Вадим Россик - Кто рано встаёт, тот рано умрёт Страница 6

– Боже, как интересно! – восклицает Лиля. – Я с нетерпением жду этой выставки!

– Скоро сами всё увидите, – обещает Бахман, выпуская густые струи дыма, кажется, даже из ушей.

Эрих принимается составлять с Бахманом план мероприятий на завтра, но я их не слушаю. Я устал и хочу домой. Выбрав подходящий момент, встаю, благодарю Лилю за чудесный ужин. Прощаюсь: «Чюсс! – Чюсс!»

Откланявшись, выхожу в холодный коридор. В нём царит мрак. Лишь через бойницы падает рассеянный лунный свет. Путь в свою башню занимает несколько минут. Карабкаюсь по лестнице в комнату. Неожиданно меня охватывает рабочее настроение. Включаю настольную лампу и сажусь к ноутбуку. Сочинять бессмертный литературный шедевр.

Когда я работаю, то совершенно забываю о времени. Так и на этот раз. Пишу, забыв обо всём на свете, пока, наконец, печальный звон колокола не отрывает меня от ноутбука. Я смотрю на часы. Ого! Полночь. Жуткое время, когда вся нечисть выходит на охоту за грешниками. Я в нечисть не верю. Чтобы добавить себе работоспособности, постановляю выпить допинг, но оказывается мой термос не бездонный. Кофе в нём больше нет. Теперь придётся идти в столовую. Отругав себя за неорганизованность, спускаюсь по лестнице в коридор и, стараясь не шуметь, почти на ощупь пробираюсь во мраке. Все обитатели Замка спят. В Германии принято рано ложиться и чуть свет вставать. Меня окружает гробовая тишина. Лишь время от времени в какой-то щели тоскливо завывает ветер. Сырость и сквозняки – постоянная проблема Средневековья.

Вот я уже у двери столовой. Лиля её никогда не закрывает. Поднимаю ногу, чтобы пересечь порог и замираю на месте. Не знаю, что это было – просто я вдруг совершенно точно почувствовал, что в коридоре кто-то есть. А может быть, это сработало шестое чувство? Так или иначе, но теперь я стою в нелепой позе с поднятой ногой, судорожно сжимаю вспотевшими руками термос и изо всех сил вглядываюсь и вслушиваюсь во тьму коридора. Боюсь пошевелиться. Сам не знаю почему. Выждав бесконечную минуту, я набираюсь безумной храбрости и нарушаю гробовую тишину:

– Кто здесь?

Должен признаться, что мой голос слегка дрожит. Впрочем ответа я не получаю. Мрачный Замок по-прежнему нем. Стонет только ветер. Видимо моё шестое чувство решило пошутить. Тогда несколько раз глубоко вздохнув, я успокаиваюсь и, наконец, опускаю уставшую ногу. Во второй раз собираюсь войти в столовую, но опять замираю на том же самом месте. Шестому чувству нужно доверять! Чёрное пятно на полу в конце коридора у поворота в следующее крыло внезапно двигается с места и бесшумно исчезает за углом. В одно мгновение меня пронзает ужасная догадка: это не просто пятно, а чья-то тень! Всё это время кто-то прятался за углом в нескольких метрах от меня. Партизанен или ещё хуже? Собрав свою железную волю в кулак, я не ору от страха и не шевелюсь. Голову переполняют кровожадные образы призраков, вампиров, Бабы-яги… В этой проклятой темноте не видно, где кончается реальность и начинается фантазия. Честно скажу, что у меня не возникает желания броситься следом за тенью и узнать, кто это был или что это было. Я же вам не Ван Хельсинг.

Даже не знаю, сколько бы я торчал на пороге столовой, как задумавшаяся сороконожка, если бы не пустой термос. Он выскальзывает у меня из ослабевших пальцев и с оглушительным грохотом катится по каменному полу.

Глава 3

– Ну и устроили вы ночью переполох, мой друг, – укоризненно говорит мне Эрих, наливая вина, которого не купить в магазинах.

Семь часов утра. Сыро и прохладно. Мы завтракаем.

– Простите меня, ради бога, – корчу я виноватое лицо. – Проклятый термос разбудил весь Замок. Я сам не ожидал от него такого эффекта. Он выглядел вполне безобидно.

– Этот адский грохот мёртвого бы поднял, – замечает Лиля. – Я крепко спала и вдруг ба-бах!

– А потом ещё и бах-бах-бах-бах! – весело подхватывает Понтип. Она опять сидит с ногами на стуле. Её сандалики валяются под столом. Видно этим тайцам всё равно – что бамбуковая хижина, что памятник крепостной архитектуры.

Лишь Бахман молчит. Продолжатель славных традиций Дунайской школы занят яичницей с беконом. Алинки с нами нет. Ребёнок еще спит.

Ночью мой термос натворил дел. В одну минуту к столовой сбежались все обитатели Замка. Насколько я помню, первым примчался Эрих с фонарём в руках. За ним из мрака одновременно возникли взлохмаченные Понтип и Лиля. Обе – в наспех наброшенных домашних халатах. Очень миленьких, между прочим. Я уже во всю оправдывался и извинялся, когда к столовой величаво подошёл Бахман с незажженной трубкой в зубах. Оглядев собравшихся, он сердито спросил меня:

– Какого чёрта вам понадобилось ночью в столовой, герр писатель?

– У меня кончился кофе, – кротко объяснил я.

Бахман с сомнением посмотрел мне в лицо, но встретил только открытый честный взгляд. Может быть, чуточку слишком честный. Я не стал сообщать о загадочном пятне на полу, исчезнувшем за углом. Да и было ли оно? Утром я начал в этом сомневаться. Возможно, что воображение просто сыграло со мной злую шутку, и я принял движение лунного света в темном коридоре за чью-то тень. Ну, в самом деле! Кому придёт в голову шляться ночью по пустынному Замку? Эриху? Лиле? Их гостям? И зачем? Я-то кофе захотел, а они чего? И ещё мне не дает покоя вопрос: почему внезапно поднятый с постели Эрих появился в коридоре одетым в тот же костюм, в котором он был на ужине? Управляющий даже спит в костюме?

После завтрака все расходятся по своим делам. Лиля с Эрихом отправляются в офис у ворот – встречать первую экскурсию. Бахман и Понтип идут с ними. Я же возвращаюсь в свою башню. Через полчаса я должен быть в АРГ у фрау Адамс. Едва успеваю поднять себя по лестнице в комнату, как звонит Федя.

– Халло!

– Халло! Выходи. Я у ворот.

– О’кей!

Опять спускаюсь в коридор, потом ещё ниже до первого этажа, прохожу вдоль всего крыла к офису. Там Эрих озабоченно обсуждает что-то с Бахманом и Понтип. Лили нет. Видимо она уже водит посетителей по территории. Машу на прощание рукой художникам и через ворота покидаю Замок. На улице зябко. Возле ворот стоит белый мерседес-внедорожник. Это Федин. Карабкаюсь на сиденье возле водителя. Федя сердечно жмёт мне руку, затем рывком трогает с места тяжелую машину. Он не умеет ездить плавно. Совсем как одна моя знакомая. Знакомую зовут Лана. Женщина-кошка. Погибель для мужчин. Полгода назад у меня с ней случился краткий роман. Сейчас Лана в Лондоне – учится в школе биржевых брокеров. Из Лондона она позвонила мне только один раз.

«Халло, мой Повелитель! Как дела? Всё так же талантлив до неприличия? Что пишешь?»

«Зачем звонишь?» – с пересохшим от волнения горлом спрашиваю я. Вот дурак!

Лана мгновенно меняется. Совсем как раньше. Она обиженно ворчит своим низким голосом: «Ну, ты и хрюня! Может же девушка соскучиться?»

«Извини. Просто ты меня смутила».

Лана довольно хихикает. Вот ведь вредина!

«Ах, смутила?! Скромник! А ты не забыл, смущительно-смущалочный мурмужчина, как вдохновлял меня на сложноконструктивные ласковости?»

Я вздыхаю. Да, ласковостей с ней хватало. Сложноконструктивных.

Заметив моё рассеянное состояние, Федя озабоченно спрашивает:

– Что вздыхаешь, Вадим? С тобой всё в порядке?

Я с усилием отвлекаюсь от прошлого.

– Всё в норме. Готовлюсь к встрече с фрау Адамс.

Возле АРГ автомобильная парковка запрещена и часто ходят так называемые «вайнахтсманы» – служащие муниципалитета прозванные народом дедами морозами. Вайнахтсманы призваны городской администрацией штрафовать наглых водителей. Федя знает про эту беду, поэтому скоренько высаживает меня возле стеклянного здания АРГ, а сам едет дальше в поисках легальной стоянки.

Вхожу. Лифт мягко поднимает меня на третий этаж. Покидаю прозрачную коробку и, не обращая внимания на разношёрстную очередь к стойке дежурной, достигаю кабинета фрау Адамс. Возле знакомой двери сидит толстая тётка-турок в чёрном платке по самые брови. Рядом с ней вертится во все стороны круглоголовый мальчишка-турок лет семи. Непоседливый сорванец поминутно вскакивает с места, беспокойно озирается, что-то бубнит, потом опять с размаху плюхается на, обтянутую кожзаменителем, лавочку. Тётка не обращает никакого внимания на выкрутасы своего отпрыска. Я здороваюсь с согражданами:

– Халло!

Тётка что-то буркает себе под нос. Я не понимаю. Может, она по-турецки? Бросив на меня исподлобья быстрый взгляд, проказник тоже теряет ко мне интерес и опять скачет как кенгуру. Ну и аллах с ними!

Дверь кабинета распахивается и в коридор выглядывает очкастая фрау Адамс.

– Сервус, герр Росс. Прошу вас.

В Нашем Городке, приходя в государственное учреждение, барабанить в двери не принято. Чиновники сами приглашают войти. Такое правило. Наполовину уничтоженный злобным взглядом тётки-турка, захожу в кабинет, сажаю себя к столу фрау Адамс. Она приветливо улыбается, не отрывая очков от экрана монитора. Пальцы так и прыгают по клавиатуре. Именно очкастая фрау Адамс занимается выплатой пособий. Чахнет над златом.