Ирина Лобусова - Ветчина бедняков Страница 6

— Что вы можете сообщить о пропаже детей?

Голос почему-то звучал очень зло.

— ничего. Я сестра их матери. Звоню из другого города. Я увидела сюжет по телевидению, в новостях и решила позвонить. Простите, с кем я говорю?

— Капитан милиции Жуковская Мария Александровна. Представьтесь!

Она представилась, продиктовала свой адрес, номер телефона, зачем — то — адрес работы и рабочий телефон. Голос не смягчился.

— вы знаете, где находятся сейчас дети?

— Нет… — она растерялась, — а я должна знать?

— Дети могли поехать к вам.

— Нет. Они не приезжали. Разве они уехали?

— У вас есть еще другие родственники, к кому дети могли уехать?

— Нет. Наша мать умерла десять лет назад, а отец умер еще раньше. Мы с сестрой вначале жили вместе, а потом… Потом она переехала в другой город. Разве она не говорила вам, что у нас никаких родственников нет?

— Не говорила. Она не говорила о вас. Даже не упоминала!

— Действительно, в последние годы мы мало общались. Я очень занята своей работой и у меня не было времени.

— Когда вы видели детей в последний раз?

— В январе. То есть почти три месяца назад. Они уехали от меня 12 января. Дети жили у меня почти месяц, приехали в начале декабря. Потом Светлана позвонила и попросила, чтобы я отправила детей домой.

— Почему дети находились у вас так долго?

— Я… не знаю. Наверное, сестра решала квартирный вопрос. У нее были какие-то проблемы… Что за проблемы, я точно не знаю. Но… Она попросила, чтобы я пока подержала детей у себя.

— Почти месяц? В другом городе?

— Ну и что? Я же им не чужой человек! Родная тетя.

— С кем вы живете?

— Вдвоем с сыном.

— У вас есть муж?

— Мы в разводе уже много лет.

— У вашей сестры есть муж?

— Насколько я знаю, Света никогда не была замужем. Но у нее мог быть гражданский брак, о котором я не знала. Насколько я помню, Света числилась матерью — одиночкой.

— Вы знали, что вашу сестру несколько раз задерживали в ночное время как проститутку? Что она стояла на учете как проститутка в милиции?

— Нет…

— Как она обращалась с детьми?

— Ну… Наверное, Света их любила. Все-таки мать…

— Наверное?

— Что вы хотите от меня услышать, да еще по телефону?

— Правду!

— Я не знаю! Мы с ней не общались! Я с детьми знакома больше, чем с ней!

— Соседи показали, что она била детей. Воспитатель в детском саду показала, что дети были голодные, плохо ухоженные, их часто не забирали домой. Узнав об исчезновении детей, ваша сестра не пролила ни единой слезы, напротив, выражала ледяное спокойствие, чем поразила видавших виды сотрудников милиции. Что вы можете сказать об этом?

— Ничего.

— Вы знаете, кто отец детей?

— Нет. Она никогда об этом не говорила. По — моему, она и сама не знала.

— Таким образом выходит, что ваша нигде не работающая сестра была заинтересована в исчезновении детей.

— Вы что, с ума сошли?! Как это — выходит?! Вы на что намекаете? Что Света сама их выгнала?

— Или убила своим халатным и равнодушным отношением.

— Это не правда! Она не такой человек! Просто ей не везло…

— Следствие выяснит.

— У вас уже есть версии, куда исчезли дети?

— Есть. Скорей всего, они провалились в канализационный люк или просто заблудились. Их ищут. Мы делаем все возможное.

— Между прочим, моя сестра работала! Она сама мне сказала!

— Где?

— В элитном парфюмерном магазине!

В трубке раздалось громкое хмыканье.

— А магазин, случайно, находится не в Париже?

— Что вы хотите сказать? Что она там не работала?

— Я отправлю вам официальный бланк с вопросами по месту работы срочной почтой, вы заполните все графы и отправите обратно. Не забудьте поставить вашу подпись на каждом листе. На этом ваше участие будет полностью закончено, можете больше не беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь. Только о детях. Я…

— Приезжать вам, думаю, не надо. Большая вероятность, что никакого следствия не будет, если с детьми произошел несчастный случай. Кстати, последний вопрос: вы знаете любовника вашей сестры?

— У нее был любовник?

— И не один. Вы что-то знаете об этом?

— Нет, не знаю. Мы не общались. Я ничего не знаю о ее жизни…

— Думаю, сестре вам лучше пока не звонить.

— Я и не собиралась!

