: не столько из-за того, что он ударил слабую женщину, сколько из-за страха, которого он натерпелся.

Он бросился к двери, но на пороге почему-то остановился. Позже он не раз спрашивал себя, кой черт дернул его остановиться и посмотреть назад, и ответ всегда получался один и тот же: видимо, сработал профессиональный рефлекс. Женщина позади не кричала и даже не шевелилась, и рефлекс остановил его на полушаге, заставив обернуться и проверить, все ли с ней в порядке.

Хозяйка квартиры лежала на левом боку — точнее, почти на животе, так что лица ее не было видно. Муха сразу понял, что смотрит на труп — он перевидал столько покойников, что просто не мог ошибиться. Даже если бы у него оставались какие-то сомнения, они немедленно развеялись бы, стоило взглянуть на темно-красную лужу, медленно расползавшуюся из-под тела по светлой поверхности вощеного паркета.

— Нет, — прошептал оторопевший Муха, — нет!

Как же так?

Он действительно не мог понять, как это произошло.

Удар сумкой теоретически мог послужить причиной смерти, но откуда столько крови? Размозжить человеку череп спортивной сумкой очень непросто, даже если набить ее кирпичами. Или она ударилась обо что-то во время падения? Чепуха, поблизости ни одного острого угла…

— Ах ты, господи, — простонал Муха. Ему вдруг вспомнился ртутный блеск кухонного ножа в руке, которая взметнулась вверх, чтобы прикрыть лицо.

«Вот то-то и оно — подумал он. — Мне ведь так и показалось, что удар пришелся ей по локтю. Вот оно как бывает…»