Соавторство - Алиса Бастиан Страница 6

К тому времени, как все товары были пробиты и оплачены, Теа уже пожалела, что вообще вышла на улицу. Температура совершенно точно поднялась. К тому же у неё не хватило денег, и конфеты пришлось оставить. По-хорошему, оставить надо было вино, но на такую дерзость она не решилась. С видом умирающей Теа складывала продукты в бело-оранжевый пакет и старалась поменьше глотать. Ещё чуть-чуть, и она будет заваривать лимонный чай с мёдом, а потом добавит к этому витаминов. И ей сразу станет лучше.

Теа взяла пакет в руку и направилась к выходу из магазина. У самых дверей ручка у пакета оборвалась, и только чудом Теа успела подхватить его снизу, не давая продуктам посыпаться на пол. Какой-то мужчина, стоявший на выходе из продуктового, внимательно посмотрел на неё, и Теа стало не по себе. Лучше бы она осталась дома. Чёртова простуда. Чёртов заказ. Чёртов магазин. Чёртов пакет. И чёртов маньяк, таращившийся на неё. Хотя насчёт маньяков Теа всегда ошибалась – она и сама привыкла, что видит их в каждом мало-мальски подозрительном мужчине.

Теа постояла на остановке, поджидая свой троллейбус. Через семь минут подошла тройка, почему-то оказавшаяся не такой тёплой, как та, на которой Теа приехала. Теперь ей, в довершение ко всему, предстояло ехать в холодной жестяной коробке. Разумеется, это поспособствует её скорейшему выздоровлению. Выезжая на бульвар и смотря в окно на задней площадке, Теа увидела, что на троллейбусную остановку подошла ещё одна тройка, и в груди у неё что-то неприятно ёкнуло, когда она заметила, что в следующий троллейбус входит мужчина, стоявший на выходе из «Гурмэ». Хотя почему нет? Здесь ходит-то всего два троллейбуса. Некоторым подходят оба. Ничего такого в этом нет, и хватит выдумать, рассердилась на себя Теа. Отвернулась и стала смотреть в салон, проклиная этот день и свою простуду. Но неприятное чувство почему-то не исчезло.

Вскоре мимо снова проплыл Монумент, который вечно фотографируют туристы, хотя лично Теа ничего такого архитектурно примечательного в нём не видела. Крест и крест. Только что высокий.

«Тише, тише», – услышала Теа примерно получасом позже, и это значило только одно: ей надо делать совершенно противоположное, чтобы выжить.

И ведь она, выйдя на своей «Тихасэ», несколько раз оборачивалась по пути домой, уверенная, что за ней следует тот маньяк, пялившийся на неё у магазина и севший в следующий за ней троллейбус. И каждый раз испытывала разочарование, никого не увидев. Не то чтобы ей хотелось, чтобы её кто-то преследовал, но каждый раз убеждаться в своей паранойе было немного неприятно. Теа шла, держа подмышкой коробку с заказом и в руке – завязанный узлом пакет. Было неудобно, но покупать там, на месте, новый взамен почти сразу же порвавшегося или, тем более, вступать в её состоянии в какие-то препирательства с кассиром ей не хотелось, поэтому она сжимала полиэтиленовый узел замёрзшей ладонью, радуясь, что хотя бы не оторвалось дно – тогда обойтись малыми потерями не удалось бы. Дверь в подъезд не магнитилась уже несколько дней, ошалев от внезапного мороза, так что спокойно открывалась движением руки на себя. Добравшись до квартиры, Теа поставила пакет и коробку на пол, чтобы выудить из недр куртки ключ и открыть дверь. Ледяные пальцы натыкались на монетки, фантики от конфет, старую жвачку, но только не на ключ. Обнаружился он лишь в самом последнем кармане, который Теа решила проверить, уже паникуя. Вздох облегчения вырвался из её лёгких, и она закашлялась. Кашель больно резанул по истерзанному горлу, мечтающему о тёплом чае с мёдом и лимоном, и Теа резко повернула ключ в замочной скважине. Хотя ей казалось, что прошла чуть ли не вечность, она не так долго стояла, обыскивая карманы и сгорбившись, представляя дальнейшее, если ключ так и не найдётся; если уж на то пошло, времени, потраченного на поиски, ни на что серьёзное никому бы не хватило.

Но ему хватило. Мужчине, разглядывающему Теа со ее порванным пакетом у магазина, следующему за ней до самого дома, так и не попавшему в её поле зрения, этого времени вполне хватило. И если это время взвесили бы на ювелирных весах, оно бы с точностью совпало с тем, которое требовалось ему. Требовалось, чтобы немного выждать, а затем бесшумно подняться за Теа по ступенькам и встать за её спиной.

Ключ совершил два оборота и замер, затем вновь оказался на свободе. Теа открыла дверь, наклонилась за коробкой и пакетом, почувствовала чьё-то присутствие сзади, мгновенно испугалась – но поздно. Слишком поздно для всего.

Соседи недолюбливали не работавшую, ленивую и при этом каким-то образом удающуюся оставаться обеспеченной Теа; поговаривали всякое, но самой популярной была версия о том, что ей на голову свалилось наследство, и она решила, что теперь не ровня им всем; что квартира её увешана старинными гобеленами и уставлена новейшей техникой, а она только обматывается постоянно шарфом и даже не здоровается – знает. Знает, что они её ненавидят. Всё это было не совсем правдой, но не помогли они ей не из-за этого: их просто-напросто не было на месте. Никто не слышал её сдавленных воплей, не видел того, кто толкал её в спину, подхватывал коробку с пакетом, швырял её вслед за ней и захлопывал дверь в её квартиру, оставаясь там наедине с ней и её хрипами, никто не счёл всё это подозрительным – просто потому, что никого и не было. Для всех них, как для всяких приличных людей, сейчас был разгар рабочего дня, так что они были вне досягаемости Теа и её проблем. Может быть, к счастью для них.

Он знал, что их нет. Проверил. И он знал, как ей страшно.

Теа отлепилась от стены и стала отступать назад. Её убежище стало её ловушкой. Дверь загораживал маньяк из магазина, окно – слишком высоко. Пока Теа лихорадочно думала, что же ей делать, тело среагировало быстрее – рванулось на кухню, к ножам, к хоть какой-то защите. Правда, на обмороженную лазанью, выпавшую из мёртвого пакета, растерявшего все свои внутренности, оно среагировать не успело. Теа почти встретилась головой с паркетом, но удержала равновесие. Не удержала всё остальное: обжигающее желание жить, стремление защищаться до последнего, надежду на кухонные ножи – всё это затесалось где-то между лимонами и разбитой винной бутылкой на полу, заползло в желтоватую