— Вы врач, у вас солидное место работы. Вы не могли не заметить, что дети почти инвалиды. Они слабослышащие, с нарушенным зрением, умственно отсталые…

— Они не умственно отсталые!

— У меня есть показания врача из районной поликлиники….

— Я тоже педиатр и классом повыше, чем ваш врач из районной поликлиники! И я могу официально заявить, что дети не были умственно отсталыми!

— Это уже не важно! Я сказала это к тому, что все эти факторы исключают возможность похищения. Таких детей не крадут. Скорей всего, они просто пропали. И все. Ждите документы. Можете мне больше не звонить.

И повесила трубку. Она заплакала, вытерла слезы, потом снова заплакала и решила ничего не говорить Костику. Пока не выяснится. Утром ее срочно вызвали на смену (тяжело заболел врач, который должен был дежурить в тот день в детском отделении). Ее просили заменить. Она согласилась. Даже обрадовалась (хотя бы сутки сможет не думать об этом кошмаре!). День шел мирно, спокойно, без обострений и резких проблем. А вечером (ровно в семь вечера) привезли маленького Диму Скворцова. 

Глава 4

Диму Скворцова привезли в семь часов вечера. В пять минут восьмого к ней в ординаторскую поднялся молоденький фельдшер, дежуривший на приеме внизу. Она только — только прошла в кабинет, чтобы записать некоторые особенности истории болезни пациента, которого привезли днем. Когда фельдшер открыл дверь кабинета, лицо у него было растерянным…

— Виктория Алексеевна, там привезли ребенка лет трех… Я не знаю… такой странный случай…

— В каком смысле — странный?

— Не похоже, чтобы у них был наш полис со страховкой. Они принесли ребенка на руках. А вы же знаете наши правила…

— Что с ребенком?

— Вообщем, он… похоже, умирает или уже умер. Они говорят, что он упал с лестницы, но… Может, отправить их обратно?

— Ты что, с ума сошел?! — от резкости в ее голосе фельдшер попятился, — немедленно идем вниз!

Они сидели внизу, в приемном покое, две женщины разного возраста, и больше не подходящей пары нельзя было даже придумать. Первой была женщина лет 45–50, крашенная худощавая блондинка с нагловатым лицом, одетая со средним достатком, решительно сжимавшая в руках модную сумку. Она сидела с отстраненным выражением лица, как будто все происходящее ее нисколько не трогает, но за командной наглостью скрывалась растерянность. Второй была девица лет 20, худая крашенная брюнетка с длинными волосами и одутловатым лицом. На ней были туфли с высоченными шпильками, кружевные черные чулки, кожаная юбка, больше похожая на пояс и даже не закрывающая черные трусики, и узкая полоска малинового топа, из — под которой вываливалась тощая грудь. Девица была накрашена очень ярко и безвкусно. Длиннющие фиолетовые ногти (похожие на хищные когти птицы) нервно теребили серебристый мобильник. В некотором отдалении от них (если точно, то через стул от старшей из женин) лежало что-то, завернутое в большую белую простыню. На белой ткани отчетливо проступали обильные алые пятна.

При виде врача (то есть ее) они даже не встали, продолжая сидеть с таким же отрешенным видом, как будто они — случайные посетители, и сидят не в приемном покое больницы, а в метро.

— Что случилось? — они вздрогнули от ее вопроса. Ей было достаточно одного взгляда (все-таки высоко профессиональный врач), чтобы понять: девица находится под действием наркотика. Похоже, под приличной дозой героина, который и вызывал отстраненность, застывшую в ее мутных глазах.

— Что с ребенком? Где он?

Старшая встала, разворачивая белую простыню… Резким тоном сказала:

— Он упал с лестницы!

— Кто его родители?

— Я его мать, — отозвалась девица, даже не глядя в сторону ребенка.

— У вас есть страховой полим платной медицинской службы «Инфомед»? (она обязана была постоянно ставить раньше, чем спрашивать о симптомах болезни). Только Бог знал, каким нестерпимым грузом подчас давил этот вопрос на ее горло!).

— Нет, — сказала девица, — мы просто живем поблизости, через несколько домов, поэтому пришли сюда. Если что — я все заплачу наличными. Вы дайте ему какие-то таблетки, а в больницу его ложить не надо!

Она склонилась над холодеющим маленьким тельцем… Это был маленький мальчик, худенький, с цыплячьей шейкой, выглядывающей из потертого джемпера, непослушными рыжими вихрами и веснушками… Он был без сознания. Убогая одежда пропиталась кровью.