Леонид Влодавец - Грешные души Страница 6

- Выполнено! Даю контрольный луч. Зона непробиваема!

- Поставить Замяту на контроль Большого Астрала. Докладывать о всех его перемещениях в западном и южном направлении свыше тысячи километров.

Дубыга похлопал стажера по плечу. Тютюка знал, что у реликтовых здешней зоны это означает одобрение.

- Одно дело сделали. Щур - это самое опасное. Чем он древнее - тем страшнее. Этот волхв Замята - дремучий старикан. Он-то и вложил в Котова плюсовой потенциал. Ни хрена себе, сорок восьмое предпоколение! У этого Замяты силы хватит нас обоих аннигилировать.

- А он не обнаружит зону помех? - опасливо поинтересовался стажер.

- Ну уж это фигушки! Раз он сейчас караулит Тотьму, то на нее и сфокусирован. Все остальные объекты охраны он контролирует дистанционно. Если нет сигналов, он не вмешивается. А зона помех, которую мы создали, не пропустит сигналы от Котова к его предку. Конечно, если Котов начнет уходить в Астрал, Замята за него поборется, но уж это проблемы отдела доставки, а не наши. Наше дело - довести до кондиции, а их - доставить... Ну ладно, лекция закончена. Продолжаем анализ. Стажер Тютюка, какой второй фактор после генетического?

- Биография индивидуума! - отчеканил Тютюка.

- Оценка - отлично, - кивнул с одобрением Дубыга, - приступайте.

Тютюка приступил. Как оказалось, родившийся в 1953 году, 24 мая в 12.09.37,45 по московскому времени Владислав Котов с января 1955 года воспитывался в яслях-саду № 211 города Москвы, в сентябре 1960 года поступил в среднюю школу № 476 и в 1970 году ее окончил с серебряной медалью. В том же году поступил на физический факультет Московского пединститута и в 1975 году его закончил. С 1975 по 1978 год работал в 780-й средней школе учителем физики, после чего перевелся в учреждение п/я 35-634 на должность старшего инженера с окладом 170 рублей. В 1989 году создал МП "Агат-Богат". Направление разработок - компьютерные программы. Личный счет - 145 тысяч долларов США. Недвижимое имущество личное - дача, садовый участок 30 соток. Движимое - автомобиль ВАЗ-2108, телевизор "Sharp" переносной... Когда Тютюка начал перечислять, Дубыга некоторое время впитывал информацию, потом остановил:

- Достаточно. Даю вывод: предрасположений к алчности нет. Приобретает только необходимое, в чисто утилитарных целях. Нарушений закона, имеющих греховный характер, не имеет. Теперь крути по личной жизни. Первым делом количество сексуальных связей.

- Первое неосознанное увлечение - в 1957 году. Объект - Маша Крюкова из младшей группы детского сада. Сохранялось до поступления в школу. Второе - соседка по парте, Таня Гулькина. Детская дружба до перехода в пятый класс. Первая любовь - Галя Мыльникова, без сексуальной компоненты с 1966 по 1968 год, с сексуальной компонентой с 1968 по 1970 год. Физической близости не было. Первое половое сношение - 1970 год, объект - Лариса Терещенко, однокурсница, произошло на картошке...

- Стоп! - перебил Тюткжу Дубыга. - Вызови зрительный образ объекта... Да-а... Похоже, такое возможно только в нетрезвом состоянии.

- Никак нет, - возразил Тюткжа, - оба были трезвые.

- Но она же страшна как смертный грех, к тому же явно старше его лет на пять... Как они на одном курсе-то оказались?!

- Даю информацию: Лариса Терещенко после окончания в 1965 году средней школы попала в автомобильную аварию. Открытые переломы голени, трещина шейных позвонков, множественные травмы и порезы лица. Из-за полученных травм более трех лет провела в больницах. Усиленно занималась, готовилась в вуз. В 1969 году недобрала баллов, в следующем была зачислена и оказалась в одной группе с Котовым. Через две недели после начала занятий первый курс выехал на картошку.

- Занятно... - Какая-то идея уже осенила Дубыгу, и он распорядился: Ну-ка, дай мне портреты всех последующих партнерш!

В интерьере "тарелки" возникло двенадцать голографических портретов. Дубыга посмотрел на них озадаченно и оценил:

- Коллекция монстров. Каждая безобразна по-своему. Есть толстухи, есть перекошенные рожи, есть ощипанные курицы, есть воблы и доски. Наша Сутолокина по сравнению с ними - королева красоты, супермодель. А теперь в полный рост и без одежды! Тьфу, убери немедленно... Он что, извращенец?

- Вам виднее, - обиделся Тютюка.

- Незаконные дети есть?

- Есть. Перечисляю: Владислав Терещенко - 1971 год, Владислав Тузиков - 1972 год, Владислав Сушкин - 1973 год, Владисловас Микутавичус 1974 год, Владислав Шмулевич - 1975 год, Владиславе Берзиньш - 1975 год, Владислава Хрюкина - 1976 год, Влада Пробита - 1976 год, Антонина Иванова 1977 год, Владислав Рудкевич - 1977 год, Владимир Мунтяну - 1985 год, Кара Джонс - 1987 год и Ашот Саакян - 1989 год. Итого тринадцать единиц.

