Юрий Кларов - Сафьяновый портфель Страница 6

- Вы думаете, кислота?

- Да. Скорей всего, лимонная.

К ним подошел, заинтересовавшись разговором, Белов. Осмотрел места вязки узлов, засмеялся, демонстрируя молодые, белые, как кипень, зубы.

- О чем разговор? Конечно же, кислота и, конечно же, лимонная. Какие тут сомнения? Видите, какие узелки, Иван Иванович? А сработано неплохо - первый сорт. Сколько заплатили? Десять тысяч? За такую работу не так уж дорого. Мастер работал. Но вам, Леонид Борисович, надлежит свои таланты растрачивать не в Совете милиции, а у нас в комиссии. Уж больно у вас глаза приметливы.

- В Совете милиции такие глаза тоже не помеха, - заверил его Косачевский.

Бурлак-Стрельцов растерянно смотрел на ковер.

- Консул производил впечатление порядочного человека...

- Такое впечатление производят все жулики, - нравоучительно заметил Косачевский. - Впрочем, консула тоже могли обмануть.

* * *

На квартиру Бонэ Косачевский позвонил поздно вечером. К аппарату подошла Варвара Михайловна. Косачевский назвал себя и попросил Бонэ.

- А разве Александр Яковлевич не с вами? - удивилась Варвара Михайловна.

- Нет.

- Как же так?

- Мы действительно должны были сегодня с ним встретиться. Осматривались собрания Бурлак-Стрельцова. Но он почему-то не явился

- Странно. Он ушел из дома в шесть утра.

В напряженном, нарочито спокойном голосе жены Бонэ ощущалась не тревога, а леденящий безысходный ужас. Косачевский попытался ее успокоить.

- Нет, я не волнуюсь. Но что с ним могло произойти? - сказала она, когда Косачевский исчерпал немногочисленные слова утешения.

Задавать вопросы, конечно, значительно легче, чем искать на них ответ.

Что могло произойти... Мало ли что могло произойти с человеком в Москве 1918 года!

Косачевский повесил трубку, дал отбой и позвонил дежурному по Уголовно-розыскной милиции. Дежурил аккуратный и исполнительный инспектор Борин, который входил в группу Косачевского по расследованию ограбления Патриаршей ризницы. Косачевский подробно описал ему внешность Бонэ.

- Через час я вам телефонирую, Леонид Борисович, - пообещал Борин.

Борин позвонил через полчаса. Произошло самое страшное: Бонэ оказался одним из 27 человек, убитых в Москве за прошедшие сутки...

Его труп был найден в Ананьевском переулке и теперь находился в Первом морге Городского района.

Ломая спички, Косачевский закурил.

- Вы меня слышите, Леонид Борисович? - спросил Борин.

- Да, слышу, - подтвердил Косачевский, раскуривая отсыревшую папиросу. Когда и кем обнаружен труп?

- Труп найден около двенадцати дня. В сугробе Его снегом присыпало. Дети наткнулись. Они из снега крепость строили, - обстоятельно объяснил Борин. Ну, и родителям сообщили, а те - в милицию. Пролом черепа и шесть проникающих ножевых ранений в области грудной клетки, сердце задето... По заключению медика, смерть наступила между шестью и семью часами утра, возможно, несколько позже. Пролом черепа и ножевое ранение сердца смертельны. Три раны посмертны, нанесены уже трупу. Вы меня слышите, Леонид Борисович?

- Слышу, Петр Петрович, слышу, - Косачевский сделал глубокую затяжку, аккуратно стряхнул пепел в пепельницу. Происшедшее никак не укладывалось в его сознании. Значит, в то время, когда они встретились возле особняка Бурлак-Стрельцова, Бонэ уже не было в живых. Но как он оказался в Ананьевском переулке, что ему там потребовалось? У папиросы был едкий и кислый вкус. Косачевский с отвращением раздавил окурок в пепельнице, спросил у Борина, кто из Уголовно-розыскной милиции выезжал на место происшествия.

- Агент второго разряда Омельченко из Городского района, - сказал Борин. Тот, который бандгруппу Лысого ликвидировал. Толковый работник.

- Омельченко опрашивал жителей близлежащих домов?

- Разумеется, Леонид Борисович.

- Кто-нибудь видел убийство?

- Нет, никто ничего не видел и не слышал.

- Собаку применяли?

- Да, но безрезультатно.

Трудно было предположить, чтобы у такого человека, как Бонэ, имелись враги, ведь он был из тех, что и мухи не обидит. И тем не менее Косачевский спросил:

- Предполагаемые мотивы убийства?

- Скорей всего ограбление, - помедлив, сказал Борин. - Пальто и шапка с убитого сняты, карманы пиджака и брюк вывернуты. Но, сами понимаете, ручаться ни за что нельзя.

Косачевский закурил было новую папиросу, но тут же сунул ее в пепельницу.

