Евгений Константинов - Рисунки Виктора Кармазова Страница 6

Виктор даже не стал гадать, что именно искал Джон — еще во время маршрута тот слишком уж подозрительно косился на его блокнот. Только ему-то зачем понадобилась эта страничка? По разумению, он никак не должен был знать о ее чудесных свойствах. Разве что сопоставить, необычное поведение товарища Козлова, когда того неожиданно словно что-то начало душить, а потом у него вдруг жутко разболелись ладони, ступни и другие части тела, — с тем, как Виктор поспешно стирал со страничек рисунки и затем выбрасывал. Возможно, Джон что-то заподозрил, особенно после того, как Виктор наотрез отказался показывать ему нарисованное в блокноте…

Джон Маленький работал по графику «сутки — трое». По традиции в субботу и воскресенье водители после окончания работы развозили инкассаторов домой. Козлова не надо было куда-то везти, старик жил в двух шагах от здания банка. Наверняка, подбросив Виктора до дома, Джон поехал халтурить, условно переименовав инкассаторскую машину в такси, — если бы понадобился дежурному, тот вызвал бы его в банк по рации. Ну, а подзаработав деньжат, решил-таки проверить, что же такое рисовал старший маршрута. Возможно, просто поблизости проезжал. Вот и проверил — нашел пустую страничку, которую, наверняка, сразу и выбросил, только Виктору теперь ее не найти. А жаль…

На следующее утро, в понедельник у Виктора был законный выходной, и, выспавшись, он стал собираться на рыбалку. В одной из деревушек под Звенигородом обитал его друг Никита, который на днях взял отпуск. Наверняка Никита всю первую половину дня проведет в огороде и будет хлопотать по хозяйству. Можно нагрянуть к нему с удочкой и бутылкой, выпить, закусить и вместе пойти ловить карасей, благо прудик был совсем рядом с Никитиным домом. Ну а там — как пойдет — либо поздно вечером вернуться в Москву, либо зависнуть в деревне, переночевать у друга и уехать домой днем, чтобы спокойно выйти работать в вечернюю смену.

С Никитой, который родился и вырос в деревне, они дружили с детства. В той же деревне родители Виктора снимали на лето дачу. Познакомились парни на рыбалке, сдружились, стали вместе ходить по грибы, играть в футбол, драться с ровесниками из соседней деревни, гулять с девчонками. И в армию ушли один за другим, а отслужив срочную, Виктор нет-нет да приезжал к Никите погостить, — дачу-то его родители снимать перестали.

Перестали, потому что рядом с деревней началась масштабная стройка недавно образованного дачного кооператива. Раньше там были тишина и спокойствие, а теперь…

Виктор очень любил места в окрестностях Звенигорода, где провел лучшие месяцы своей жизни. И ему было обидно, что не стало поля, где он собирал горох, что вырубают лес, который раньше радовал грибами, земляникой, черникой, что на просеке осушили пруд, в котором ловились красные караси, а саму просеку застраивают дворцами-коттеджами. Обидно — до зубовного скрежета…

Выйдя на безлюдную в это время платформу Скоротово, Виктор записал время отправления в Москву интересующих его электричек и по знакомой лесной тропинке кратчайшим путем направился в деревню Кобяково, к Никите. Здесь лес пока что не тронули. Пока что! Будь у Виктора власть, он бы никогда не позволил вырубать лес и строить новые дачи. А были бы у него сверхъестественные способности — вообще стер бы с лица земли все коттеджи, построенные, допустим, в последние десять лет. Он был глубоко убежден, что подавляющее большинство этих коттеджей строится на нечестные деньги, вот и поделом было бы ворюгам да взяточникам…

Размышляя так, Виктор постоянно возвращался мыслями к страничке из чудесного блокнота, которая, разглаженная утюгом, теперь лежала в толстой тетради, в его рюкзачке. Он собирался кое-что проверить.

Лес кончился, и Виктор вышел на просеку, теперь разбитую на участки, с уже возведенными заборами, а кое-где и с уже почти достроенными коттеджами. Стучали молотки, визжали пилы, строительство шло полным ходом. Виктор достал тетрадь и принялся все это отображать на чудесной страничке. Рисовал он очень быстро, но все-таки ему помешали нанести несколько последних штрихов. На него обратили внимание, кто-то не очень приветливо окликнул, неподалеку на дороге появился грозного вида мужик и решительно к нему направился. К мужику присоединился еще один. Объясняться с ними Виктор не собирался и, не реагируя на призывы остановиться и поговорить, быстренько завернул в ближайший проход между заборами и ретировался в лес, где его и впятером бы не догнали.