- Вот кобель! Дети рождались у каждой из его партнерш? Жеребец-производитель! Хотя при этом бабенки, видимо, относились к Котову тепло: пять женщин назвали сыновей Владиславами, две транскрибировали имя в национальном духе, две явно имели его в виду, когда называли своих дочерей, и лишь четыре дали оригинальные имена, причем у одной косвенно содержится намек на него - назвала сына ВЛАДИмиром... Кара Джонс - это дитя вон той африканки, очевидно... По африканским стандартам - красавица, но по здешним ни в какие ворота не лезет. Окружность каждого из бедер свыше девяноста сантиметров...

- Так точно, гражданка Республики Зимбабве Мария Джонс, студентка УДН имени Патриса Лумумбы.

- Так... Давай-ка снимем у него с памяти видеозапись этого романа.

- Есть!

Вместо портретов дам-страшилищ возник некий мерцающий куб и, распространившись во все стороны, начисто истребил интерьер "летающей тарелки". Появились какие-то деревья, слабо освещенные здания и еле различимая аллея с лужами на асфальте.

- Москва, 29 сентября 1986 года, 20.15, аллея вблизи общежития УДН, доложил обстановку Тютюка. - Видеозапись с памяти Котова.

Послышались чуть пришлепывающие шаги по мокрому асфальту. Изображение немного подрагивало им в такт. Внезапно раздался негромкий, приглушенный вскрик. Изображение заколебалось сильнее, шаги зашлепали учащенно - Котов побежал. Четыре темные фигуры, слаборазличимые в отсветах огней города, тащили в кусты пятую. "Атас!" - крикнул кто-то. "Фигня! - отозвался другой голос. - Он один!" Одна из фигур метнулась навстречу Котову, изображение провалилось вниз - Котов прыгнул; мелькнул его ботинок, бьющий в подбородок противника, затем мимо пронесся чей-то кулак, кто-то болезненно взвыл: "Уй-й! С-сука!" Хрустко шмякнулся кулак Котова о чью-то челюсть, на секунду показался скорчившийся в три погибели парень, которому Котов "добавил" подъемом ноги в лицо. Потом Котов, очевидно, быстро нагнулся и перекинул через себя еще кого-то. Ударившись спиной и затылком об асфальт, клиент остался неподвижен. Затем появилось смутно обрисованное лицо Марии Джонс с ярко блестевшими белками и зубами, послышались всхлипы. После этого взгляд Котова обежал поле боя: четверо избитых парней корчились, стонали и безуспешно пытались встать...

Дубыга с уважением прокомментировал:

- Боец, однако.

Промелькнуло несколько разбросанных пакетов и коробок, которые Котов подбирал с земли и отдавал плачущей негритянке.

- Спасиба... - бормотала она. - Хорошо...

- Я провожу, - сказал Котов и пошел рядом с африканкой к зданиям, светившимся вдали, взяв у нее большую часть пакетов и коробок.

Спутница испуганно теребила Котова:

- Надо бистро ходить, они идти к нас, бить...

- Не бойтесь, леди, - спокойно ответил Котов, - полчаса они еще помаются, а догонять не захотят вовсе. Уот из еа нейм?

- Мэри Джоунс, Мариа, Маша...

- О'кей. Давно в Москве?

- Два год. Учится агроном. Понимаю много, говорю плохо.

- Муж есть?

- Нет. Тут нет, там есть...

- Где?

- Зимбабве, Эфрика... Он старый, был война, партизан Джошуа Нкомо.

- Так твой муж сам Нкомо?

- Не-ет! Нет, Нкомо - грейт чииф, а май хазбенд - маленький партизан, солджер Артур Джонс. Он старый, его пятьдесят семь лет. Сидел тюрьма. Его говорил: "Москва, коммунизм, очень хорошо". А тут рэсист бэндз, лайк Эмерика... Ты коммюнист?

- Беспартийный. Чего это они к тебе привязались?

- Деньги хотел. Их кричали: "Вещи, доллар, шмотка давай! Часы тоже". Часы снимал не успевай, то ран куикли...

- Все цело?

- Ол райт, все есть цело.

Котов подвел свою спутницу к подъезду общежития. Мелькали лица самых разных цветов кожи, вполне обычные и весьма экзотические одеяния.

- До свидания, - попрощался Котов, передавая пакеты Марии. Тут, при свете, он мог как следует разглядеть, какую красавицу спас.

- Нет-нет! - запротестовала Мэри. - Надо заходить мне, пить чай. Я буду показать тебя соседкам, тама есть джорнелист одна, будет писать статья в "Правда".

- Тоже из Зимбабве?

- Ноу, Конгоу, Брэззавилл... Хорошо русски говорит.

- Не, писать про меня не надо. И меня к вам не пропустят.

- Пустят! До одиннадцати. Я сделаю.

Маша-Мэри подбежала к суровой вахте, о чем-то поговорила там, потом подозвала высоченного худого африканца в очках, проходившего мимо. Тот только поцокал языком, покачал головой, появилось неведомо откуда еще несколько африканцев, они все насели на вахтеров, затем гурьбой подошли к Котову, стали улыбаться всеми сверкающими зубами, хлопать по плечу и жать руки: