Джон Макдональд - Цена убийства Страница 6

У Кифли глубоко в памяти запрятана улочка. Отпечаталась в мозгу, когда все произошло, и останется там до конца его дней. Грязная улочка в Синке, узкая тропинка между кучами по колено из отбросов, наваленных с обеих сторон вдоль стен домов. Ни одно окно не распахивалось на этой улочке.

После смерти отца Джонни с двумя младшими детьми поместили в сиротский дом, прожил там три года. А потом его забрал к себе дядя. Моуз Кифли держал в Синке лавчонку с разным товаром, на доходы от которой жила вся семья — он сам, жена, две дочери и приемный сын, помещенный в заднюю комнату. Джонни Кифли исполнилось девять лет, когда дядя взял его из приюта. Моуз был могучий, хмурый, задавленный работой бедняк, и Джонни его боготворил. Лавочка открывалась в семь утра и торговала до одиннадцати вечера шесть дней в неделю, а в воскресенье с полудня до девяти часов. Моуз изводил себя, жену, дочерей и Джонни каторжным трудом. Подбирал отходы с фермерского рынка — подпорченный товар. Джонни и теперь помнит слизь и вонь гниющего картофеля, вспоминает, как в сарае за лавкой выбирал уцелевшие клубни. Скудные доходы от торговли составляли единственный источник существования шести человек. Джонни ходил в школу, крутился в лавке и, измотанный до изнеможения, засыпал как убитый на раскладушке в сарае. Был мал ростом, худой и щуплый, вечно простуженный, с напряженным и серым от дурного питания лицом.

Днем Моуз выставлял перед лавкой лоток с фруктами. На углу находилась автобусная остановка, и скромный товар иногда находил покупателей. Однако хозяину приходилось вести непрерывную войну с бродячей бандой подростков, хозяйничавшей в этом районе. У них были дозорные, дающие знак, когда у лотка никого не было. По их сигналу налетала вся стая, хватая груши, персики, дыни, яблоки, апельсины. Джонни знал их — учились в одной школе. Вожаком был Ред Энли, а среди остальных — Джил Ковалсик, Хэнк Рильер, Стаб Роулинз, Тэдди Дженетти и Пит Кэси. Все учились в седьмом и восьмом классе, хотя Реду исполнилось уже семнадцать и выглядел он как взрослый мужчина. Вся компания держала в страхе младших школьников. Доставалось иногда и Джонни Кифли, хотя он был настолько тщедушен и запуган, что издеваться над ним было скучно.

В полиции Моузу сказали: смогут что-то предпринять, только если он задержит кого-нибудь из налетчиков. Моуз после долгих размышлений поставил в дверях картонный ящик с дырками, чтобы видеть улицу, и скрылся в лавке. Было это в субботу, и, когда банда с воплями набросилась на фрукты, Моуз, крича и ругаясь, выскочил из своей засады. Он успел схватить за плечо Хэнка Рильера и стал осыпать его затрещинами. Джонни выбежал тоже. Шел мелкий дождь. Хэнк был сильный парень. Увидев внезапный блеск широкого лезвия ножа, серого, как небо, Джонни закричал. Нож был острый, как бритва, — рассек грязный фартук, потрепанные брюки и плоть живота, располосовав ее от края до края сантиметров на тридцать. Хэнк Рильер, перебирая тонкими ногами, съежившись, умчался прочь. А Моуз, держась обеими руками за живот, склонив пепельное лицо, почувствовал, даже увидел, как вываливаются серые и красно-белые внутренности. Опустившись сначала на колени, тут же уткнулся лицом в землю, испуская глухие крики, словно идущие издалека. Он умер от шока на операционном столе, когда с тротуара смывали остатки его внутренностей.

Джонни Кифли, с сухими глазами, такой же далекий, как крики Моуза, сказал полицейским, кто и как это сделал, сколько всего было налетчиков, — видел Роулинза и Дженетти. Их арестовали. Всем было по шестнадцать лет. Рильера за убийство приговорили к пожизненному заключению. Роулинза и Дженетти судили тоже. Дженетти получил десять лет, а Роулинз, отец которого был человек со связями, отделался условным сроком. Однако еще до суда Джонни Кифли затащили на ту улочку, которая стала частью его существа. Энли, Ковалсик и Кэси приволокли его на ту улочку, на которой не распахивалось ни одно окно. Его не убили, нет. Хотя если бы смогли предугадать: убей они его, насколько изменится их судьба, то, конечно, сделали бы это. Привязав к железной опоре пожарной лестницы, заткнули ему рот и, сорвав одежду, обрабатывали более трех часов. Джонни нашли висящего без сознания, и врачи в больнице, куда его доставили, пришли в ужас, изумляясь тому, что он еще жив. Сняли проволоку, которой был опутан, извлекли из тела осколки стекла и мелкие ржавые гвозди, наложилы швы, попытались смягчить боль от тщательно выжженных букв на коже и удалили корни выбитых зубов.