На памяти Виктора друг Никита всегда был неприхотлив к еде. Если и готовил первое, то либо щи, либо уху. На второе — жареная на сале картошка, или яичница — опять же на сале, огурцы и помидоры со своего огорода, квашеная капуста, маринованные грибы. В охотничий сезон, а у Никиты имелась двустволка, на столе появлялись утка, рябчик, заяц, ну а больше всего он любил лично пойманную рыбу — от карася и пескаря, до леща и щуки. За городскими деликатесами никогда не гонялся, но если Виктор привозил из Москвы колбасу или ветчину в банке, налегал, на них в первую очередь. Виктор же наоборот обожал грибочки, да капусточку — с лучком и растительным маслом и, конечно же, жареную рыбу, запах которой почувствовал уже на крыльце Никитиного дома.

— О, дружище! — обрадовался ему Никита. — А я как знал, что заявишься. Не в воскресенье, так в понедельник.

— Вчера попросили выйти поработать, — Виктор пожал крепкую руку друга. — За отгул, конечно. Я этот отгул к своим двум выходным присоединю, и можно будет вместе, куда-нибудь далеко на рыбалочку махнуть, пока у тебя отпуск не закончился.

— Отлично! Говорят, на Рузском водохранилище щука на спиннинг пошла…

— Давненько там не был, — Виктор извлек из рюкзачка бутылку водки. — Но самое интересное, буквально позавчера дочитал детективчик, в котором действие происходит как раз на Рузе.

Вслед за водкой на столе появились две бутылки пива, два плавленых сырка «Дружба», толстая консервная банка импортной ветчины и тонкая — кильки в томатном соусе.

— Дружище, да ты, никак, пировать собрался?! — Никита с любопытством уставился на банку ветчины.

— Открывай-открывай, — Виктор взял две пивных бутылки, открыл одну — пробка об пробку и приложился к горлышку. — У тебя опята маринованные еще не закончились?

— Разве не знаешь, какие у меня в подполе запасы! Щас притащу. А ты пока разливай…

Прежде чем открыть водку Виктор, воспользовавшись ухватом, перенес с плиты на стол горячую сковороду, на которой красовались, пуще прежнего раздражая аппетит, два карася, залитые четырьмя куриными яйцами. Вскоре к открытым консервам добавились так любимые Виктором грибочки, огурчики и капуста.

— И в самом деле — пир! — расплылся он в улыбке, чокаясь с Никитой…

Когда бутылка опустела, сковородка оказалась выскоблена, а консервные банки пустыми, вспомнили про плавленые сырки.

— Мы их на рыбалку возьмем, — сказал Никита, доставая из гремящего холодильника бутылку самогона и показывая ее Виктору.

— И огураны, огураны обязательно прихвати! — отозвался тот.

— Обязательно.

Прежде чем идти на пруд, налили еще по одной — самогона.

— Ты, дружище, лучше вот на какой вопрос ответь, — медленно произнес Виктор, поднимая наполненную стопку. — Какого черта новоявленные буржуи стройку рядом с нашей деревней ведут?!

— Дружище, я же тебе в прошлый раз говорил. Председатель сельсовета общественную землю распродал.

— Незаконно…

— Ну, как — незаконно. По документам не придерешься. А по совести в отношении своих односельчан, слукавил он.

— То есть?

— То есть, втихаря продал. Своим людям — и за копейки. А самый козырный участок вообще собственной дочери продал. Ну, как продал…

— Вот сволочь!

— Сволочь, — согласился Никита. — Давай, выпьем.

— Подожди! А почему же народ не возмутился? Вот хотя бы лично ты! Все-таки мент, мог бы как-то воспротивиться.

— Во-первых, народ, конечно, возмутился. Даже писали куда-то, жаловались, но все бесполезно. Во-вторых, хоть я и мент, да только не подполковник или майор, а обычный сержант-постовой. Что я могу сделать? Ни-че-го! Давай, выпьем.

— Подожди… Что, действительно бороться смысла не имело?

— Хых! Председатель вместе с общественной землей и свой домишко продал и, не дожидаясь перевыборов, сменил место жительства. Может на Москву, может на Питер — никто не знает.

— Сволочь!

— Не спорю. Встреться он мне сейчас где-нибудь на тесной тропинке, — ух! — Никита погрозил в потолок огромным кулачищем. — Выпьем?

К наболевшей теме Виктор вернулся, когда они пришли на пруд и забросили удочки. Пруд называли «Пятачок» — когда-то деревенские жители сообща выкопали его на ровном месте и запустили в него карася. Спустя какое-то время в Пятачке, откуда ни возьмись, появился ротан, причем в большом количестве. Рыбаки очень переживали, мол, сожрет всего карася пришелец с Дальнего востока, которым даже кошки брезгуют. Переживали напрасно — и карась покрупнел, и ротан оказался очень даже вкусной рыбой.