Энн Грэнджер - Прекрасное место для смерти Страница 6

Задыхаясь, прижав руки к груди, он ворвался в свой дом и сразу же заперся на все замки. Потом торопливо обошел жилище, дрожащими пальцами проверяя шпингалеты на окнах. То и дело он боязливо вглядывался в темноту сквозь щели между пыльными полосками жалюзи. Иногда Барни казалось, будто ему все только померещилось, но потом он решительно тряс головой: нет, не померещилось, он все слышал и видел наяву! Убедившись, что все надежно заперто, он достал из буфета бутылку виски. После того, что он пережил, чай не поможет. Тут требуется кое-что покрепче!

Глава 3

Кэти Конвей осторожно, плечом, открыла дверь в спальню матери и вошла боком, неся на подносе завтрак.

— Мам, доброе утро! Ну как ты сегодня? Открыть окно?

Она поставила поднос на тумбочку и, не дожидаясь ответа, подошла к окну и отдернула плотные шторы. Комнату затопило неяркое зимнее солнце. В его лучах стали заметны пылинки на викторианской мебели и на старинных портретах. Дети, что были на них изображены, давно уже умерли, а их останки покоятся в фамильной усыпальнице на краю парка.

Аделина Конвей с трудом приняла сидячее положение, потревожив комок черного меха, свернувшийся в ногах кровати. Кот Сэм сел и зевнул, обнажив острые белые клыки и изогнутый розовый язычок. Не спеша потянувшись, кот принялся точить когти о дорогое узорчатое покрывало. Наконец он с глухим стуком спрыгнул на пол и затрусил на кухню.

— Детка, ты ведь знаешь, я не выношу сквозняков!

— Ну, тогда ладно. — Кэти не стала открывать окно, взбила подушку за спиной Аделины, поставила поднос ей на колени и поцеловала ее в бледную щеку. Кожа у матери была сухая, как папиросная бумага. — Как ты спала, нормально?

— Мне бы очень хотелось, — с досадой проговорила Аделина, — чтобы ты не говорила через слово «нормально».

— Нормально… то есть хорошо.

— Сядь. — Аделина похлопала по покрывалу рукой. — Я хочу с тобой поговорить.

Кэти послушно примостилась на краешке материной кровати и провела пальцами по разодранному покрывалу:

— Из-за Сэма от него скоро одни клочья останутся! А может, поговорим после завтрака? Я еще не ела, а мне скоро уходить.

— Вот, возьми мой тост. Нет, нам нужно поговорить сейчас. Я и без того долго ждала. Вчера ты так поздно вернулась из своего ужасного молодежного клуба, что времени на разговор уже не осталось.

— Никакой он не ужасный! Кстати, вчера тебе бы тоже там понравилось. Одна дама но имени Мередит Митчелл рассказывала о своих путешествиях в разные страны. Она показывала слайды. Мередит славная и говорила увлекательно!

— О да, путешествия! — Аделина обрадовалась возможности перейти к важной для нее теме.

Дочь бросила на нее затравленный взгляд и поспешно прикусила губу, поняв, что совершила ошибку.

— Париж!

— Мы уже тысячу раз об этом говорили! Я не хочу ехать! — перебила ее Кэти. — Почему ты никогда меня не слушаешь? Папа тоже не хочет, чтобы я ехала в Париж.

— То, что хочет твой отец, не имеет значения! При чем здесь вообще он? — капризно замяукала Аделина. Рука у нее дрогнула, чашка звякнула о блюдце. — Он во всем виноват!

— В чем «во всем», мам? Что такого натворил бедный папочка?

— Не дерзи! — Аделина вздохнула и раздраженно оттолкнула от себя поднос. — Убери это! Я не хочу!

— Ты должна хоть что-нибудь съесть. — Лицо Кэти затуманилось, и она с озабоченным видом продолжала: — Ты просто таешь на глазах!

— Я замечательно себя чувствую! Передай мне таблетки.

— Зачем ты их так часто принимаешь? Они вызывают привыкание.

— Чушь! Мне нужно как-то успокоить нервы, ведь мне столько приходится терпеть! — Внезапно Аделина наклонилась вперед и с неожиданной для нее силой ухватила дочь за руку. В ее глазах появился лихорадочный блеск; на высоких скулах проступили красноватые пятна. — Милая моя, ну конечно, мне тоже очень не хочется расставаться с тобой! Я и живу на свете только благодаря тебе и только для тебя! Но пойми, ты должна уехать ради себя же самой! Мне еще раньше следовало проявить твердость и настоять, чтобы тебя определили в пансион. Но твой отец и слышать ничего не желал. Разумеется, я не посещала школу, но тогда жизнь была совсем другая и у родителей на мой счет были совсем другие планы. — Аделина в сердцах дернула покрывало, словно тоскуя по прежней, другой жизни. — Допускаю, что твоя школа неплоха по-своему и тебе там нравится. Но, когда ты уедешь, ты будешь вращаться в совершенно других кругах! Вот почему мне так хочется, чтобы ты поехала в Париж. Как мило, что Мирей предложила тебе пожить у себя целый год! У нее такой красивый дом в Нейи… Представь, ты будешь кататься верхом в Булонском лесу!

