Филлис Джеймс - Пристрастие к смерти Страница 6

– Да, наверное.

Кем бы ни был тот, кто написал это письмо, отметил про себя Дэлглиш, необразованным этого человека не назовешь. Правильная пунктуация, определенный ритм фразы… Он или она постарались организовать факты и вместить в лаконичный текст максимум относящейся к делу информации. Это сочинение, безусловно, уровнем повыше обычных грязных анонимных наветов и бредовых вымыслов, которые постоянно стекаются в министерский почтовый ящик, и тем опасно.

Возвращая письмо, он сказал:

– Это, разумеется, не оригинал, фотокопия. Господин министр, вы единственный получатель письма или вам это неизвестно?

– Оно было направлено в органы печати, по крайней мере в одну газету точно: в «Патерностер ревю». Там оно сегодня опубликовано. Я только что видел статью.

Он выдвинул ящик стола, достал газету и передал ее Дэлглишу. Восьмая страница была загнута. Газета с некоторых пор печатала серию материалов о младших членах правительства, теперь наступила очередь Бероуна. Начало статьи было ничуть не оригинальным, вполне безобидным – в нем излагались факты: коротко рассказывалось о предыдущей карьере Бероуна в качестве барристера, о его первой, неудачной, попытке баллотироваться в парламент, об успехе, одержанном им на выборах 1979 года, о его феноменальном взлете к младшему министерскому рангу, о предполагаемой близости к премьер-министерскому посту. Упоминалось о том, что он живет с матерью, леди Урсулой Бероун, и второй женой в одном из немногих сохранившихся домов, построенных сэром Джоном Соуном[7], имеет двадцатичетырехлетнюю дочь от первого брака (Сара Бероун), которая является политической активисткой левого толка и, по слухам, не поддерживает отношений с отцом. В неприятно-язвительном ключе излагались обстоятельства его второй женитьбы. Старший брат нынешнего баронета, майор сэр Хьюго Бероун, был убит в Северной Ирландии, и Пол Бероун женился на невесте брата, когда не минуло еще и пяти месяцев после автокатастрофы, в которой погибла его собственная жена. «Возможно, это естественно, что потерявшая жениха невеста и лишившийся жены муж нашли утешение друг в друге, хотя ни один человек, видевший красавицу Барбару, не взялся бы утверждать, что этот брак был всего лишь исполнением братского долга». Далее шел прогноз политического будущего Пола Бероуна, сделанный с известной проницательностью, но без малейшей доброжелательности. Однако в основном все это основывалось на кулуарных сплетнях.

Шип таился в последнем абзаце, и ошибиться насчет его происхождения было мудрено. «Он славится своей любовью к женщинам; несомненно, большинство из них находят его привлекательным. Но дамы, слишком приближающиеся к нему, оказываются на удивление несчастными. Его первая жена погибла в автомобильной катастрофе. За рулем был сам Пол Бероун. Молодая сиделка Тереза Нолан, ухаживавшая за его матерью, леди Урсулой Бероун, покончила с собой после аборта, и именно Бероун нашел ее тело. А месяц назад девушка, которая работала в его доме, Дайана Траверс, была найдена утонувшей неподалеку от того места, где проходила вечеринка по случаю дня рождения его жены, – вечеринка, на которой он тоже должен был присутствовать. Подобное невезение убийственно для политика, как дурной запах изо рта. Оно может перекочевать и в его политическую карьеру. Вероятно, именно гнилостный запах неудачи более, чем подозрение в том, что он сам не знает, чего хочет на самом деле, способен свести на нет прогноз, будто перед нами человек, вторым стоящий в очереди на пост премьер-министра консерватора».

– «Патерностер ревю» не выписывают в министерстве, – заметил Бероун. – А может быть, следовало. Если судить по этому выпуску, мы лишаем себя развлечения, а то и наставления. Я читаю его от случая к случаю в клубе, главным образом из-за литературных обозрений. Вы знаете что-нибудь об этой газете?

Мог бы спросить об этом в своем департаменте общественных связей, подумал Дэлглиш. Знаменательно, что, судя по всему, он предпочел этого не делать.

– Я знал когда-то Конрада Акройда, – ответил он. – Акройд – владелец и издатель «Патерностера». До него хозяевами газеты были его отец и дед. В те времена она печаталась в Сити. Акройд не получает прибыли от издания. Папа неплохо обеспечил его, сделав более традиционные вложения, но, полагаю, сейчас он разве что остается при своих. Время от времени он любит печатать сплетни, но его газета не какой-нибудь «Частный сыщик». Акройд не склонен к риску. Думаю, за всю историю существования газеты под его началом он ни разу не подверг себя опасности судебного преследования. Это делает ее, конечно, менее сенсационной и развлекательной, чем «Сыщик», разве что литературные и театральные обзоры в ней хороши. В них есть некая забавная извращенность. – Только «Патерностер», вспомнил он, мог охарактеризовать возвращение на сцену «Визита инспектора» Пристли как пьесу об очень надоедливой девушке, доставившей массу неприятностей уважаемому семейству, и добавил: – Факты, должно быть, изложены верно, он их обычно проверяет, но статья на удивление злобная для «Патерностера».