Когда Джонни, наконец, смог отвечать на вопросы, он сказал, что не знает, кто его изуродовал. Незнакомые. Нет, опознать не сможет. В глазах десятилетнего мальчишки не осталось ничего детского, и вообще с этого времени с детством было покончено. В шестнадцать лет он покинул приют. С третьей попытки сдав экзамены, в 20 лет пробился в полицию. После годичного испытательного срока Джонни удостоился звания патрульного.

После двух лет в должности дорожного инспектора его перевели в отдел ограблений, повысив до патрульного 3-го класса, — это был потолок, до которого он дослужился. Джонни не относился к полицейским, получающим повышение, — не любил, когда ему приказывали, постоянно подвергался взысканиям за чрезмерную жестокость при задержании. Однако никогда не брал взяток — ни цента. Сослуживцы считали его честность даже преувеличенной, болезненной. Он снимал комнату в Синке. Ни разу не был женат, никогда не имел времени для обычных проявлений дружбы. В свободные от службы часы бродил по Синку — безжалостный охотник, вооруженный и настороже. Стрелок он был выдающийся. В периоды немилости ему для патрулирования отводили самые дальние окраины Хэнкока. Однако, едва кончалась служба, он опять слонялся по Синку.

В тот страшный день тридцать два года назад на узкой улочке он пережил удивительные превращения: душа оделась в непроницаемый стальной панцирь, внутри которого бурлила все разъедающая кислота. Для начала в списке значилось шесть имен: Энли, Роулинз, Рильер, Дженетти, Ковалсик, Кэси. Рильера забили насмерть во время тюремного бунта. Кифли находился в приюте, когда Роулинз, украв машину, на стотридцатикилометровой скорости врезался в перила моста.

Первым он убил Реда Энли. По официальным сведениям, Энли учинил скандал в баре, относившемся к участку патрулирования Кифли, который в те минуты не нес служба. Тем не менее Кифли арестовал Реда. Когда он сопровождал его в участок, Энли вырвался и попытался сбежать. Патрульный Кифли с криком «Стой»! выстрелил в воздух, а потом нацелился Энли в ноги. Выстрел пришелся выше, прошив нижнюю часть позвоночника. Энли, разъездной коммивояжер, трижды подвергавшийся суду за мелкие нарушения, умер в больнице через тридцать шесть часов.

Остались трое.

Пита Кэси, разыскиваемого полицией за угон машин и вымогательство, патрульный Кифли выследил в квартире на третьем этаже в респектабельной части Хэнкона. Кэси был вооружен — ранил полицейского Кифли: пуля оцарапала левое бедро. Кэси умер по дороге в больницу с тремя порциями свинца в нижней части живота.

Теодора Дженетти, возвращавшегося поздней ночью с работы на мелкой фабрике, патрульный Кифли арестовал. Кифли докладывал потом, что Дженетти «держался подозрительно» и он решил отвести его на допрос. Дженетти уже отсидел шесть лет в Элтоне. Когда он выхватил нож, патрульный Кифли избил его до бесчувствия. Дженетти предстояла операция — у него был проломлен на затылке череп, но на следующий день он скончался от сильного кровоизлияния в мозг. Патрульный Кифли получил взыскание и на шестьдесят дней был остранен от должности.

Оставался один Джилберт Ковалсик, ходили слухи, что он уехал на Запад. Кифли служил полицейским уже четырнадцатый год, когда Ковалсик вернулся, приехал в отпуск — был профсоюзным деятелем в доках Лос-Анжелеса. Через четыре дня после приезда его тело выловили в озере. Вскрытие показало, что Ковалсик был замучен насмерть.

Все были мертвы, но воспоминание об улочке не покидало Кифли и не тускнело. Те шестеро на том свете, но, казалось, на их место приходят новые.

Кифли был здоров, не имел связей в министерстве и потому при очередной мобилизации во вторую мировую войну оказался в армии. Призывали тогда тридцатилетних. Как полицейского, его определили в армейскую полицию. В Лондоне в сорок четвертом за зверское избиение трех английских летчиков-добровольцев, находившихся в отпуске, его разжаловали из сержантов и отправили в армейский лагерь для штрафников. Здесь Кифли с тремя другими штрафниками оказался замешанным в историю смерти двух добровольцев, сидевших за мелкие кражи, но всех четверых освободили.

В 1947 году патрульный Джон Кифли был разжалован на неопределенный срок за избиение мужчины, которого задержал в машине, числившейся украденной. Кифли и его сослуживец Ричард Бенедикт узнали номер авто и приказали остановиться. По вине диспетчера машину не вычеркнули из списков украденных, хотя она была найдена и возвращена владельцу. Хозяин машины мистер Пол Келер, техник местной радиостанции, попытался объяснить все Кифли, когда его вытащили из машины. Кифли превратно истолковал раздражение техника и при задержании сломал ему три ребра и челюсть.