Коды жертв и убийц - Александр Николаевич Бубенников Страница 6

официальному оппоненту академику Камилю Ахметовичу, мол, как, уважаемый директор института, не отдадите ли рецензируемую вами работу назад в руки будущего доктора наук? Академик высоко оценил труд соискателя. Самое главное, официально предложил соискателю возглавить лабораторию в его престижном академическом институте, перейдя в него со своей небольшой научной группой, и по совместительству стать заместителем базовой кафедры, тем более, по личной рекомендации ректора-академика Олега Михайловича. К тому же оба сильных и авторитетных академика, Олег Михайлович и Камиль Ахметович были первыми заместителями академика-секретаря Евгения Павловича в образованном отделении информатики, вычислительной техники и автоматизации АН.

Только на аккуратную просьбу вернуть взятый талмуд-кирпич диссертации до ее утверждения академик Камиль Ахметович отреагировал странно и неадекватно:

– Приходите ко мне сразу после утверждения работы в ВАКе в качестве доктора наук… Тогда и поговорим об организации вашей лаборатории, утверждении вас в качестве замзава базовой кафедры, которую я возглавляю… Все-таки я помню высокую рекомендацию и лестную для вас характеристику Олега Михайловича… Тогда и свою выдающуюся, так сказать, диссертацию заберете…

Олегу Иван рассказал все, как есть и, как ему показалось, ничем не удивил генетика. Тот ухмыльнулся и пожаловался:

– Тяжелые люди эти академики… Тебя, насколько я наслышан от знающих людей, скоро будут двигать в членкоры на ближайших выборах… Видишь, лаборатории, отделы в академических институтах предлагают… А наш тяжелый академик собирается сокращать наш институт, не дает, видите ли, генетика достойного вклада в народное хозяйство… Как бы и меня в институтский балласт не записали и не вычистили по первое число…

– Давай, Олег, устрой доступ к твоему «мелкоскопу», хочу полюбоваться на ДНК и РНК…

– Придется тебе допуск по первой форме оформлять в первом отделе… – отрезал Олег. – У нас старый мелкоскоп списали, а новый, купленный за бугром, возможно, по неофициальным каналам, требует ограничения доступа к нему и допуска по первой форме…

– Не шутишь, чего его «секретить», раз мелкоскоп не вами разработан? Ты об этом раньше не говорил… Но игры с мелкоскопом стоят сожженных свеч и хлопот. Без проблем, хоть со второй формой, хоть с первой опасной формой.

Олег Борисович посмотрел на Ивана Николаевича с удивлением и спросил упавшим голосом:

– Даже с оформлением первой формы у тебя не будет проблем?

– Даже с первой, Олег, мне уже приходилось повышать уровень допуска к госсекретам по потребностям научно-производственной необходимости – без проблем… Между прочим, я договорился по телефону с ученым секретарем научного совета… Подъезжай, читай, на один день тебе могут дать кирпич на вынос, с подачи соискателя…

Так и не узнал Иван Николаевич, прочитал ли Олег Борисович его диссертационную работу. По факту было одно: к «мелкоскопу» для просмотра вживую молекул ДНК он не приглашался. Олег куда-то надолго исчез из поля зрения Ивана. От Владика он узнал, что Олега в академическом институте сократили. Как говорится в подобных случаях: «Не до мелкоскопов и прочих радостей жизни». Олег потом, через значительный промежуток времени, чуть ли не через девять-десять лет появился снова перед глазами доктора, профессора Ивана Николаевича…

Причем тогда Олега чуть ли не за руку привел в лабораторию Ивана Николаевича Владик. Оба были встревожены не на шутку. Первым начал разговор Владик:

– Представляешь, Иван, вот какая петрушка выходит… Когда бандиты убивали Демарина, Олегу в те мгновения передалось какое-то необъяснимое внутреннее мозговое волнение, связанное со страданием, злодейским убийством, исчезновением живой человеческой личности…

– Передалось Олегу? – ошарашено спросил Иван. – Как, каким образом… В тот же самый день убийства Демарина?..

– Да в тот же самый день… Даже в тот же час… Даже в ту же минуту исчезновения жизни… – Сказал исказившимся голосом Владик. – Я же перед этим справился у судмедэкспертов о времени убийства Демарина… Это время практически одно и то же, что по данным судмедэкспертов, что по данным Олега… Был контакт живой души, мозга Олега с душой, мозгом умирающего от ран бандитских доцента …

– Времена совпадают, – кивнул поседевшей головой Олег. – Через такие мистические совпадения седых волос шибко прибавляется… Этот жизненный опыт мне тяжело дался, мужики… Чего-то внутри души оборвалось от контакта душ в предсмертном стоне умирающего…

– Он был знаком с Демариным, даже ближе был с ним, накоротке, в отличие, например, от меня и тебя… – пробурчал под нос Владик. – Олег, вообще, тонкая натура, даром что ли, генетик, спец по формам и развитию земной жизни…

– Бывший генетик, но желающий стать и настоящим и осознать, промоделировать свой мистический опыт… – Вот для этого я и здесь, чтобы во всем разобраться… И в своих ощущениях, абсолютно достоверных тоже…

– Это не шутка, – сказал серьезным голосом Владик. – Я перепроверил данные в милиции, у судмедэкспертов.

– Какая там шутка, когда после этого седеешь на полголовы, если не на целую голову… – Горько кивнул Олег. – Это серьезная научная проблема, требующая своего решения как обретения смысла жизни…

Когда они остались наедине вдвоем, Иван Николаевич спросил Владислава Антоновича:

– Слушай, Владик, а у тебя было в жизни нечто подобное, что испытал Олег во время гибели Демарина?..

– Было, – тихо ответил Спорик, – когда умерла мать, – я это почувствовал остро, мощно и жутко… Что-то внутри содрогнулось, когда потрясение достигло сердца, души… волна, передалось волнение, тревога за жизнь близкого человека… А потом опустошение, потому что пришло понимание, что я ничего не в силах изменить… – Он задумался надолго, а потом спросил. – А у тебя было такое?

– Было… Когда умирал дед, тоже подступила волна ужаса… Потом жуткое сердцебиение, частота пульса зашкаливала… А когда умирал утром отец утром, я проснулся от сильного толчка в сердце весь в ледяном поту… И еще были подобные случаи, только я барьеры на них в памяти поставил…

– Наверное, у меня тоже был ледяной пот и сердцебиение, но это потом, а я просто остолбенел с вырубленным сознанием, как будто свет вокруг погасили… Но при гибели Демарина я ничего не почувствовал… Кстати, наш Олег недалеко живет от того места, где убили Демарина…

– А в ранней спортивной юности, в свои пятнадцать лет, я остро почувствовал собственное душетрясение, когда за тысячи километров от меня разбилась на своем мотоцикле одна мою подруга-сверстница, потрясающе одаренная девушка, к тому же мастер спорта по мотогонкам. Её мать, врачиха рассказывала нам, что при отсечении шейных позвонков подопытных кроликов вблизи умирающих живых существ происходила окраска бесцветных жидкостей-индикаторов в черный и густо-бардовый цвет. Вот такой эффект распада жизни, гибели мозга, души кроликов… А еще был обнаружен страшный эффект мультиплицирования смертной энергии гибели людей, когда массовая гибель людей у инков и в концентрационных лагерях фашистов приводила к тому,