– О да, факты верны. – Бероун произнес это спокойно, почти печально, не сопроводив и, видимо, не собираясь сопровождать свое заявление какими бы то ни было разъяснениями.

Дэлглиш хотел было спросить: «Какие факты? Факты, изложенные в газете, или те, что содержатся в письме?» – но передумал. Пока это еще не было полицейским расследованием, а тем более делом, порученным ему. В настоящий, по крайней мере, момент инициатива должна исходить от Бероуна.

– Следствие по делу Терезы Нолан я помню, – сказал он. – А вот об этой утопленнице Дайане Траверс слышу впервые.

– О ней не писали в центральных газетах, – пояснил Бероун. – Только в местных – несколько строк о ходе расследования. И о моей жене там не упоминалось. Дайана Траверс не была приглашена на ее день рождения, но они в одно и то же время ужинали в ресторане «Черный лебедь», это в Кукхеме, на берегу реки. Власти, похоже, переняли девиз страховой компании: «Зачем делать драму из кризиса?»

Значит, что-то в прессу так или иначе все же просочилось, и Бероуну это известно. Девушка, работавшая в доме министра короны, утонула, и случилось это после ужина в ресторане, где устраивала вечеринку его жена. Независимо от того, присутствовал на вечеринке сам министр или нет, такое событие обычно получает отражение в общенациональных газетах, хотя бы в виде короткого сообщения.

– Каких действий вы от меня ожидаете, министр? – спросил Дэлглиш.

Бероун улыбнулся:

– Как ни странно, я и сам толком не знаю. Вероятно, чтобы вы держали руку на пульсе. Я не имею в виду лично вас.

Было бы смешно. Но если все перерастет в открытый скандал, полагаю, кто-то в конце концов вынужден будет этим заняться. Пока я лишь хотел ввести вас в курс дела.

Но именно этого и не сделал! Будь на месте Бероуна любой другой человек, Дэлглиш непременно указал бы ему на это, причем в весьма резкой форме. Тот факт, что он не испытывал искушения поступить подобным образом по отношению к Бероуну, показался ему занятным. «Конечно, существуют отчеты по обоим делам, и основные факты я могу узнать из официальных источников», – подумал он. Но в остальном, если дело дойдет до прямых обвинений, Бероуну все же придется раскрыть свои карты. И если такое случится, то станет ли это его, Дэлглиша, приватным делом или делом его нового отдела, будет зависеть от того, насколько громким окажется скандал, насколько основательными обвинения и в чем конкретно они будут состоять. Интересно, чего все же хочет от него Бероун – чтобы он нашел предполагаемого шантажиста или провел следствие по двойному убийству? Между тем, в той или иной форме, скандал, похоже, разразится непременно. Если письмо было послано в «Патерностер», то почти наверняка оно было отправлено и в другие газеты и журналы, в том числе, не исключено, и в общенациональные. Вероятно, там решили до поры до времени не открывать огонь, но это вовсе не значит, что письмо выброшено в корзину. Возможно, газетчики сочли разумным сначала посоветоваться со своими юристами. Так что пока самой мудрой тактикой было выжидать и наблюдать. Но от разговора с Конрадом Акройдом никакого вреда не будет. Акройд был одним из самых осведомленных лондонских сплетников. Полчаса, проведенные в элегантной и уютной гостиной его жены, обычно оказывались более продуктивными и куда более занятными, чем многочасовое корпение над официальными документами.

– Я встречаюсь с группой избирателей в палате, – сказал Бероун. – Они хотят, чтобы я показал им, где работает парламент. Если вы располагаете временем, может быть, проводите меня? – Вежливый вопрос, как обычно, подразумевал прямое распоряжение.

Но когда они вышли из здания, Бероун без всяких объяснений повернул налево и, спустившись по ступенькам, направился в Бедкейдж-уок. Значит, им предстояло идти к парламенту самым длинным путем, по краю Сент-Джеймсского парка. Интересно, подумал Дэлглиш, означает ли это, что есть вещи, которые его спутник хотел бы сообщить ему конфиденциально? Это, конечно, легче сделать вне стен кабинета. Этим девяти десяткам акров чарующей, хоть и несколько официальной красоты парка, пересеченного тропинками настолько удобно, что можно было подумать, будто они нарочно спланированы так, чтобы вести от одного центра власти к другому, наверняка доводилось слышать больше секретов, чем какому бы то ни было другому лондонскому уголку, подумалось Дэлглишу.