Аделина разжала руку и с томным видом посмотрела в окно. Глаза у нее затуманились.

— Когда мне было столько же лет, сколько тебе, родители отправили меня на лето в Париж. Тогда я и подружилась с Мирей. Мне кажется, тогда я провела несколько счастливейших месяцев в жизни! Нам с Мирей было по семнадцать лет… Как мы веселились! Не сомневаюсь, тебе там тоже понравится. Заодно ты усовершенствуешь свой французский!

— Мама, перестань! — Кэти наклонилась вперед.

Очнувшись от своих мечтаний, Аделина посмотрела на дочь едва ли не со страхом.

— Знаю, ты и слушать ничего не желаешь, но ведь мы сейчас говорим обо мне! Выслушай и мое мнение. Так вот, я не в восторге от твоей Мирей. Да, она — твоя старая подруга, она иногда гостит у нас… Но какая она противная! Она ужасно себя ведет — не со мной, а с папой и Пру: как будто все время осуждает их и смотрит на них свысока. Меня всегда раздражало ее высокомерие. Она и меня норовила поучать: «Милочка, этот нагяд тебе совсем не к лицу! — Кэти преувеличенно загнусавила и закартавила. — Мы подбегем тебе что-нибудь настоящее, шикагное, bon chic, bon genre,[2] с медными пуговицами и в стиле милитаги!»

— Кэти, не смей так безобразно передразнивать Мирен! — Аделина дернулась, едва не сбросив с кровати поднос. — Где ты только воспитывалась! Понимаю, откуда ветер дует! Ты постоянно ходишь в свой молодежный клуб, там ты и набралась грубых манер и словечек! Так послушай, милая моя! Это лишний раз доказывает: пора тебе избавляться от дурного влияния! Мирей — именно тот человек, который научит тебя хорошим манерам и… да, она права! Тебе пора перестать одеваться, как… как бездомные бродяги, которых постоянно показывают по телевизору! Будь я покрепче, я бы поехала по магазинам вместе с тобой и подобрала бы тебе подходящий туалет…

В глазах Кэти мелькнул ужас. Она энергично затрясла головой:

— Ни в коем случае, мама! Мне не нужно, чтобы за меня выбирали одежду! И меньше всего мне нужны поучения Мирей! Сейчас все одеваются так, как я. Если бы ты хоть раз выбралась из дому, ты бы сама увидела! — Девочка запнулась. — Нет, я не против поехать в Париж на пару недель и даже на месяц, если хочешь, но жить целый год у Мирей? Все равно как сидеть в тюрьме и психушке одновременно! Ну а от ее сынка у меня вообще мурашки по коже!

— Жан-Луи — очень милый мальчик! Впечатлительный и хорошо образованный. И потом, его титул… Кэти, не смейся! Не вижу здесь ничего смешного! — воскликнула Аделина голосом.

— Извини. Я знаю, что здесь нет ничего смешного, но титулы — так глупо и несовременно! Не хочу быть графиней!

— Значит, ты очень глупая девочка!

Кэти еще никогда не видела мать такой взволнованной и злой. Визгливый голос Аделины разносился на весь дом.

Увидев, что дочь замолчала, Аделина поспешила этим воспользоваться.

— Тебе кажется, что титулы и тому подобное не имеют значения, потому что ты еще очень молода. Но скоро ты поймешь, что такие вещи значат очень много! Когда я умру, дом станет твоим…

— Прекрати говорить о смерти! Ты меня пугаешь! Ты не больна… то есть не в том смысле… — Кэти покраснела и сбилась.

Но Аделина не обратила внимания на обмолвку дочери, так как слушала только себя.

— Замолчи и слушай! Я написала завещание. Дом, мебель и все мое имущество переходят к тебе…

— А как же папа? — прошептала Кэти.

— А что папа? Если я умру первой, я знаю, что сделает твой отец. Он тут же женится вторично! Женится — ну и ладно. Но его вторая жена не станет хозяйкой «Паркового»! Дом и имение принадлежат семье Дево! Я — Дево, и ты тоже.

— Если ты не забыла, моя фамилия Конвей.

На изможденном лице Аделины проступило изумление; когда же до нее дошли слова дочери, в ее глазах полыхнула ярость.

— Не мели ерунды! Ты моя дочь, поэтому ты — Дево. Если я завещаю дом твоему отцу и он женится после моей смерти… у его второй жены может родиться сын, и тогда дом вообще уйдет из семьи! Поверь мне, такое случалось, и не раз! И отдавать имущество под опеку мне тоже не хочется. Ловкие адвокаты всегда найдут способ обойти закон. Или неудачно разместят средства, и тогда ты останешься ни с чем! Вот почему тебе так важно удачно выйти замуж. Не повторяй моей ошибки!