Владимир Гоник - Восемь шагов по прямой Страница 6

- Хочу, - сказал он.

Втроем они вошли в темный дом, за дверью слышался многоголосый храп.

Вспыхнул свет, осветил бревенчатую кухню с большой печью, от которой несло теплом; на веревке сушились портянки и носки, у печи шеренгой стояли сапоги.

- Садитесь, - пригласил маленький.

Рогов сел к дощатому столу, высокий достал термос и кружки и налил всем крепко заваренный чай. Маленький нарезал большими кусками хлеб, намазал сгущенным молоком. Было тихо.

- Я на шахте работал, тоже в общежитии жил, - сказал Рогов.

Они ели, посматривая на него, и не решаясь говорить.

- Сколько те балки? - спросил он.

- Какие? - не понял маленький.

- По которым вы бегали...

- Широкие. Двести миллиметров. - Высокий пальцами отмерил на столе расстояние.

- Двадцать сантиметров. - Рогов неодобрительно покачал головой: куда как широко.

- Да там по прямой шагов восемь или девять всего, - успокоил его маленький.

"Всего", - подумал Рогов и представил себя там, наверху: нет, лучше без судей и без правил играть с канадцами.

- А работать вы должны в поясах?

- Должны, - вяло ответил маленький, а высокий промолчал.

Рогов допил чай и посмотрел на часы. Пора, он встал.

- Может, переночуете? - тихо и без всякой надежды спросил маленький.

В тишине из-за стены глухо доносился храп. Мальчишки напряженно смотрели ему в лицо, ожидая ответа.

- Я уступлю вам кровать, - быстро сказал высокий.

- Мне рано вставать, - ответил Рогов в сомнении.

- У нас будильник, - торопливо сказал маленький.

Они повели его в соседнюю комнату, где было жарко и душно и стоял густой храп. Вспыхнул яркий свет. Рогов увидел просторное помещение, в котором было десять кроватей; на всех, кроме двух, спали люди.

- Зря зажгли, разбудите, - сказал Рогов, щурясь от света, но никто не проснулся.

Стены комнаты были оклеены журнальными картинками, фотографиями киноактрис, снимками хоккейных матчей. Он увидел и себя - на льду с кубком, поднятым над головой. Пахло прелой одеждой, мазутом, потом и было шумно от храпа. "Давно я не был в рабочих общежитиях", - подумал Рогов, ложась на кровать. И уже погружаясь в сон, он услышал шепот на соседней кровати:

- Никто и не поверит, что у нас Рогов ночевал. И не докажешь.

Он вспомнил о маленькой клюшке и маленьком ботинке с коньком, висящих на ветровом стекле. "Надо будет им отдать", - подумал он и уснул.

Его разбудили в шесть утра. Кроме мальчишек, в комнате все еще спали. Он вышел на улицу, плечи и спину охватил озноб. Было темно, холодно, туманно, в тумане чернели ближние дома. Рогов крепко потер щеки, чтобы прогнать сон, потом завел мотор, оставил его греться и вылез.

На парнях были теперь теплые ватные куртки, брезентовые брюки, заправленные в сапоги, монтажные пояса, к которым были приторочены каски, - рабочая одежда делала их, как форма хоккеистов, крупнее, чем они были на самом деле.

- До свидания, - сказал маленький. - Спасибо.

- И вам спасибо. - Рогов пожал им руки. - Пока...

- Вы теперь в Канаду поедете? - спросил высокий.

- Поеду, если возьмут.

- Вас возьмут, - убежденно сказал маленький.

- Возьмут, - подтвердил высокий.

- Ну, раз вы так уверены... - улыбнулся Рогов.

- Хоть раз бы съездить, - мечтательно и печально улыбнулся высокий.

Рогов сел в машину и тронулся с места. Потом остановился и открыл дверцу.

- Обещайте, что без поясов вы там шагу не ступите. Обещаете?

Оба кивнули.

- Смотрите, вы слово дали. - Он захлопнул дверцу.

Рогов проехал по улице, в некоторых окнах уже горел свет. Он выехал из поселка и в размытой темноте увидел над полем красные огни; отсюда не понять было, на какой они высоте.

Огни висели высоко в черном небе, и казалось, они не связаны с землей, а горят сами по себе, как звезды.

Он подумал, что забыл отдать мальчишкам подарки, и огорчился.

Над лощинами стоял туман, но небо было чистым, и Рогов видел красные огни все время, пока ехал через поле. Он испытывал какую-то неловкость, смущение, но не отчетливо, а так, смутно, невнятно.

Он выехал на шоссе, прибавил скорость, машина понеслась, прорезая фарами сумеречный воздух; в кабине играла музыка, было тепло и уютно. Теперь ему предстояло так ехать до самой Москвы. Вскоре должно было светать.