- Я вас попрошу, Петр Петрович, проследить за расследованием. А Омельченко пусть ко мне завтра с утра подъедет.

- Будет исполнено, Леонид Борисович.

- И еще... А впрочем, все, Петр Петрович. Спокойной вам ночи.

Теперь Косачевскому предстояло самое трудное - беседа с Варварой Михайловной. Конечно, нужно было ее как-то подготовить, найти необходимые слова утешения. Но как и чем можно утешить человека, потерявшего своего близкого? В подобных случаях утешает только время. И то не всегда. Косачевский знал людей, которые пронесли нетронутой скорбь потери через всю свою жизнь.

Косачевский подошел к телефону, снял трубку и вновь положил ее на рычаг. Нет, он не мог заставить себя позвонить жене Бонэ. Но около часа ночи позвонила она сама.

- Извините за поздний звонок, Леонид Борисович...

- Я не сплю.

- Вы что-нибудь выяснили?

- Я звонил дежурному по Уголовно-розыскной милиции, - сказал Косачевский, невольно оттягивая тот момент, когда придется сказать о происшедшем.

- Им что-нибудь известно?

- Да.

- Что же произошло с Александром Яковлевичем? - почти выкрикнула она.

- Видите ли...

- Леонид Борисович, меня не надо подготавливать, - после паузы сказала она. - Я не истеричка. Я хочу знать правду. Он убит?

- Да. Его сегодня нашли мертвым в Ананьевском переулке.

- Я смогу получить тело Александра Яковлевича?

- Конечно.

- Где оно находится?

- В Первом морге Городского района. Если позволите, я завтра за вами заеду между одиннадцатью и двенадцатью, и мы туда вместе поедем.

- Хорошо, - сказала она и повесила трубку.

Косачевского считали человеком с железными нервами, но в ту ночь он уснул все-таки только под утро.

* * *

Версия об убийстве Бонэ с целью ограбления, выдвинутая агентом второго разряда Омельченко и поддержанная Бориным, подтвердилась.

На следующий день после похорон Александра Яковлевича, во время перестрелки бойцов из боевой дружины Уголовно-розыскной милиции с бандой Сиволапого, пытавшейся ограбить склад мануфактуры на Мясницкой, был убит один из бандитов, некто Велопольский, известный под кличкой Утюг. На безымянном пальце правой руки убитого оказалось кольцо с бирюзой, принадлежавшее Бонэ. Это кольцо подарила мужу в день его рождения десять лет назад Варвара Михайловна. А во внутреннем кармане пиджака Велопольского нашли бумажник Бонэ и его карманные часы.

Допрошенная в присутствии Борина и Косачевского жена бандита подтвердила, что он, по его словам, взял эти вещи у ограбленного и убитого им человека.

Таким образом, розыскное дело об убийстве Александра Яковлевича Бонэ в связи со смертью убийцы подлежало прекращению. Но оно прекращено не было...

Вскоре на стол Косачевского легло несколько листов мелко исписанной бумаги. Это был протокол допроса жильца дома No 4 по Ананьевскому переулку Павла Никаноровича Дроздова, который не был своевременно допрошен сотрудниками Уголовно-розыскной милиции в связи с тем, что в день убийства Бонэ уехал на четыре дня в деревню, где менял свои вещи на сало и картошку.

Во время допроса Дроздов сообщил, что без двадцати восемь утра он пошел за водой к водоразборной колонке, находящейся в конце переулка. Когда, налив ведра, он возвращался обратно, в переулок въехала коляска. Хорошо рассмотреть эту коляску он не смог, так как метель еще не стихла. Но, похоже, что коляска была не извозчичья, а лакированная, с ацетиленовыми фонарями. Из этой коляски кучер и седок вытолкали в сугроб какого-то человека, которого Дроздов принял тогда за пьяного и только потом понял, что это был не пьяный, а убитый, тот самый, которого дети в снегу нашли.

Показания Дроздова, подтвержденные затем некоей Васильевой, крест-накрест перечеркивали первоначальную версию, не вызывающую раньше серьезных сомнений.

Из допроса Дроздова следовало, что Бонэ убили не в Ананьевском переулке, а где-то в другом месте, откуда труп перевезли в переулок и там бросили. Это не могло не наводить на размышления. Если бы преступление совершил уголовник Утюг, то зачем, спрашивается, ему нужно было бы возиться с трупом? Не все ли равно бандиту, в каком именно районе Москвы обнаружат его очередную жертву? Убил, ограбил и скрылся. К чему напрасно рисковать с перевозкой? Что ему это могло дать?

Нет, если Утюг и был причастен к происшедшему, то только в качестве исполнителя чьей-то воли. И тот, кто стоял за спиной профессионального убийцы, очень боялся, что подозрение может пасть на него. В отличие от бандита, за которым уже числилось несколько убийств, ему было что терять. Потому-то мертвого Бонэ, чтобы сбить со следа милицию, и увезли подальше от места преступления.